Воин тумана (Воин - 1) - Джин Вулф

И тут я понял, почему не могу говорить в воде. Изо всех сил напрягая связки и стараясь говорить как можно выше, я наконец сумел выдавить из своей глотки какие-то звуки и даже сообщил Тое, что со стороны моряков такая точка зрения несправедлива. Она засмеялась, ибо говорил я с натугой и противным скрипучим голосом.

- Но иногда мы ведь действительно так поступаем, и моряки отчасти правы, - возразила она. - Видишь ли, порой корабли спасаются, и тогда мы, конечно, стараемся заманить моряков в море, чтобы нам самим не попало. Мы качаемся на волнах, расчесываем друг другу волосы и кокетничаем, как это делают все женщины в мире. И моряки обычно попадаются на эту удочку. Мы их не слишком обманываем - ведь мы действительно делим ложе с теми, кому удается уцелеть после кораблекрушения, пока они еще не слишком ослабли и не начали изнывать от жажды. Из моих сестер я одна еще девственница, потому что самая младшая в семье. И с тобой у меня это будет впервые.

Как только она это сказала, я сразу очнулся; мне уже начинало казаться, что подводный мир полностью овладел мною и мне никогда отсюда не вырваться; я прямо-таки ошалел от окружавшей меня дивной красоты, мне, собственно, и бежать-то никуда не хотелось. Однако после ее слов я понял, что, если мне удастся вновь вынырнуть на поверхность, почему-то оставшуюся далеко вверху, я снова окажусь рядом с Дракайной и спартанцами, которые соревновались в борьбе на палубе судна. Я жестом показал Тое, что хочу обратно, в тот мир, и она схватила меня за волосы.

- Не нужно бояться, - сказала она. - Мы ведь даже детей ваших вынашиваем на дне морском, так что они от рождения могут считаться утопленниками. - Заметив, что в моих глазах появился ужас, она попросила: - Ну хоть поцелуй меня, прежде чем уйдешь, не то мне совсем стыдно будет перед сестрами.

Холодные гибкие руки ее обвили мою шею, прохладные губы легонько коснулись моих, и мне показалось, что меня всю жизнь мучил жар и самое лучшее - забыться в этой прохладе, охладить свой пыл среди ледяных, усыпанных снегом торосов северных морей, похожих на перья белых гусей, что плывут по свинцовым волнам между морем и небом...

Я не заметил, как оказался на поверхности, и помотал головой, стряхивая воду. Я хотел было глотнуть воздуха, но тут меня начало тошнить - морская вода изливалась из моих уст и ноздрей, точно струи фонтана из каменной статуи; вода была горько-соленой и мешала дышать.

Тут волна накрыла меня с головой, я вынырнул, отплевываясь и хватая воздух ртом, и попытался сообразить, хорошо лия умею плавать - разумеется, плавать, как Тоя, я не умел! - но мне казалось, что вряд ли Пасикрат бросил бы меня за борт, если б знал, что я плавать вообще не умею. Я не успел еще додумать эту мысль до конца, как уже плыл, хотя и не сразу понял, где нахожусь.

Было почти темно, и, пока я плыл, то взлетая вверх на гребне волны, то ныряя в пучину, на небе одна за другой зажигались звезды, образуя созвездия, которые здесь называют именами богов и животных. Я отыскал Большую Медведицу, а потом - Полярную звезду. Наш капитан говорил, что северный ветер для нас встречный, ведь нужно нам именно на север, так что Большая земля находилась на западе от нас, а остров Эвбея - на востоке. Я старался плыть так, чтобы Полярная звезда все время была у меня над правым плечом, надеясь выплыть на берег или отыскать судно.

Тоя вынырнула неподалеку, прыгая на волнах, точно с камня на камень, добралась до берега, остановилась там и стала надо мной смеяться. Когда ноги мои коснулись песка, она исчезла, и тихий смех ее сменился шелестом набегавших на берег волн. Довольно долго я, совершенно измученный, без сил валялся на песке, точно утопленник, однако жажда заставила меня подняться на ноги. Прислушавшись, я уловил бормотание ручейка, который словно рад был наконец добраться до моря и отдохнуть после долгого пути. Я отыскал ручей и вволю напился. Вдалеке я заметил красный огонек костра и услышал людские голоса, однако не пошел туда, а продолжал пить. (Не так давно я спросил Дракайну, кто из богов создал мир. Она сказала, что мир был создан Паном (*150), четырехкрылым и четырехголовым божеством, которое одновременно имеет и мужские и женские черты. И до чего же был жесток этот Пан! Ведь из-за того, что он создал моря солеными, погибло так много людей!)

Оказалось, что голоса принадлежали спартанцам с нашего корабля. Когда я это понял, то сразу догадался, что это Тоя привела меня к ним. А потом вспомнил, как наш капитан говорил, что Пасикрат собирался принести жертву в Фермопилах. И действительно увидел каменные колонны, алтарь перед ними, а на алтаре костер из плавника. Рядом стоял Пасикрат, держа за повод-быка, шею которого обвивала грубо сплетенная гирлянда. До меня донеслись слова:

- ...и вступись за нас, великий Леонид, вступитесь за нас и вы, герои Фермопил, чтобы могли мы узнать, что за доля суждена рабу по имени Латро. Ибо лишь богам да тебе, Леонид, известно, что он по-настоящему не был в числе побежденных и никто из богов не одарил его своей милостью. Произнеся последнее слово, Пасикрат вонзил священный нож в шею быку и отправил жертвенное животное к покойному царю Леониду.

Разве можно было выдержать такое? И я не выдержал: шагнув в круг света от костра, я воскликнул:

- А боги говорят иначе, Пасикрат.

Я не помню своего прошлого, так что не могу сказать, много ли в нем было подобных ярких моментов. Вряд ли много. Когда эти могучие спартанцы, обычно такие гордые и суровые, изумленно разинули рты, точно малые дети, я мгновенно стряхнул с себя остатки усталости!

- Тебе было позволено бросить меня за борт, - сказал я, - исключительно для того, чтобы я смог поговорить с одной из нереид. Ее зовут Тоя. Однако теперь я вернулся и готов возобновить наш поединок. Ведь всем остальным предоставлялось по три попытки - не одна.

На мгновение воцарилась такая тишина, что потрескивание костра на алтаре казалось ревом пожара, пожиравшего город. В отдалении, где высился горный отрог Каллидром, послышался рев льва. Заслышав зверя, спартанцы тоже взревели - разом и так громко, словно хотели заглушить и грохот волн, и вой противного северного ветра.

Не успели смолкнуть их крики, как мы с Пасикратом сошлись, обняв друг друга крепче любовников. Только сейчас я понял, насколько он силен, да и он почувствовал мою настоящую силу. Сперва он попытался было поднять меня, но я держал крепко; потом я понемногу стал отклонять его назад. Я мог бы, наверное, сломать ему позвоночник, если б захотел - так жаждущий крови воин, выхватив у врага копье, в гневе переламывает его пополам. Однако я вовсе не жаждал крови Пасикрата; я хотел всего лишь победить в этом поединке, а потому просто швырнул его на землю.