Настоящая фантастика – 2015 (сборник) - Василий Головачев

– Где твоя жена, Гноил? Где твоя жена, Гноил?

Жителям великого города было все равно, они лишь дразнили его, продолжая заниматься своими делами. Гноил решился:

– Я хочу присоединиться к городу, гебарим.

Глаза округлились, зрачки растянулись, лопнули посредине, превратившись в крохотные шарики, в которых рассыпался множеством отражений Гноил.

– Гм, – произнес гебарим, – тебе не нравится сельская жизнь? Свежий воздух? Экологичные продукты? Простота нравов? Одиночество? Полногрудые девки, бегущие по холодной росе доить мычащих коров? Запахи свежескошенной травы и навоза? Старики, сидящие на завалинках и дымящие самокрутками?

Гноил ежился от незнакомых слов и образов. Они бичевали его тело, покрывали рубцами кожу. Внутри головы зудело, словно кто-то копался в груде выброшенных воспоминаний.

– А к какому великому городу ты хочешь присоединиться, Гноил? – вкрадчиво поинтересовался гебарим. – Великому городу Батраал? Величайшему городу Аразйял? Или, быть может, ко мне – величайшему из величайших городов Уракибарамеел? Не всякий гебарим примет тебя.

Миллионы ртов прорезались во тьме и оглушительно захохотали. Но гебарим хлестнул по ним хвостами, рассекая в кровь губы и кроша зубы дерзких своих жителей.

– Что ж, Гноил, такое можно устроить. Я готов замолвить за тебя словцо, хотя подобного не случалось с той поры, как наш прародитель Кайнаил основал первый из первых величайших городов.

Гноил вскочил на ноги и протянул гебариму руки.

– Не столь быстро, Гноил. Тебе следует искупить свою вину. Убийцам не дозволено присоединиться к городам прежде, чем они очистятся.

– Что я должен сделать? – торопливо спросил Гноил и, не удержавшись, добавил: – Какой из величайших городов примет меня, гебарим?

– Очиститься, Гноил! – возопили миллионы ртов, и он присел, зажав уши. – Очиститься!

– Я понял, понял, – простонал Гноил.

– Очень хорошо, – сказал гебарим. – Ты пойдешь к океану Дирака и там возьмешь себе жену. Только двое смогут войти в великий город. Один – ничто, двое – полнота, миллионы – совершенство.

– Один – ничто! – грянул оглушающий хор. – Двое – полнота! Миллионы – совершенство! – Последние слова раскрывшиеся на гебариме рты произнесли вразнобой, отчего долгое эхо прокатывалось по клубящейся тьме, поднимаясь к своду мира и опускаясь к тверди. Толстые и тонкие губы причмокивали, будто в словах таилась сладость.

– Но, гебарим, разве на берегах океана кто-то живет? – Гноил смотрел в сторону алеющей вдали полосы. – Я никогда не слышал, что и там есть поселки.

– Есть многое на свете, что и не снилось тебе, Гноил, – засмеялся гебарим. На этот раз его слова никто не подхватил, губы исчезли, уступив место ушам. – Уверяю тебя, ты найдешь там, что ищешь. Ступай вдоль ручья, и придешь к морю всех рек, Гноил.

Гебарим встал на невообразимую высоту, черный полог истончался, сквозь него просочился свет Сада, и вот Гноил вновь остался один. Деревья проросли меж пальцев ног, ползучий кустарник свербел на ладони, змеи свили гнездо под ногтями. Гноил вырвал из земли сосну, очистил от ветвей – получилась увесистая палка, как раз то, что нужно в пути к океану Дирака.

Ручей еле-еле пробивался из-под груды камней и тут же вновь иссыхал на дне выложенного гладкими плитами рва. Если он когда-то и впадал в океан, то настолько давно, что ветер и дождь изгладили письмена на развалинах. Камни вросли друг в друга, пустили корни и пытались рассмотреть сквозь каменные очи, кто нарушил их вечность. Палка гнулась, трещала, но выдержала, сдвинув неповоротливую глыбу, возлегавшую на источнике вод.

Ручей устремился по руслу, выплескиваясь на берега травой, кустарниками, деревьями, живностью и птицами. Гноил зашагал по краю, сбивая палкой хвощи и папоротники, отмахиваясь от налетавших тучами стрекоз. Вода постепенно теряла прозрачность, темнела, в нее все чаще впадали мутные потоки нечистот, и через несколько шагов Гноил наткнулся на гнездовище конуллярий – совсем примитивное, слепленное из грязи и перемолотых хвощей.

Огромные полипы двигались вдоль утоптанных троп в непонятном танце, сплетаясь, почкуясь и брызгая едкие струи в сторону потревожившего их чужака. Особо агрессивную конуллярию Гноил столкнул в ручей, где она била отростками, но ничего не могла сделать – вода проникала в губчатое тело, превращая его в рыб, медуз и змей. Но в этих водах, насыщенных информацией развалин, даже гадам приходилось несладко – они тут же вступали в новый цикл метаморфоз, отращивая зубы, панцири и крылья.

Гноил захотел пить, отыскал место почище, там, где на смену первобытному городу конуллярий пришли сложенные из камня акведуки и лабиринты настилов почти в рост человека, зачерпнул воды и глотнул. Жидкость попыталась осуществить превращение – на горле и груди отрасли жабры, Гноил поперхнулся, и часть воды выплеснулась оттуда на живот и ниже.

– Не пей водицы, козленочком станешь, – повторил он сам себе присказку гебарима, кулаком вбил жабры обратно в плоть и пошел дальше, туда, где ручей превращался в полноводную реку, а хвощи и папоротники сменились елями, кедрами и прочими голосеменными.

Океан Дирака встретил оглушающей тишиной. Огромный шар цвета крови беззвучно рвали ветра и штормы, прокатываясь по поверхности глубокими складками. Казалось, невидимый гебарим хлещет его хвостами, разбивая поверхностное натяжение и вырывая тяжелые капли вечности, что разлетались в стороны, окропляя тело женщины. Ее запястья стискивали стальные пластины, гадюками спускались до локтей и выдавливали из стальных же пастей прозрачные капли смердящего яда. Спутанные волосы скрывали лицо, кончики их плавали по поверхности океана стаями зубастых рыб с длинными шеями. Тяжелые груди источали белое, и оно вскипало каждой каплей, крутилось по воде дымящимся волчком.

Гноил остановился, разглядывая ее. Женщина тряхнула головой, убирая с лица волосы, отяжелевшие от копошившейся нечисти, и повернулась к нему. Глаз не открыла.

– Философия? – Голос ее оказался тем, что Гноил никогда не испытывал в своей долгой жизни. – Метафизика? Или Деторождение, быть может?

Она качнула бедрами и рассмеялась.

– А может, вовсе не гипостазис ты, а юноша прекрасный, что суженую освободить пришел, концепциям абстрактным на растерзанье данную?

Гноил не успел ответить. Пелена вод вздулась и лопнула, обнажая нечто серое, многосуставчатое, похожее на насекомое. В нем двигалось такое множество деталей, что глаза отказывались воспринимать их целиком, облекать в форму, а лишь выхватывали там и тут обрывки, отрезки, клапаны, шарниры, свистки, откуда рвался черный дым. Нелепое творение, пытка впечатлений. Поневоле тоже хотелось зажмуриться.