Схороните мое сердце у Вундед-Ни - Ди Браун

У гарнизонного врача не было хинина, чтобы приостановить эпидемию малярии, косившей северян. «Не имея лекарств, он часто запирал свое помещение и уходил прочь, так как не хотел являться по вызовам к индейцам, помочь которым он был не в состоянии».

Высокий Белый Человек созвал всех вождей, но не для того, чтобы говорить с ними, а чтобы выслушать их. «Мы пришли сюда по слову генерала Крука, — заявил Тупой Нож. — Мы еще чужие в этой стране. Мы хотели бы обосноваться там, где мы будем жить постоянно, а потом мы пошлем наших детей в школу».

Другие вожди и предводители были раздражены словами Тупого Ножа. Он говорил слишком мягко. Вожди немного посовещались и от их имени начал говорить Дикий Кабан.

«С тех пор как мы находимся в этом агентстве, — сказал Дикий Кабан, мы не получали от здешнего агента ни кукурузы, ни хлеба, ни риса, ни бобов, ни соли; только изредка дрожжи и мыло. Сахара и кофе, выданных на неделю, хватает лишь на три дня; то же самое с мясом. Мука очень низкого качества, очень темная, тесто из нее не поднимается. Что касается мясного скота, добавил Дикий Кабан, — много животных увечных, и выглядят они так, как будто их морили голодом».

Потом говорили другие вожди. Они рассказали о болезнях и смертности среди индейцев. Шайены согласны принимать лекарства белых людей, но они никогда не могут найти доктора, который дал бы им эти лекарства. Если Высокий Белый Человек разрешит им охотиться, они раздобудут мясо бизонов и снова выздоровеют. Лотон ответил, что только агент может дать разрешение охотиться на бизонов, однако пообещал обратиться к Трехпалому Маккензи (в то время он командовал фортом Силл), который мог бы ходатайствовать за них.

Маккензи, сделавший карьеру на убийстве шайенов и уничтожении их животных, мог позволить себе проявить немного жалости к оставшимся в живых и теперь уже беззащитным индейцам. Получив отчеты лейтенанта Лотона, Трехпалый выразил решительное недовольство генералу Шеридану: «Я вижу, как правительство морит голодом индейцев, которые ведут себя благоразумно, но это еще не все, оно морит их голодом, вопиющим образом нарушая соглашение». Одновременно он посоветовал начальнику форта Рено майору Джону Мизнеру содействовать агенту в получении пайков для шайенов. «Если индейцы отправятся за бизонами вопреки желанию агента, не пытайтесь способствовать их возвращению, иначе солдаты окажутся пособниками большой несправедливости».

Только с наступлением холодов агент Майлс разрешил северным шайенам идти охотиться на бизонов, а затем назначил нескольких южан следить за охотниками, чтобы точно знать, не собираются ли они сбежать на север на тех лошадях, которых он им возвратил. Охота на бизонов была настолько неудачной, что могла бы стать поводом для шуток, если бы люди не умирали с голоду без мяса. В южных степях повсюду валялись скелеты бизонов, призрачные груды костей, брошенных белыми охотниками, а шайены не находили никакой дичи, кроме койотов. Они убивали этих койотов и ели их, а зимой им пришлось съесть всех своих собак в дополнение к скудным мясным пайкам, выдаваемым в агентстве. Кое-кто поговаривал о том, чтобы съесть и лошадей, которых агент дал им для охоты, но вожди и слышать об этом не хотели. Если они решат возвращаться на север, им понадобятся все их лошади до единой.

Все это время Трехпалый и Высокий Белый Человек пытались раздобыть для шайенов дополнительное продовольствие, но Вашингтон никак не реагировал на их запросы. После того как от него настоятельно потребовали объяснений, новый министр внутренних дел Карл Шурц заявил, что разбор подобных мелочей не входит в компетенцию министра. Этим должно заниматься Бюро по делам индейцев. Однако Шурц был назначен министром именно для того, чтобы срочно провести преобразования в Бюро по делам индейцев. Он объявил, что недовольство среди северных шайенов провоцируют вожди, которые хотят сохранить старые традиции и отвлечь индейцев от работы. Он признал ассигнования недостаточными для закупки означенного в договоре количества продуктов, но выразил надежду, что при «предельной экономии» и «тщательной организации» Бюро по делам индейцев в текущем году сможет справиться с таким небольшим дефицитом. Несколько вождей общин, обитавших на Индейской территории, побывали в тот год в Вашингтоне и обнаружили, что Шурц поразительно несведущ в вопросах, связанных с индейцами. Шайены, называвшие его Большие Глаза, изумлялись тому, как человек, который видит так много, так мало знает.

С приходом теплых лун москиты начали роиться над пойменной землей резервации, и вскоре северных шайенов вновь стала косить малярия. К этому прибавилась эпидемия кори, поразившая детей. В Месяце Красных Вишен было так много погребений, что Волчонок решил: вожди должны предстать перед агентом Майлсом. Волчонок и Тупой Нож уже давно постарели, им было далеко за пятьдесят, своя судьба их волновала мало. Но их долгом было спасти юношей, спасти само племя, не дать стереть его с лица земли.

Майлс согласился встретиться с ними, и Волчонок говорил от имени всех. «С тех пор как мы оказались в этом краю, мы умираем каждый день, — сказал он. — Этот край нам не по душе, и мы хотим вернуться к себе домой, в горы. Если у вас нет власти разрешить нам вернуться туда, пусть кто-нибудь из нас поедет в Вашингтон и расскажет тамошним людям, каково нам здесь, или вы сами напишите в Вашингтон — пусть они разрешат нам вернуться на север».

«Сейчас я не могу сделать этого, — ответил агент. — Останьтесь здесь еще на год, и тогда мы увидим, что можно для вас сделать».

«Нет, — твердо сказал Волчонок. — Мы не можем оставаться здесь еще на год, мы хотим идти теперь же. Прежде чем пройдет еще один год, возможно, мы все умрем, и кто тогда из нас отправится на север?»

Затем некоторые юноши просили разрешить им присоединить свои голоса к голосу совета. Один из них сказал: «Здесь мы болеем и умираем, и никто не произнесет наших имен, когда нас не станет». «Мы пойдем на север во что бы то ни стало, — добавил другой, — и, если мы умрем в битве, наши имена запомнит и возлюбит весь наш народ».

В течение августа вожди совещались между собой, но их мнения разошлись. Стоящий Лось, Нога Индейки и некоторые другие вожди боялись трогаться на север: солдаты выследят и перебьют всех;

лучше умереть в резервации. В начале сентября Волчонок, Тупой Нож, Дикий Кабан и Левая Рука отвели свои общины на несколько миль от остальных групп, с тем чтобы тотчас пуститься в путь, когда настанет срок идти на север. Каждый день они производили обмены, отдавая самое ценное свое имущество за лошадей и за те немногочисленные старые ружья, которые могли им предложить южные шайены и арапахи. Они и не пытались обманывать агента. Действительно, когда в Месяце Сухой Травы Волчонок решился двинуться на север, он пошел к Майлсу и сообщил ему, что собирается вернуться на родину. «Я не хочу видеть кровь, пролитую возле этого агентства. Если вы намерены послать вслед за мною солдат, дайте мне сначала отойти на некоторое расстояние от этого агентства. Тогда, если вы захотите сражаться, я сражусь с вами, и пусть мы обагрим землю кровью в том месте».

Майлс, по всей вероятности, не верил в то, что отколовшиеся вожди и в самом деле попытаются совершить такое невероятное путешествие; он считал, что им, так же как и ему, хорошо известно одно: войска остановят их. И все же он принял меры предосторожности, отправив Эдмона Журье (метиса из южных шайенов, пережившего Санд-Крик в 1864 г.) в лагерь Волчонка, чтобы предостеречь вождя.

«Если вы уйдете, — сказал Журье Волчонку, — у вас будут неприятности».

«Мы не хотим неприятностей, — ответил Волчонок. — Ни о чем подобном мы не помышляем. Все, что мы хотим, — это вернуться туда, откуда мы пришли».

В ночь на 9 сентября Волчонок и Тупой Нож велели своим людям собраться, чтобы с рассветом выступить. Оставив позади себя неразобранные пустые вигвамы, они двинулись на север через песчаные холмы — 297 мужчин, женщин и детей. Меньше трети из них были воинами — они были сильнее всех духом в этом гордом, обреченном племени. Лошадей на всех не хватило, и они по очереди ехали верхом. Несколько юношей поскакали вперед в надежде где-нибудь отыскать лошадей.

В те дни, когда количество шайенов исчислялось тысячами, у них было больше лошадей, чем у любого степного племени. Их называли Красивый Народ. Жестокий рок подстерегал их везде — на юге и на севере. После двадцати лет истребления они были ближе к полному исчезновению, чем бизоны.

Три дня шайены шли, ведомые общим желанием, с полным напряжением всех своих душевных и физических сил, не щадя лошадей. 13 сентября они перешли через Симаррон в 150 милях к северу от форта Рено и выбрали оборонительную позицию в месте пересечения четырех каньонов. Заросли кедра служили воинам отличным укрытием.