Настоящая фантастика – 2015 (сборник) - Василий Головачев

Они сидели внутри кучи веток, которые Гноил сложил по указанию женщины. Эту нелепость она назвала шалашом, а Гноила терзала мысль: не нарушил ли он еще один запрет, установленный гебаримами, – на возведение жилищ? Как могут выглядеть жилища, он почти не представлял. Мерещились какие-то емкости, замкнутые поверхности, плотные преграды. Но здесь ветер сквозил во все щели, и Гноил про себя переименовал шалаш в гнездо. Осмелев, он положил руку на бедро Кайнан, но она отодвинулась. Ему предстояло многое узнать о брачных обычаях женщин.

Торчащие из опояса ветки засохли и царапали кожу. Гноил заметил, что тело перестало изменять форму и он спокойно может сидеть на земле, не опасаясь укорениться.

Свет исчез, уступив мерцанию полипов, устлавших землю, в воздухе поплыли медузы и кораблики, распустив по ветру стрекательную бахрому. Гноил решил воспользоваться сном Кайнан и спариться с ней, ведь пока он не познал ее, она не считалась его женой. Ни один великий город не признает их парой. Но сколько он ни держал над ней ладонь, кожа не вспухла семенными железами, а ее и вовсе не покраснела. Он вспомнил о поцелуях, когда самец и самка обмениваются выделениями слюнных желез, однако рот Кайнан крепко сжат, и Гноил решил подождать.

Явился гебарим. Он свернулся вокруг шалаша огромной стеной, смотрел миллионами глаз и вздыхал миллионами ртов. Гноил ожидал, что великий город вновь станет его укорять, но гебарим молчал, будто лишенный речи. Огромные камни буравили его тело огненными копьями, вонзались в твердь и раскрывались дымными цветами, жар которых колол кожу. Миллионы рук безостановочно скатывали из ледяной пыли темные клубки, уминали их, пока внутри не начинал тлеть огонь. Гебарим казался темной рекой, в толще которой дрейфовали завихрения, сталкиваясь между собой, слипаясь, разделяясь, собираясь в стаи и вновь расплываясь.

Гноил задремал, опершись на посох, продолжая и во сне удивляться словам Кайнан – что такого трудного: сделать живое неживым?

– Просыпайся! – крикнула в ухо Кайнан. – Просыпайся!

– Приходил гебарим, – сказал Гноил. – Но ничего не сказал.

– Мы были в шалаше. – Кайнан расчесывала волосы шипастой раковиной. Испуганный моллюск ронял жемчужины. – Не может видеть гебарим, великий город, преград и что за ними скрыто. Отсюда и запрет, что отучил людей жилища строить. И даже Сада свет не в силах видеть он и потому повернут в сторону другую.

Гноил отщипнул от посоха подсохшую кору и пожевал. Выплюнул. В ней не оказалось ни вкуса, ни питания. Мертвечина.

– А как ты спариваешься? – решился спросить он.

– Что? – Кайнан прекратила распрямлять волосы. – Ты говоришь престранное.

Гноил объяснил, и неожиданно белая кожа женщины изменила цвет. По белизне пошли розовые пятна. Покраснели щеки, шея.

– Ты о любви толкуешь, – тихо сказала она.

– Любви? Никогда не слышал о таком. Где пребывает этот гипостазис?

– Нет его, – ответила Кайнан. – В нем не нуждаются ни гебаримы, ни нефелим. Но людям, если не хотим мы снова пасть, любовь необходима.

– Чепуха, – Гноил разозлился. – Продолжать род – проще простого. Для этого сгодится даже древо. Даже аммонит. Из живого всегда живое получается.

Кайнан встала.

– Вот и продолжай свой род хоть с древом, хоть с аммонитом. Приятностей тебе со всеми ними.

Она сделала шаг наружу, а Гноил, перекинув посох, подцепил ее ступню, Кайнан запнулась, вскрикнула, упала. Гноил, уже на ногах, держал в руке то, что осталось от ее опояса. Ветви изогнулись, отрастили змеиные головы и попытались укусить Гноила. Он отбросил извивающиеся тела, оседлал Кайнан, положив посох поперек ее шеи. Но женщина не сопротивлялась. Она смотрела в глаза Гноила, лежала неподвижно, прижав кулаки к бедрам.

– Ну? – прошептала Кайнан. Палка давила на горло. – Великий гебарим убить меня велел и обратить живое в неживое? Для цели этой тебя и создал?

– Я – человек, и меня никто не создавал, – сказал Гноил. Пот струился по телу, будто он делал неимоверно трудную работу. Затаскивал огромный камень на высокую гору, а тот, покачнувшись на вершине, срывался обратно к подножию, и все приходилось начинать сначала. Что случится, если и Кайнан последует в небытие океана Дирака? Вослед многоногим нефелим, покрытым панцирем, многоглазым, а то и вовсе без глаз? Образуется черный камень? Поры земли наполнятся черной маслянистой жидкостью? Или она сгинет в пустоту без следа? Но как же его желание слиться с великим городом?

Он встал.

– Научи меня строить любовь. Думаю, это не сложнее лжи?

Кайнан спала в шалаше, когда Гноил разбил очередной гипостазис. Он сел на камень и огляделся. Вокруг валялись камни, обломки деревьев, осколки раковин. Чертеж оплыл, глубокие борозды наполнились водой и живностью. На берег выползла лягушка и, выпучив глаза, квакнула. Гноил швырнул в тварь камнем, но промахнулся. Лягушка раздулась, поднялась в воздух и поплыла в потоке, распыляя золотистую пыльцу, от которой захотелось чихать. Сад угас, но если присмотреться, то можно заметить тлеющие внутри тусклые огни, чертящие прямые линии.

Странная мысль возникла у Гноила. Он поднял посох и попытался повторить эти линии на песке. Крошечные частицы жужжали, бормотали, неохотно уступая место очередной полосе. На пересечениях они вдруг накалялись, багровели, шелест становился громче, точно чья-то речь доносилась сквозь темноту.

– Ты на верном пути, Гноил, – прозвучало ясно. – Но тебе нужна помощь.

По песку прокатились волны, проступили резче, поднялись выше, очерчивая лицо. Изнутри пустых глазниц всплыли черные камни и уставились на Гноила тяжелым, неотрывным взглядом.

– Кто ты?

Лицо потекло усмешкой, в нем образовались трещины, множественные ручейки песка шуршали, и Гноилу показалось, что он различает смех.

– Ты славно изменился, Гноил, мой мальчик. – Губы песчаного лица отвердели. – Вырос. Возмужал. Мир пошел тебе на пользу.

– Гебарим?

– Я – Кайнаил, мой мальчик. Разве ты не помнишь меня? Я – твой спаситель.

– Не помню, – признался Гноил. – И от чего ты меня спас?

– От первородного греха, конечно. – Кайнаил песочным языком облизал песочные губы. Из норы выбрался трилобит и побрел по лицу Кайнаила, оставляя рябой след. Лицо сморщилось. – Но об этом потом. Что тебя гнетет, мой мальчик? Гебарим не пускает тебя в великий город? Или нефелим оказалась чересчур тверда?

– Я хочу построить гипостазис любви. Кайнан потребовала полюбить ее, как условие нашего познания друг друга. Но я не знаю, что это такое.