Галиндес - Мануэль Монтальбан

Старик глубоко откинулся на сиденье и внимательно наблюдает за женщиной; она читает, время от времени поднимая на него глаза, но во взгляде ее ничего нельзя разглядеть.

– Ну как, впечатляет?

– Продолжайте.

– Позвольте не торопиться: в моем возрасте поспешность вредна, даже если речь идет о простом разговоре. Я не буду говорить о пустяках, о такой мелочи, как работа Галиндеса в Санто-Доминго. После забастовки работников сахарной промышленности Галиндес чувствует, что совсем выдохся, и Агирре предлагает ему перебраться в Нью-Йорк, чтобы помогать ему, а со временем занять его место в Колумбийском университете и возглавить представительство басков. Итак, Хесус перебирается в Нью-Йорк, но постоянно разъезжает – то в Пуэрто-Рико, то в Коста-Рика или в Мексику, и иногда путь его лежит через Майами. Ну а я в перерыве между революциями всегда возвращался в этот город, так что связь наша не прерывалась. В 1950 году – запишите эту дату – Галиндес уже прочно обосновался в Нью-Йорке благодаря Агирре и Ирала, вот еще один святой из НПБ. Он обычно бывает на всех встречах испанских иммигрантов, а также на собраниях радикальных латиноамериканских объединений, главным образом, пуэрториканских, доминиканских, венесуэльских, кубинских. Испанцы полагали, что он помешан на крайнем баскском национализме и что в голове у него ветер гуляет. Но в этом они крепко заблуждались. А вот в среде латиноамериканских радикалов его считали радикалом, чуть ли не коммунистом; он же говорил, что стремится к синтезу христианства и марксизма. И все это, безусловно, с разрешения ФБР или ЦРУ, потому что, начиная с 1950 года, Галиндес был постоянным агентом ФБР, а также сотрудничал с ЦРУ, пока его отношения с Конторой не ухудшились. Но это через несколько лет. Я хочу подчеркнуть, что из всех этих денег Галиндес не тратил на себя ни доллара: он едва-едва сводил концы с концами, а все деньги, которые зарабатывал, отдавал НПБ. То была часть его работы – пересылать деньги НПБ. Этот ангелочек не был невинным поставщиком информации. Он обманул меня в тот день, в 1941 году, когда признался, что стал передавать американцам информацию. В Нью-Йорке он уже стал Рохасом, «конфиденциальным агентом НЙ-5075», он уже живет в квартире 15 в доме № 30 по Пятой авеню. А внизу, под ним – баскское представительство, которое он возглавил, после того как Агирре, а следом за ним и Ирала перебрались в Европу. К тому моменту уже было очевидно, что американцы никогда не вооружат ни одного баскского бойца, чтобы провозгласить независимость Басконии. И я думаю, что в последние годы Галиндес испытывал большое разочарование, особенно после того как подписали соглашение между правительством Франко и американцами, и уж, конечно, после вступления франкистской Испании в ООН. Но остановиться он уже не мог, и в секретных донесениях ФБР неизменно проходит как агент, обязательно информировавший о всех беспорядках, которые готовили латиноамериканские эмигранты. И не только латиноамериканские: он сообщает о своих встречах с Альваресом дель Вайо, испанским политиком, находившимся в эмиграции; он присутствует на заседаниях Объединенного комитета беженцев-антифашистов, на встречах ветеранов Бригады Линкольна, на собраниях Американской партии трудящихся, другими словами, коммунистов; передает сообщения о выступлениях Пола Робсона, этого прекрасного певца, который был вынужден в конце концов эмигрировать в Канаду. Он начинает выделяться среди других агентов качеством своей информации, и ему доверяют особые поручения: например, выяснить, чем занимается Прогрессистская лига Ямайки, Комитеты по гражданским правам, и даже осуществлять слежку за такими агентами ЦРУ, занимающими высокие посты, как Фигерес, президент Коста-Рики, или собирать информацию об эволюции Муньоса Марин, лидера умеренного крыла пуэрто-риканских националистов. Галиндес специализировался на доминиканцах и пуэрториканцах, когда те были в моде, потому что некоторые до того осмелели, что решили убить самого президента Трумэна. Тогда многие бились за отмену смертной казни главного участника покушения Оскара Кольясо – писательница Исабель Кучи или Луиса Ампаро Кинтеро. И, конечно, Галиндес был в этой компании; и не только, чтобы увидеть себя на фотографиях, но чтобы передавать информацию, которую никто, кроме него, не мог бы достать. Больше всего информации он передал о пуэрториканцах и об Объединенном комитете беженцев-антифашистов, где было полным-полно коммунистов. Когда Министерство юстиции занималось расследованием деятельности Комитета, было приказано отодвинуть Галиндеса на второй план: иначе ему бы пришлось выступать в качестве свидетеля и могла бы выплыть наружу его деятельность агента. В 1955-м Галиндес уже следил за Кастро, что мало кому известно. Тогда Кастро всем казался демократом, как Фигерес, Бетанкур, Муньос Марин, и эту маску он не снимал, пока не занял Гавану четыре года спустя. Последнее донесение Галиндес отправил за четыре дня до того, как его похитили, 7 марта 1956-го. Обычное донесение – он просто сообщает о результатах своей деятельности соглядатая внутри различных групп. Ну, что ж. Портрет главного героя готов. И это настоящий его портрет. А теперь я поясню вам то, о чем сказал по телефону. Я был там в день его задержания. Старик глубоко вздохнул, и в эту секунду ему почудилась насмешка в глазах женщины. Он посмотрел на нее внимательно, но увидел только голубые глаза, бесстрастно смотревшие на него.

– Я знаю, что вам хочется выйти из машины. Когда я перечислю все факты, мы выйдем, пройдемся и поговорим о моральной стороне этой истории. О морали нельзя говорить наспех. О фактах – вполне. В тот день Хесус, вернувшись из университета, пригласил меня к себе. Когда я пришел, он сказал, что ему необходимо что-то предпринять, чтобы нейтрализовать нажим со стороны Трухильо, необходимо раздобыть информацию об американцах, действующих по указке диктатора, которые всегда брали того под свою защиту, если «Нью-Йорк Тайме», «Лайф» или «Тайм» выставляли Трухильо в неприглядном виде. Мы проговорили с полчаса, и я заметил, что необходим Хесусу, как будто он осознал свое одиночество в той двойной или тройной игре, которую вел. Мы говорили о намечавшемся вскоре шествии испанцев – мы всегда говорили об этом при встречах, или когда попросту заходили друг к другу без всякого предупреждения. Тут Хесус вышел из комнаты, а вернувшись, с некоторым беспокойством сказал, чтобы я уходил, но тут же, передумав, предложил остаться: «Оставайся, я должен пойти с людьми, которые пришли за мной. Только не выходи из комнаты, чтобы тебя не увидели и не поняли, что мы с тобой связаны. Через некоторое время ты выйдешь, и когда найдешь информацию, о которой мы с тобой только что говорили, разыщешь меня». Я так и сделал, но чуть приоткрыл дверь, которую Хесус плотно прикрыл, и увидел, что его ждут два типа, типичные полицейские – но не настоящие, а такие, какими их в кино изображают. Мне показалось, что Хесус нервничает, и я подумал: «Это его связные, и он не хочет, чтобы я их видел». Я тут же все это забыл и вспомнил только через несколько дней, когда из-за его исчезновения разразился скандал, а я как раз приготовил для него список тех, кто в Соединенных Штатах лоббировал интересы Трухильо.

– Как же ему не повезло! Если бы он обратился к вам раньше, возможно, ничего бы с ним и не произошло.

– Без сомнения. Наверняка, ведь список был весьма внушительный: там были люди, начиная с генерал-майора Джорджа Олмстеда, в прошлом возглавлявшего программу военной помощи Доминиканской Республике, до сына Рузвельта, включая советника Трухильо по военным вопросам Джозефа Фрини. Трухильо дал немало денег на избирательную кампанию Эйзенхауэра, а потом – на избирательную кампанию Никсона. Но особенно сильны были позиции сторонников Трухильо в Палате представителей Конгресса, а в Сенате его поддерживал сам Джон Маккормак, лидер сенатского большинства, всегда превозносивший Трухильо как «оплот антикоммунизма на Американском континенте». Поэтому вполне естественно, что доклад Эрнста, тесно связанного с Рузвельтом-младшим, стал основным аргументом в кампании по дезориентации общества относительно истинной судьбы Хесуса и его местонахождения, и если многие газеты подняли шум, то потому, что это было выгодно их хозяевам. По сути, Трухильо с самого начала своего правления крепко держал в узде политические силы США. Хотя некоторые честные политики, вроде Саммера Уэллса, не переносили его, после того как в 30-е годы он убил двенадцать тысяч гаитянцев. Может, и остальные не переносили его, но он был им необходим как сторожевой пес Карибского побережья. Может, излишне кровавый, с их точки зрения, но, без сомнения, он прекрасно справлялся со своей задачей. Трухильо и его американские сторонники, истые германофилы, в душе, конечно, были на стороне нацистов. Но Благодетель Родины прекрасно понимал, что не может себе позволить идти наперекор американцам, не ставя при этом под угрозу свою власть и собственную жизнь. Поэтому он строил из себя ключевую фигуру, препятствующую проникновению нацистов в страны Карибского бассейна. Во время войны у него были надежные друзья в Вашингтоне, которые распространяли эту точку зрения: Дэвис, в прошлом американский посол в Москве, или Нельсон Рокфеллер, защищавший интересы компании «Юнайтед Фрут» на всем Американском континенте, или Кордел Халл, неоднократно в качестве почетного гостя посещавший Санто-Доминго и покидавший его с ворохом подарков; там даже улица была названа в его честь. Он подкупал послов, генеральных прокуроров, сенаторов, членов палаты представителей и их жен, делая всем роскошные подарки в духе «Тысяча и одной ночи». Жене Кордела Халла он подарил сказочное жемчужное ожерелье, а если политики его подводили – если такое вообще могло случиться, – он обращался за помощью к американским военным, перед которыми было совсем несложно изобразить себя защитником Карибского побережья. Одному американскому агентству, находившемуся в Нью-Йорке, Трухильо платил по сто тысяч долларов ежегодно – сто тысяч долларов, при том что это была за сумма в 40 – 50-е годы! – за то, чтобы они пропагандировали его и его деятельность в Соединенных Штатах и во всей Латинской Америке. Знаете ли вы, что Трухильо, совершенно безграмотный Трухильо, стал доктором honoris causa[22] университета в Питтсбурге? Самое забавное, что средства на подкуп людей, от которых это зависело, Трухильо взял из специального фонда: то были средства, выделенные американскими евреями на прием Доминиканской Республикой евреев, бежавших от ужасов нацизма. Теперь вы понимаете, насколько глубоко пустило корни зло на этой земле, как много тут людей – некоторые еще живы, – на которых лежит ответственность за политику Трухильо и за то, как долго продержался его режим? Эта зловещая страница Истории записана в моей памяти. И в моей душе.