Настоящая фантастика – 2015 (сборник) - Василий Головачев

Молодец, говорил великий город гебарим, ты делаешь именно то, чего мы ждали вечность, не в силах восстать против нашего творца.

Умничка, шипела очередная нефилим, щелкая клешнями, спаривание с тобой – великая честь, Гноил-освободитель.

Величайшее достижение науки, гремел сочленениями гипостазис, еще раз доказывающее подвластность человеку любых сил природы, в том числе и божественных. Мы не должны ждать милостей от Творца. Взять их – наша задача!

Давай-давай, наяривай, кричали Гноилу все твари мира, слившись в коллоид океана Дирака, долой всяческие пределы, мы признаем только беспредельные пределы, предельные беспределы и самые беспредельные из всех беспределов…

Сделай себе ковчег из древа гофер, нашептывал червь сомнения, отделения сделай в ковчеге и войди в него с женою своей, и введи в ковчег тех животных, что указал тебе я, чтобы остались в живых…

И только кровь хлестала из всех хлябей мира.

На близком горизонте поверхности вод и неба слились в черную мглу. Вода текла отовсюду, из каждой точки пространства. Звери беспокойно возились внутри полостей древа гофер, а самые пугливые подавали жалостливые голоса. Но когда вой поднимался до высокой ноты, раздавался львиный рык, и все тут же умолкали.

– На царя всех зверей он походит гласом своим, – сказала Кайнан, но Гноил продолжал смотреть, как в водах крутится, растворяется огромный труп последнего великого города. Вода растопила связующую слизь и вымывала из колоссальной туши бледные тела людей, рождавшихся, живших и умиравших в теле гебарима, в цепких объятиях таких же, как они. Теперь же слабыми конечностями несчастные пытались ухватиться за тысячи и тысячи сочленений им подобных, и это бы удалось, протяни хоть кто-то руку помощи, но каждый пытался спастись сам, а значит, каждый был обречен.

Гноил опасался, что жители великих городов поплывут к ковчегу, облепят его бледными червями, пытаясь вцепиться в нового гебарима, и даже изготовился посохом отталкивать их от бортов. Но люди никуда не плыли, они захлебывались, тонули, и в агонии продолжая тянуться к останкам гебарима.

– Какой был мир, – неожиданно для самого себя прошептал Гноил и почувствовал, как где-то глубоко в нем шевельнулся червь сомнения.

– Мы сотворим другой, – сказала Кайнан. – Не будет там ужасных гебаримов, а только мы да звери будем.

Гноил покачал головой.

– Ты сможешь все, Гноил. Извлек меня ты из нирваны Дирака океана, из ребер мыслей сотворил своих, – сказала Кайнан. – Извлек такой, какой хотел, – строптивой, непокорной, вредной, лживой. Я гипостазис есть твоей любви, и никого другого ты не хочешь.

– Я – обезьяна, – сказал Гноил. – Всего лишь подопытная обезьяна, что коротала свой век в клетке Кайнаила, а когда ему наскучила, он вышвырнул ее на съедение гебаримам. А великие города не придумали лучше, чем сотворить из нее точную копию человека, дабы расправиться с Кайнаилом.

Кайнан погладила его по плечу. Он хотел отодвинуться, но ее рука была такой теплой и нежной, что Гноил лишь хмыкнул.

– Себя здесь превзошли все гебаримы злые. Не чучело бездушное они слепили, а человека в истинной природе, в полнейшей полноте его извечной. На зло себе они создали то, что навсегда, казалось бы, утрачено. Тебя создав и обманув, они задумали сорвать твоей рукой печать Кайнала, что на челе висела их, скрепляя неразрывно оковы мира. Другой они желали сотворить вне Сада, который будет без конца, без края, где жуткий холод и пылают яркие миры, лишь воле предначертанных законов мира подчиняясь, которые никто б не смог нарушить, ни гебарим, ни нефелим, ни человек. Но сделал ты иное, их утопив. Теперь в твоих руках творенье мира из вод мабуля, что твоих приказов ждет.

– Откуда ты все знаешь, – проворчал Гноил. Не глядя на Кайнан, он обнял ее и прижал к себе.

– Такой меня ты создал, – засмеялась Кайнан. – Строптивой, умной.

– Теперь только мы двое, зоопарк, ковчег и вода.

– Мабуль начало новому положит, – прошептала Кайнан. – А что до нас двоих… Успел ли ты узнать от Кайнаила о пестиках, тычинках и всем прочем?

– К черту пестики и тычинки, – зарычал Гноил. Он подхватил девушку на руки и затопал по палубе к лестнице в трюм.

– Да, милый, – Кайнан поцеловала его в щеку, – что в имени тебе твоем? Уж чересчур оно неблагозвучно. Гноил, Гноил, как будто стухло что. Как смотришь ты на то, чтоб сократить его немного? Ной, например? Гноил ты был, а станешь Ноем, иначе – человеком, который делает всегда лишь то, что нужно.

– Я сделаю все, что нужно, – пообещал Ной, опуская Кайнан на стог травы и оттолкнув башку жирафа, который тянулся за очередной порцией.

– Будь нежен, нежен будь, – зашептала Кайнан. – И, милый, как смотришь ты на то, чтоб бороды своей лишиться на радость мне и ласки? Уж очень у тебя она колюча.

Арина Свобода

Сорок восемь

– Та-а-ак… Задание уровня «А», экзаменационное. – Математичка вывела данные на виртуальную доску. – Собрались, подумали. Решать пойдет…

Андрей поднял руку. Учительница скользнула по нему равнодушными совиными глазками. За спиной прошипели:

– Слышь, убогий, не боишься мозжечок перенапрячь? Это тебе не таблица умножения!

Он стиснул зубы и поднял руку повыше.

– К доске пойдет… Грищук.

– Елена Ивановна… – возмутился Андрей.

– Крамер! – не взглянув на него, бросила математичка. – У нас нет времени на глупости, до конца четверти осталось меньше месяца. А тебе в жизни это все равно не пригодится.

По классу прокатилась волна смешков. Андрей опустил голову и уткнулся глазами в надпись, выжженную лазерной указкой на парте: «Крамер ЧМО».

Спасибо, пап, в стотысячный раз подумал он.

– Мать Природа, мы, люди, твои потомки, заявляем…

Триколор полощется в лазоревом небе над головами. Щурясь от яркого полуденного солнца, сто двадцать парней и девушек стройным хором повторяют слова Макса Мора, положившие начало новому миру, ставшие его торжественной клятвой и молитвой. Так завершается каждый учебный день.

– Ты взрастила нас, превратив из самовоспроизводящихся простейших в млекопитающих, состоящих из триллиона клеток. Ты создала восхитительные, но обладающие серьезными изъянами существа…

Андрей поморщился. Как же! О себе они так не думают. Это он – существо с изъяном, урод-натурал. На всю школу таких четверо, принятых в порядке исполнения закона о толерантности. Отец сделал все, чтобы его сюда запихнуть. С чего он решил, что здесь ему будет лучше? «Возможностей больше»… Это точно. Возможностей осознать, где его место. На дне.