При свете луны - Дин Кунц

Джек, отец Дилана, умер пятнадцать лет тому назад, пять, если брать за точку отсчета февраль 1992 года.

– Он получил их в день своей смерти. Вы могли об этом не знать, – возразил Проктор.

– Если они и существовали, в чем я очень сомневаюсь, – ответила Блэр, – тогда они ушли вместе с Джеком.

– Если б они существовали, – гнул свое Проктор, – отдали бы вы их неудачливым инвесторам, которые потеряли деньги…

– Не приукрашивайте ситуацию. Вы украли у них эти деньги. Люди доверяли Джеку, доверяли вам, а вы их обманули. Создавали компании под проекты, которые не собирались реализовывать, направляли все средства на создание этих идиотских роботов…

– Наноботов. И они совсем не идиотские. Я не горжусь тем, что обманывал людей, вы знаете. Мне за это стыдно. Но исследование наномашин требует гораздо больше денег, чем кто-либо хочет в них инвестировать. Мне пришлось искать дополнительные источники финансирования. Это была вынужденная…

– Если бы у меня были эти дискеты, я бы отдала их полиции, – оборвала его мать Дилана. – И это доказательство того, что Джек их так и не получил. Располагая такими уликами, он бы никогда не покончил с собой. У него бы оставалась надежда. Он бы пошел к властям, начал борьбу за права инвесторов.

Проктор кивнул, улыбнулся.

– Не тот он был человек, по вашему разумению, который мог бы наглотаться таблеток снотворного, а потом надышаться выхлопными газами, не так ли?

Глаза Блэр О’Коннер потухли, злость сменилась печалью.

– Он был так подавлен. Не из-за своих потерь. Он чувствовал, что подвел хороших людей, которые ему верили. Друзей, родственников. Он был в отчаянии… – Внезапно она поняла, что вопрос Проктора таит в себе что-то более зловещее. Ее глаза широко раскрылись. – Что вы такое говорите?

Из внутреннего кармана кожаного пальто Проктор вытащил пистолет.

Джилли схватила Дилана за руку.

– Что это?

– Мы думали, что ее убил незваный гость, незнакомец, – ответил он. – Какой-нибудь бродяга, психопат, случайно наткнувшийся на дом. Убийцу так и не нашли.

Мать Дилана и Проктор молча смотрели друг на друга. Она приходила в себя, осознав, что, вернее, кто стал причиной смерти мужа.

– Джек со мной одного роста. Я – мыслитель, а не боец. Признаю, когда дело доходит до драки, я – трус. Но я подумал, что смогу взять верх за счет внезапности и хлороформа, и мне это удалось.

При упоминании хлороформа пальцы Джилли сильнее сжали руку Дилана.

– Пока он был без сознания, не составило труда засыпать ему в рот таблетки. Понадобился лишь ларингоскоп, чтобы гарантировать, что капсулы нембутала попадут в пищевод, а не в трахею. А потом вода смыла их в желудок. После этого я вновь дал ему нюхнуть хлороформа, чтобы он не пришел в себя до того, как начал действовать нембутал.

Злость охватила Дилана, и не просто личная злость на этого монстра, который принес столько бед их семье. Нет, в этот момент он ненавидел не одного Линкольна Проктора, а все зло на земле, сам факт его существования. Ведь столько людей с готовностью раскрывали объятия силам тьмы, творили жестокость и наслаждались несчастьем других.

– Заверяю вас, ваш муж не почувствовал боли, – успокоил Проктор Блэр О’Коннер. – Хотя он был без сознания, при интубации я постарался не нанести ему травму.

Дилан испытывал те же ощущения, что и в доме на Эвкалиптовой авеню, когда увидел Тревиса, прикованного к кровати: сочувствие ко всем жертвам насилия и сжигающую ярость к самим насильникам. В нем бушевали страсти, которые обычно проявляются на сцене оперного театра, и его удивляло, что такое происходит с ним, поскольку он всегда отличался ровным характером, удивляло не меньше вновь обретенного шестого чувства, не меньше складывания здесь и там.

– Я знаю, что меня нельзя считать хорошим человеком. – Проктор завел ту же пластинку, что и в номере мотеля, где он ввел таинственную субстанцию Дилану и, как потом выяснилось, Шепу. – Никто и никогда меня таковым не назовет. Я знаю свои недостатки, и их предостаточно. Но, каким бы плохим я ни был, я не способен бездумно причинить боль, совершить насилие без крайней на то необходимости.

Словно разделяя гнев Дилана и его жалость к слабым и обиженным, Джилли подошла к Шеперду постарше, обняла его, отвернула от Линкольна Проктора и матери, чтобы он вновь не стал свидетелем того, что видел десятью годами раньше.

– К тому времени, когда я закинул в кабину свободный конец шланга, вставленного в выхлопную трубу, – продолжал Проктор, – Джек уже крепко спал. Он не понял, что умирает. Не испытал ни удушья, ни страха. Я сожалею, что мне пришлось так поступить, меня это гнетет, хотя выбора у меня не было. Однако теперь я сбросил камень с души, открыв вам глаза. Теперь вы знаете, что ваш муж не по своей воле покинул вас и ваших детей. Я сожалею, что ранее мне пришлось ввести вас в заблуждение.

Понимая, что ее смерть близка и неминуема, Блэр отреагировала с решимостью, которая тронула душу Дилана.

– Вы – паразит, – презрительно бросила она Проктору. – Не человек – червяк.

Кивая, Проктор медленно направился к ней.

– И паразит, и червяк, и даже хуже. У меня нет совести, мне чужды моральные принципы. Для меня важно только одно. Моя работа, моя наука, мое видение мира. Можете презирать меня, но у меня есть цель, и я достигну ее, несмотря ни на что.

И хотя прошлое оставалось таким же неизменным, как железные сердца безумцев, Дилан встал между матерью и Проктором, питая иррациональную надежду, что боги времени на мгновение изменят свои жестокие законы и позволят ему остановить пулю, которая десятью годами раньше убила Блэр О’Коннер.

– Забирая дискеты у Джека, я не знал, что ему дали два комплекта, – добавил Проктор. – Я думал, что все они у меня. И только недавно выяснилось, что это не так. Те дискеты, что находились при нем и не попали ко мне, он хотел передать властям. Второй комплект наверняка здесь. Если бы он нашелся раньше, я бы уже сидел в тюрьме, не так ли?

– У меня нет дискет, – настаивала Блэр.

Дилан стоял лицом к Проктору и пистолету, заслонив собой мать.

Проктор смотрел сквозь него, не подозревая о госте из будущего, который загораживал ему путь.

– Пять лет – долгий срок. Но в той работе, которой занимался Джек, налоговый фактор играет очень существенную роль.

Дрожа от ярости, Дилан шагнул к Проктору. Протянул правую руку. Схватился за пистолет.

– Для нарушений в сфере уплаты налогов срок давности – семь лет.

Дилан чувствовал форму пистолета. Холод стали.

А вот Проктору его попытки отобрать пистолет нисколько не мешали.