Ад - Алексей Кацай

Я хотел было возмутиться тем, что дед берет командование на себя, но сдержался. И то сказать: куда ехать? Где Гемоновича искать? Надо его самого на нас выманить. А если, по моим наблюдениям, нас и действительно к Юнакскому рынку оттесняют, то пусть так оно и будет. Там посмотрим. Преимущество, кажется, теперь на нашей стороне.

Это преимущество дало себя знать уже минут через десять, когда из переулка, который мы только-только проехали, выскочили трое мотоциклистов с остекленевшими глазами. Это было что-то новенькое. На бензобаках у них лежали какие-то коротенькие ружья. Присмотревшись, я понял — обрезы. Итак, Юнаки вооружаются.

Байкеры, хохоча, ехали почти рядом с нами. Оставив одного позади, двое начали брать «волынянку» в клещи.

— Газу, девчата! — крикнул я Ляльке с Лианной, которые управляли машиной, и начал сдирать брезент с пулемета, только что насунутый на него.

— Ну, сейчас… Ну, сейчас… Поговорим… — даже дрожал я.

Но дед Федор отодвинул меня от гашетки.

— Ленту подавай. И смотри, чтобы не перекосило, — сказал он и, увидев, как на моих скулах заиграли желвака, добавил: — Дурень, ты же к нему не приучен, а я когда-то с этой игрушкой ох забавлялся.

— Михай, — вдруг взвизгнула с переднего сиденья Лианна, — там впереди что-то есть!..

Я обернулся.

— Ленту! — громыхнул дед.

Мгновение поколебавшись, я крикнул:

— Лялька! Лазером его! — и снова сосредоточился на пулемете.

Машину бросило в сторону, и первая пулеметная очередь ударила по ветвям ивы, росшей возле дороги. Только листья пожухлые во все стороны посыпались.

Впереди что-то глухо треснуло, и «волынянку» кинуло в другую сторону.

— Спокойней, девчата, спокойней, — припав к пулемету, попросил дед.

Мимо машины промелькнула цепочка угасающих красных пятен. Вверху заволновались тарелки. Байкеры, хохоча еще больше, схватили обрезы. Вторая очередь впилась в колесо мотоцикла, ехавшего позади нас. Он завалился набок, а мотоциклист, не переставая хохотать, покатился по земле. Другой врезался в бордюр, когда дед Федор, развернув «максим», дал третью очередь чуть выше его головы. Вообще, насколько я понял, дед целился или по механизмам, или в воздух. Еще один гуманист на мою голову!..

Третий байкер приблизился к «волынянке» с моей стороны почти вплотную и поднял обрез. Федор Иванович поворачивал пулемет. Но медленно. «Да и не будет он в человека стрелять!» — вдруг пришла ко мне полная уверенность, и я, бросив ленту, изо всех сил оттолкнулся от сиденья, выстреливая самим собой прямо в хохочущую рожу.

По-моему, мотоцикл поехал дальше. Но уже без хозяина, сцепившись с которым мы покатились по земле. Байкер дышал мне в лицо водочным перегаром. Мир вращался вокруг нас, всеми своими неровностями сдирая с меня одежду и кожу. Вдали завизжали тормоза. С другой стороны донесся какой-то рев. Изо всех сил, какие у меня еще только оставались, я гатил кулаком в оскаленное лицо, превращая его в кровавое месиво.

В конце концов, байкер затих, а я, пошатываясь, начал подниматься на ноги. Но выпрямиться так и не успел, сгорбленно застыв и растерянно уставившись на тупое рыло «КрАЗа», которое, стремительно приближаясь, заслоняло собой все на свете.

— Ромка-а-а-а! — разорвал пространство Лялькин крик.

И почти одновременно зачастил пулемет, а над головой засвистели пули, высекая из зеленого капота машины красно-белые искры. Зазвенело разбитое стекло. Рыло грузовика шевельнулось из стороны в сторону, словно принюхиваясь к чему-то, и замерло в нескольких сантиметрах от меня. Сам я так и не успел сделать ни одного движения.

— Ромка, Ромка, скорей сюда! — услышал я сзади и медленно повернулся.

Лялька, встав из-за руля, махала мне рукой. Дед скорчился возле пулемета. Лианна бежала ко мне. А впереди «волынянки», с площади, на которую мы уже почти выехали, к ней двигался поток плотной человеческой лавы во главе с Айком, вымахивающим огромным ножом.

— Разворачивайтесь, разворачивайтесь! — заорал я, бросаясь навстречу Лианне.

Лялька поняла и нырнула за руль. «Волынянка» тоненько заревела, резко развернулась почти на месте и замерла, вздрогнув всем своим металлическим организмом. Издали я видел, как Лариса перепрыгнула через деда и схватила пулеметную ленту. Через минуту машина начала плеваться короткими очередями, а я, опершись на Лианну, хромал к ней.

После первой же очереди человеческая протоплазма замерла, а потом, стоголосно ойкнув, начала разбрызгиваться на людей, бросившихся врассыпную. Все их фигуры были похожи одна на другую, и почти мгновенно я потерял среди них Айка.

Я видел, что дед стреляет поверх голов, прижимая толпу как можно ближе к земле и стараясь кого-нибудь случайно не задеть шальной пулей. Обернулся, взглянув на кабину «КрАЗа», за выбитым лобовым стеклом которой замер водитель, уткнувшись в руль неподвижной головой. Взял-таки грех на душу Федор Иванович!..

Площадь уже опустела. Две тарелки в небе приблизились к ней, но никаких вражеских действий не предпринимали, тихонечко покачиваясь друг возле друга. Надо бы кончать с ними, но перед этим нужно некоторые неотложные вопросы решить!.. Пулемет замолк. На склоне, за руинами церкви, на фоне огненного Сухого Каганца и кровавых отблесков на стене тумана, чернела верхушка скифской бабы. На крыше полуразрушенного здания главного корпуса Юнакского рынка какой-то человек вымахивал белой простыней. Прищурившись до боли в глазах, я узнал в нем Юрия Гемоновича.

5

Мы с Гегемоном сидели прямо посреди площади на ящиках из-под яблок, притащенных сюда хромым Айком. Поставив их на ребра, он исчез в здании рынка, ощетинившись от моего насмешливого взгляда. Прикрытая развалинами церкви, задом к площади и передом к переулку, ведущему к Юнакскому парку, стояла «волынянка». Поросячье рыльце пулемета было направлено прямо на нас. С противоположной стороны, за перевернутой «маздою», замерло несколько мужчин с ружьями в руках. Кое-где можно было увидеть фигуры людей, передвигающихся от церкви к рынку и наоборот. Иногда они останавливались и разговаривали между собою, но на плоскость площади никто не выходил. Сладкие яблочные ароматы от ящиков перемешивались с угарным смрадом мазута.

Я посмотрел на перевернутую «мазду» и спросил Гемоновича:

— Ружей-то где столько нашли?

— Да, — поморщился тот, — это ерунда. Вспомнили, что здесь рядом магазинчик охотничий был, ну и… Если бы ты город лучше знал, то и сам бы до этого додумался.

— За тобой успеешь. Ты же мне на раздумывание времени совсем не даешь.

— Времени у нас, — серьезно произнес Юрка, — навалом. Надо же как-то жизнь начинать налаживать.

— Жизнь? — улыбнулся я. — Ты, кажется, специалист другого профиля. Противоположного.

Гегемон снова поморщился:

— Ты снова про Паламаренка? Так сам же видел — случай. Меня после этого знаешь как трясло! Больше землетрясения этого проклятого.

— Да ты что? — притворно удивился я. — А после Бабия тоже трясло?

— Бабия? А, оператора того. Тоже случайность. Я же вслепую стрелял. Снова ж таки, ты сам видел.

— Угу… И Мельниченка… Случайный ты какой-то человек, Гегемон. Я когда в Киев переехал, некоторое время с друзьями гременецкими переписывался. Писали они мне про смерть Звонаря. Ты же знаешь его, не так ли? Он первым по городу торговлю девчатами к рукам прибрал.

Юрий настороженно смотрел на меня.

— Знаешь, — утвердительно продолжил я. — И то знаешь, что труп его нашли в Чернецких плавнях. С пулей во лбу. А потом Савелий был, который секонд-хендом баловался. С такой же самой дыркой. И Тамерлан. А потом исчез ты куда-то, Юра. И следы твои затерялись на просторах новых независимых государств до тех пор, пока ты в Киеве не вынырнул. Только вот не понял я тогда, на кого ты работал. Не подскажешь?

— Параллели, Волк, ты какие-то странные проводишь. Следил за мной для чего-то…

— Изучал, — вставил я.

— Пусть так. На кого я работал, я еще в палатке мельниченковской объяснил. А насчет изучения… Я тебя тоже, кстати, изучал. И странную вещь обнаружил. Живет такой себе человечек, военное училище оканчивает, службу начинает. Все по регламенту. А потом чудеса какие-то происходят: пять лет из его биографии напрочь исчезают. Будто он их и не жил совсем.

Я скрипнул зубами:

— Не тебе, Гегемон, судить, жил человек или временно умер. Потому что он не для себя, а для страны и жил, и тропами потусторонними ходил-хаживал.

— Да я ж ничего. Я же, например, тоже для государства. Ведь Мельниченко Григорий Артемович его представителем был. И именно с ним я в Киеве начинал. Да и здесь, в Гременце. Ты же слышал, что Беловода мы щупали по его приказу.

Я на миг прикрыл глаза, представив перед собой сосредоточенное лицо Тамары. Перед смертью она уже все знала и понимала, но до конца все-таки не верила. Не могла, не имела права жить с такой верой. Может, именно поэтому и выключался ее мозг? А когда включался, она сама себе смерти искала? Кто теперь это узнает?..