Вся политика. Хрестоматия - Александр Филиппов

Главное, что хотел бы сегодня выделить: из нашей жизни уходит неопределенность перспектив, уходит неясность и невозможность строить какие бы то ни было долгосрочные планы. В обществе наконец, как кажется, преодолен страх перед болезненными последствиями реформ.

Однако нельзя забывать и другое: одновременно с этим растут справедливые требования людей к эффективности государственной работы, растут их запросы к уровню и качеству жизни.

Хотел бы здесь подчеркнуть: несмотря на весь масштаб перемен, мы лишь создали плацдарм для решительного поворота в экономическом развитии страны, поворота, ведущего к качеству жизни, сопоставимому с развитыми странами, и уже через это – к такому авторитету и к такому влиянию России, которые будут достойны и нашей тысячелетней истории, и наших интеллектуальных ресурсов, и наших возможностей для полноценного участия в мировом разделении труда.

Вопрос: «Ваше личное отношение к развалу Союза?»

– По моему глубокому убеждению, развал Советского Союза – это общенациональная трагедия огромного масштаба. Я думаю, что рядовые граждане бывшего Советского Союза и граждане постсоветского пространства, стран СНГ, рядовые граждане, ничего от этого не выиграли. Но это состоялось. Это принято народами этих стран, признано международным сообществом и самой РФ. Это полноценные независимые государства, и нужно относиться к ним с уважением. С уважением, это значит признавать их законные интересы, и вот на этой почве здесь есть плюсы и для нас. Плюсы заключаются в том, что Россия должна перестать быть дойной коровой для всех и каждого. Мы, выполняя требование относиться ко всем нашим партнерам, учитывая их интересы, вправе потребовать такого же отношения к себе, чтобы все учитывали наши интересы. И на этой основе выстраивать новые отношения. Можем мы это сделать эффективно или нет? Я просто убежден, что можем. У нас в отличие от других регионов мира, если взять постсоветское пространство, есть явные преимущества. У нас есть язык межнационального общения, русский язык, на котором все говорят, у нас похожий менталитет, у нас общая история, у нас взаимопроникновение экономик, производств и личных связей.

А. ШЛЯЙФЕР, Л. ТРЕЙЗМАН РОССИЯ – НОРМАЛЬНАЯ СТРАНА[58]

Шляйфер Андрей – почетный профессор экономики Гарвардского университета, в 1992—1996 гг. – один из экономических советников правительства РФ.

Трейзман Дэниэлъ – профессор политических наук Калифорнийского университета (Лос-Анджелес).

Последние пятнадцать лет стали для России периодом небывалых преобразований. На смену коммунистической диктатуре явилась многопартийная демократия, и руководство страны приходит к власти в результате очередных выборов. Централизованная плановая экономика преобразована в капиталистическую, в основу которой положены рыночные отношения и частная собственность. Россия осуществила мирный вывод своих войск из стран Восточной Европы и бывших республик Советского Союза, позволив последним обрести статус независимых государств. Сегодня в лице России Запад имеет дело не с агрессивным соперником, ощетинившимся против него тысячами ядерных ракет, а с партнером, готовым к сотрудничеству в том, что касается вопросов разоружения, борьбы с терроризмом и обуздания гражданских войн.

То, что сделал Горбачев, нанесло самый большой ущерб нашему государству, нашему народу. Ни один царь, ни одна война не наносила такого ущерба… В тот период изменения в государстве были нужны, но надо было решить проблему государства, используя мощь партии, КГБ и армии. Нужно было превратить страну в единое российское унитарное государство, разделить КПСС на две партии. Но переходить на президентскую республику, породившую Ельцина, который нанес еще больший вред, чем Горбачев, было нельзя. Введение в стране частной собственности должно было ограничиться возможностями иметь лошадь и разводить кроликов. Но никто не просил создавать ЮКОСы. Нынешняя власть сейчас пытается исправить ошибки Горбачева и Ельцина, но многие опять недовольны (Интерфакс, 10.03.2005).

Казалось бы, обновление России не может не явиться поводом для торжества. Двадцать лет назад такая метаморфоза могла прийти в голову только крайне наивному идеалисту. Однако настроение у западных обозревателей далеко не праздничное. Положение России рассматривается как бедственное, а 1990-е годы – как десятилетие, ставшее катастрофой для всего ее народа. Журналисты, политики и ученые пишут о России не как о стране среднего достатка, стремящейся освободиться от пережитков коммунистического прошлого и найти свое место в мире, а как о государстве, лежащем в руинах, населенном криминальными элементами и представляющем собой угрозу мировому сообществу как рассадник многих социальных недугов. ‹…›

Правда, сравнительно недавно на короткое время замаячили проблески оптимизма. В быстром росте экономики и в приходе на смену слабому здоровьем Борису Ельцину молодого и собранного Владимира Путина некоторые увидели признаки начала стабилизации. ‹…› Но вскоре оптимизма поубавилось. Когда в октябре 2003-го ‹…› был арестован ‹…› нефтяной магнат Михаил Ходорковский, ‹…› казалось, сбываются наихудшие опасения относительно того, что авторитарные силы возьмут реванш. По словам обозревателя The New York Times Уильяма Сэфайра, Россией правит «схватившая страну за горло» «властолюбивая мафия» из бывших офицеров КГБ и военных. Когда было объявлено о победе пропутинской «Единой России», которая набрала более 37% голосов на декабрьских парламентских выборах 2003-го, Сэфайр мрачно заявил о возвращении «однопартийной системы» и пришел к выводу о том, что эксперимент с демократией в России «находится при последнем издыхании».

Однако данные об укреплении позиций России, ее макроэкономической стабильности, неравенстве доходов и состоянии корпоративных финансов в стране, информация о российских выборах, коррупции и свободе печати наводят на мысль о наличии серьезного расхождения между чрезвычайно негативными оценками и реальными фактами. ‹…›

Экономическая и политическая системы в России пока далеки от совершенства, но их недостатки типичны для стран со сходным уровнем экономического развития. Как в 1990 году, так и сегодня Россия является страной со средним достатком, ВВП которой составляет примерно 8 тыс. долларов на душу населения и, по оценкам ООН, при равной покупательной способности, сопоставим с ВВП Аргентины за 1991-й и Мексики за 1999-й. Подавляющее большинство демократий с подобным уровнем дохода далеки от идеала: их правящие круги поражены коррупцией, судебная власть политизирована, пресса почти никогда не бывает полностью независима. Для этих стран характерны существенное неравенство доходов, концентрация корпоративной собственности, турбулентность макроэкономических показателей. ‹…› Превалирующий взгляд на Россию напоминает отражение в кривом зеркале: черты узнаваемы, но пропорции искажены до абсурда. Чтобы увидеть отчетливое изображение России, следует вернуться к фактам.

Широко распространено мнение о том, что в 1990-е в российской экономике произошел катастрофический спад. Например, в одном из докладов в Палате общин Великобритании за 1998 год утверждалось, что уровень жизни в России «впервые опустился до показателей первых послевоенных лет». Согласно Госкомстату, за период с 1991-го (год отставки Михаила Горбачева) по 2001-й (Путин уже год находился у власти) объем ВВП на душу населения в реальном исчислении снизился на 24%. С 1991-го по 1998-й, прежде чем подняться, ВВП упал на 39%.

‹…› При внимательном ознакомлении с данными ‹…› возникают сомнения в справедливости общепринятой аргументации о масштабах спада российской экономики. ‹…› Сравнение России 1990-х с другими посткоммунистическими странами еще больше подрывает мнение о том, что экономические недуги России являются исключительными. Согласно официальным данным, объем производства снизился во всех без исключения посткоммунистических экономиках Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Это и новые демократии, такие как Россия и Польша; и страны, в которых до сих пор сохраняется диктатура, такие как Белоруссия и Таджикистан; это и страны, быстро продвигающиеся по пути реформ (Чехия, Венгрия); и государства, в которых этот процесс идет очень медленно (Украина, Узбекистан). Универсальный характер данного явления предполагает наличие общей причины. Во-первых, возможно, все объясняется сокращением военного и экономически нерентабельного производства, объем которого ранее также учитывался. Во-вторых, вполне вероятно, что распад плановой системы во всех государствах на постсоветском пространстве породил временную дезорганизацию в экономической сфере. Справедливость и того, и другого соображения подтверждает тот факт, что по истечении ряда лет почти во всех странах постепенно пошел вверх официально зарегистрированный показатель объема производства.