Святые сердца - Сара Дюнан

— Мадонна Чиара. Вы позволите?

Из середины второго ряда встает Юмилиана и, сложив ладони, оборачивается к сидящим позади нее сестрам и начинает:

— Прежде чем продолжать, нам следует поговорить о чуде, о том, что более всего иного свидетельствует о присутствии Господа среди нас… — Сделав паузу, она убеждается, что все слушают ее, и продолжает: — Я говорю о приходе сестры Магдалены в келью послушницы и о той роли, которую сыграла она в этом… чудесном, исключительном выздоровлении. Тем из нас, кто видел это своими глазами, показалось, будто сам Господь наш Иисус Христос присутствовал в той келье и помогал вернуть молодую женщину к жизни.

В комнате становится очень тихо.

— Могу ли я продолжать?.. — снова бросает взгляд на аббатису Юмилиана, и та едва заметно кивает. Теперь Юмилиана обращается к Зуане: — Сестра Зуана, вы вошли в келью раньше многих из нас. Возможно, вы расскажете нам подробно о том, что там случилось.

Зуана, снова оказавшись в центре всеобщего внимания, поднимает глаза и встречается с пронзительным взглядом сестры Юмилианы.

— Я… я не уверена, что видела больше вашего, дорогая сестра. Я была в аптеке, где готовила отвар, а когда вернулась, сестра Магдалена уже оставила свою келью и, молясь, сидела возле послушницы.

Хотя ее слова — чистая правда, ясно, что не их хотела услышать от нее Юмилиана.

— А не было ли там чего-нибудь… чудесного? Какого-нибудь видения Господа, коснувшегося как ее, так и больной девушки?

Теперь Зуана особенно тщательно выбирает слова.

— Присутствие сестры Магдалены, несомненно, очень хорошо подействовало на девушку. Она открыла глаза — впервые с тех пор, как заснула под влиянием снадобья.

Сестра-наставница меряет ее холодным взглядом. «Как, оказывается, легко наживать врагов», — думает Зуана.

— Ах, да ведь она же умирала! Это и было чудо! — выпаливает сестра Феличита, точно из страха, что слова, если она и дальше будет удерживать их в себе, разорвут ее изнутри.

Наступает недолгая, звенящая тишина, как будто весь зал затаил дыхание. Да, такого собрания действительно стоило дожидаться.

— Сестра Феличита… — Голос аббатисы тих и, в противоположность другим, сдержан. — Это сильные выражения для описания события, которого вы, насколько я понимаю, своими глазами не видели.

— Я? Ну, я… в общем, нет.

Аббатиса устремляет профессионально-холодный взгляд на Зуану.

— Сестра Зуана, вы лечили послушницу и были с ней в келье всю ночь, до прихода остальных. Нам чрезвычайно важно знать, заметили ли вы что-нибудь. Было ли у вас ощущение того… того «видения», о котором здесь говорилось.

— Я… Что я видела… — Зуана изо всех сил старается подобрать правильные слова, выражающие истину, которую признает не только ее разум, но и сердце. — Я видела, как сестра Магдалена молилась рядом с девушкой — истово молилась — и говорила о Господе и о том, что Он был с ней. — Она делает паузу и неожиданно добавляет: — Самая ничего не видела, но не могу не думать, что Он внимал ее молитвам.

— Истинно, — торжественно произносит аббатиса. — Как Он всегда внимает всем нашим мольбам и заступничеству. Благодарю вас.

Юмилиана, похоже, хочет заговорить, но аббатиса еще не кончила.

— И насколько я помню наш с вами разговор сегодня утром, сестра Юмилиана, — а ведь это важный вопрос, — вы сами не испытали никакого «видения», войдя в келью.

Юмилиана хмурится. Трудно сказать, кем она больше разочарована: аббатисой, Зуаной или сестрой Феличитой. Возможно, даже самой собой.

— Я видела, что Серафина, которой было очень худо за несколько часов до того, поправилась. И я слышала, как она сказала, что тоже видела Его.

И снова едва заметный шепоток пробегает по комнате.

— Но вы сами не видели?

Сестра-наставница колеблется. Потом качает головой.

— А из тех сестер, которые пришли в комнату позже, — кто-нибудь видел что-нибудь?

Послушницы нервно переглядываются, а монахиням хора ясно, что Персеверанца дорого дала бы, чтобы сказать, будто видела, но знает, что лгать нельзя. Зуана видит, как прямо перед ней в такт трясут головами двойняшки. Молчание нарастает.

Аббатиса кивает:

— Всем большое спасибо. И особенно вам, сестра Юмилиана. Вы оказали нам большую услугу, напомнив именно сейчас о сестре Магдалене. Я сама хотела поговорить о ней позже, но, возможно, лучше сделать это сразу. Сестра Магдалена, как мы все знаем, — чистая душа, готовая отдать последний вздох ради блага молодой сестры. Она всегда была скромна и не хотела привлекать к себе внимание. Более того, она давно изъявила пламенное желание, чтобы ее оставили в покое и дали служить Господу так, как Он ей укажет. Как могут подтвердить старейшие из сестер монастыря — в том числе и вы, сестра Юмилиана, — много лет назад ее желание было удовлетворено тогдашней аббатисой и епископом, и с тех пор община всегда считалась с этим.

Зуана торопливо подсчитывает. На сколько же лет сестра-наставница старше аббатисы? На пять, может, на десять; она так мало заботится о своей внешности, что трудно сказать точнее. Как бы то ни было, в 1540-м, когда разгорелся этот сыр-бор, она наверняка была либо послушницей, либо совсем молоденькой монахиней. Молодые всегда легче поддаются влияниям.

— Однако, как вы сами сказали, похоже, что теперь она решила этот обет нарушить. В свете чего, полагаю, нам следует позаботиться о ее благополучии. Она чрезвычайно слаба, быть может, даже не настолько здорова, чтобы передвигаться по монастырю самостоятельно, без посторонней помощи. Лучшее, что мы, как мне кажется, могли бы в данный момент предпринять, — это перевести ее в лазарет под присмотр сестры Зуаны, где та смогла бы заботиться о ней до конца ее дней.

Перемена настроения настолько совершенная и столь искренне выраженная, что Зуана на мгновение теряет дар речи.

Но не Юмилиана.

— Если ей предстоит покинуть свою келью, если община решит, что так для нее лучше, то тогда надо позволить ей приходить в часовню на мессу и принимать причастие. Я уверена, что среди нас есть сестры, которые с радостью на руках отнесут ее туда, если она того пожелает.

Все присутствующие явно затаивают дыхание. На первый взгляд может показаться, что бой идет только между аббатисой и сестрой-наставницей, но на самом деле происходит нечто большее: некоторые монахини постарше, такие как Агнезина и Конкордия, естественные союзницы Юмилианы, наверняка еще помнят службы, когда каждый приход сестры Магдалены совпадал с появлением у нее кровоточащих стигматов. И, судя по царящему в монастыре возбуждению, многие монахини помоложе уже наслышаны об этом.