Целители. Вслед за мечтой - Наталья Машкова

И пусть они пока что-то там обсуждают и планируют, она поступит по-своему. Никого не утащит за собой. Пусть обсуждают, а она пока погреется рядом с Карвином… Как жалко, что она была такой дурой и играла в холодность! Какое это всё имело значение: её страхи, деньги и прочее? Вон, как он защищает её!.. И она тоже защитит. Они, оказывается, оба так серьёзно относятся друг к другу… А с этими всеми реверансами только время потеряли. Для счастья.

— Жалко! Мы часто понимаем, что вот оно было, время для счастья, только тогда, когда оно уходит…

Айса смиренно думала, грелась и проваливалась в дрёму. Нужно набраться сил, чтобы вынести то, что принесёт новый день. Тёплые, надёжные руки того, кого она, оказывается, так глубоко любит, и негромкие голоса парней успокаивали…

— Я не позволю тебе сломать себе жизнь, — тихо, но ожесточённо звучит голос Карвина.

Нис отвечает, как обычно, насмешливо и холодновато:

— Я и не собирался совать голову в петлю. Я что, дурак? Если прикроете, то буду только признателен!

И добавляет, с горьким смешком:

— Должен же хоть один из нас закончить академию, чтобы помогать другим! Выносить для вас книги и конспекты. Пусть вам не дадут дипломы, но образование вы получите. А потом, когда мы прищучим Ельмина на какой-нибудь мерзости, уверен, Элвин даст вам возможность сдать всё и легализоваться.

Парни тоже затихли. Мужчины… Им стало легче, когда они выработали план на будущее. Пусть утром и случится катастрофа.

Но ведь даже после катастроф жизнь продолжается дальше?.. Продолжится и их жизнь. Они соберут её по осколкам, не предадут ни себя, ни друг друга.

— Жизнь продолжится, что бы там ни было…

Так утешали они себя, мирно засыпая. Молодым свойственна такая вот вера в лучшее. А Карвин заснул и вовсе счастливым: обнимая ту, кого любит. Какая разница, что там будет, если она рядом?..

Утро началось для них очень рано. И напряжённо.

Парни так же, как вчера привели её сюда, под чарами отвода глаз и пологом тишины вывели Айсу из мужского общежития и проводили домой. Туда она вошла уже одна и открыто.

Илевей, который почему-то дремал сегодня прямо на своём посту… Хотя, какое почему-то? Он, конечно, чувствовал и знал, что одной из его девочек нет на месте и ждал её.

Приоткрыл сонный глаз. Улыбнулся. Никак не показал, что видит взъерошенный и такой несчастный вид Айсы. Вместо этого предложил с умильной улыбкой:

— Чайку, ласточка? Того самого?

И подмигнул ей.

Айса почувствовала, что глаза наливаются горючими слезами, и часто-часто заморгала. Не помогло… Сдалась и заплакала. Всхлипнула протяжно, и провыла, как Нел иногда:

— Ой, нельзя, Илевеюшка!.. Я в своём уме должна быть, когда меня станут выгонять отсюда с позором!

Сломалась она. Натуральным образом. И осознала себя уже в обнимку с домовым. Он крепко и ласково обнимал её, и от него невыразимо вкусно пахло домом. Этим вот её любимым домом, который она потеряет сегодня…

Взвыла Айса снова. Приглушённо потому, что догадалась уткнуться в плечо домового. Хлюпнула ему в ухо:

— Ты мне, Илевеюшка, чаю своего после всего принеси. И побольше… И фрилла тоже… Не знаю, как я переживу…

Илевей гладил её по голове и спине. Вздыхал скорбно, без привычной ласки и весёлости:

— Переживёшь, милая… Знаешь, сколько до тебя было таких, которые плакали? За последние тысячи лет? Как пришли дормерцы, так и стали плакать… Знаешь, скольких проводил я отсюда, со слезами?.. Уходили они в храм, на войну, хоронить любимых. А некоторые и на плаху… Все они пережили слёзы, и страх. Прошли путь свой достойно… И ты пройдёшь, милая…

Такое себе утешение, скажете вы? Нет! Именно такое, как нужно было Айсе. Как и нужно в такие вот моменты, когда жизнь ломается, с громким треском, как сухостой. Тогда не до всех этих соплей. А правда, настоящая правда, она пусть и ранит, но и утешает тоже. Ведь действительно, сколько было до нас, и сколько будет…

Алика сидела на постели, забившись в угол, укутанная в одеяло и, судя по всему, всю ночь не спускала глаз с двери. Когда Айса вошла, её смело с кровати…

Она обнимала Айсу, как родную. Молча. Зачем спрашивать что-то, если и так видно: катастрофа? А какая и как справляться с этой новой бедой, они подумают после. После того, как Айса перестанет вздрагивать от любого прикосновения и звука…

Обжигающе-горячий душ и обильный завтрак с каким-то особенным, тонизирующим чаем, который притащил Илевей, привели девушек в почти что нормальное состояние. Внешне, во всяком случае. Только для посторонних.

Нел и Ильга, когда увидели их, уже в академии, вцепились: что случилось? Айса усмехнулась:

— Скоро узнаете.

Больше ничего вытрясти из неё они не сумели. Ладно… Взялись за Лику. Но та тоже не знала ровным счётом ничего. Пришлось ждать. Давить дальше на Айсу побоялись. Видно было, что она едва держится.

Стали ждать новостей. Разошлись, каждая по своим занятиям. И потянулось время. Мучительно и тягостно. Оно всегда так тянется, когда ждёшь… Айсе пришлось сложнее всех. Она точно знала, что за катастрофа вот-вот грянет, и кто явится по её душу. Потому на занятиях она была "совершенно и абсолютно невменяемой", как обозначил её состояние старик-декан.

Он как раз вёл у них две первых пары. Практикум. На нём, понятное дело, зевать и рефлексировать нельзя — можно остаться без чего-нибудь жизненно важного. Некромантия, в этом смысле, довольно жестокая и однозначная штука.

Поэтому декан и собирался выпереть девочку куда-то подальше: к лекарям или ещё куда. Чтобы в себя приходила. Но, увидев, что Айса едва не заплакала, быстро передумал. Дал ей задание у себя на кафедре. Пусть возится с безобидными реактивами, пока не очухается. Ни у кого это не вызвало ни малейшего удивления. Айса была любимицей магистра.

До самого обеда было тихо…

А когда друзья из "отверженных" собрались своей