Папа волшебницы - Александр Данковсеий

   -- Здесь? На равнине?

   -- Представь себе. Слабенькое такое, но достаточное, чтобы естественная дамба, подпиравшая озеро лет эдак двести, вдруг расселась. Мне вот повезло, на каменном останце сел. Да еще там, где раньше школа магическая была. Непростое это место, ох и непростое...

   -- И много старых секретов добыть удалось?

   -- Опять от темы уводишь?

   -- Напротив. Думаю, что наши недруги тоже в "непростом месте" окопались. Вот и выясняю, что за места такие и чем могут новых хозяев порадовать.

   -- И мог бы соврать, но не стану, -- Князь озорно сверкнул глазами из-под кустистых пегих бровей, контрастировавших с невзрачным ежиком на голове. -- Найти удалось не так много, как хотелось бы. А в найденном еще поди разберись. Сколько лет прошло. И язык тот почти забыт, и назначение многих предметов - полная загадка.

   -- Но кое-что к делу приспособить удалось?

   -- Не без этого, мой дорогой, не без этого. Я ведь, хотя в нирситете вашем не обучался, кое-что в магии понимаю.

   -- Понимаете, -- ответил Сайни так, словно сделал над собой усилие, чтобы не ввязываться в какой-то спор. Наверное, тема Университета была тоже больная, как и "королевская".

   -- Понимаю, -- повторил Князь. -- А вот сделать ничего не могу. Даже огороды вырастить - и то проблема. Не растет тут обычный овощ, хоть тресни. А попробуешь землю вскопать дальше полулимы от дома - происходит то же, что с городками этих неудачников. То зверье лезет - и ладно бы по земле, но под землей, камни выворачивая с человечью голову! То сорняк такой, что поли не поли - не выведешь... Даже эльфы мои руками разводят, а уж они всякую растительную душу чуют. В общем, едим то, что лес да река дают. А дают они, между прочим, много чего. Да вот не угодно ли откушать?

   Слышал ли он что-то, нам неслышное, время ли точно рассчитал или слуг выдрессировал, да только при этих его словах открылась дверь, и здоровенный, по самые глаза заросший бородой мужик (между прочим, весьма похожий на памятного мне по лесу разбойника) втащил громадное деревянное блюдо, на котором лежала запеченная целая рыбина вполне ресторанного вида. Яблочка в зубастой широченной, как лопата, пасти не было, но все остальное было путем - всякие там пучки зелени и прочие украшательные излишества.

   Мужик поставил ношу на стол-сундук в углу, аккуратно сдвинув в сторону раковины для мозгокопания.

   Князь потянул носом (запах и вправду был преотменный, а у меня уж брюхо подвело от всех этих треволнений), азартно потер руки, так что костяшки затрещали, и пошел к столу.

   Между прочим, блюдо было одно, тарелок к нему явно не полагалось. То есть, ежели мы хотели присоединиться к трапезе, нужно было подойти к опасному хозяину вплотную. Он прекрасно понимал, о чем мы с Сайни думаем. И даже подлил масла в огонь.

   -- А вот пока не поедите со мной, ничего больше не скажу. Я, в конце концов, обижен, что вы, как гости, не отдаете должное моей кухне, -- Князь явно кривлялся, изображая эдакого старичка-помещика. Ну чисто гоголевский персонаж. Причем актер он был, вроде бы, скверный, играл ненатурально, но вот в голосе было что-то такое, что на миг заставило меня поверить: передо мной добродушный, в общем-то, хотя несколько вздорный дедок, хлебосольный, щедрый и любящий покомандовать домашними слугами, которые, впрочем, уже давно его не боятся хозяина. Наваждение длилось всего пару секунд, а потом схлынуло. Но послевкусие оставило, как после хорошего фильма с историей этого самого дедка в качестве сюжета. Это что ж он такое с мозгами делает?

   Сайни аккуратно разрядил арбалет, вытащил из-за голенища не слишком длинный, но широкий и тяжелый нож (видел я, как он им кустарник рубил - страшное дело), стелющейся "боевой" походкой подошел к столу, замер на миг - в два взмаха отпластал себе здоровенный ломоть рыбы. Поднял его на кончике ножа и стал есть.

   -- А и молодец, -- тем же "дедовским" тоном продолжил Князь, -- уважил старика, спасибо. А только на острой стали я тебя всегда попроворнее был. Не боишься?

   -- Опасаюсь. А только совсем без опаски живут дураки да покойники.

   -- И те, мой друг, не всегда, -- подхватил Князь. То ли это какая-то местная присказка была, то ли просто "туману напускал". - А товарищ твой что же не кушает? Ты уж не серчай, мил человек, на прием не слишком радушный. Мы тут, в болотах, люди простые, политесам необученные, не то что ты - сразу видать, личность ученая, университетская.

   Я в ответ промолчал с самым независимым видом. Умеет читать по глазам - пусть читает. Но к столу подошел. Правда, тут же оказалось, что попал в дурацкую ситуацию. Со столовыми приборами тут была явная напряженка. Сайни, как я уже сказал, пользовался своим тесачком. Князь деликатно, словно светская львица ножом и вилкой, орудовал двумя стальными когтями жуткого вида. Именно когтями - я не заметил, когда и как, но он надел на средние пальцы что-то вроде широких перстней. Из каждого росло кривое лезвие размером с палец же, заточенное по вогнутому краю. Я нисколько не сомневался, что эти штуки задумывались как оружие, а не особый вид рыбных ножей. У меня же при обыске отобрали все, что могли, даже завезенный из далекого далека швейцарский ножик (когда-то приведший Бержи в полный восторг). А тот тесак, что выдал мне для безопасности охранник, он же ненавязчиво реквизировал, выходя. И сопротивляться я не стал.

   Мое бедственное положение не укрылось от глаз сотрапезников. Сайни, безусловно, мог одолжить мне что-то из своего "гардероба". Уж у него за подкладкой, на поясе, за голенищами и в других, еще менее привычных местах, обитало не менее двух килограммов предметов самого что ни на есть режуще-колющего предназначения. Я это знал, и он знал, что я знаю. Но, видимо не без умысла, предпочел передать инициативу хозяину. Тот "фишку просек" и решил проблему не без изящества - резким движением правого когтя отколол от крышки сундука, игравшей роль столешницы, деревянную лучину едва ли не в полметра длиной и вручил ее мне с легким полупоклоном. Не знаю, может, по местным законам это было проявлением высшей любезности (хозяин ради тебя портит свою мебель), а может -- тяжким оскорблением (тебе не доверяют, поэтому не дают острых предметов). Ну и ладно. Я внимательно осмотрел деревяшку, не без труда, но довольно быстро переломил ее пополам и принялся орудовать импровизированными хаси* (*палочки для еды), благо, суши-бары донесли этот элемент великой японской культуры и до наших палестин. Рыба, к слову, пропечена была отменно, так что не составляло труда отщипнуть кусочек. На миг остальные участники застолья уставились на меня в немом изумлении. Видать, такого способа приема пищи здесь не знали, а я этот фокус еще никому не показывал - нужды не было. Обычно здесь ели ложками, до удивления похожими на наши, разве что чуть помельче, ножами (причем никаких запретов на "поедание с ножа" не было) и какими-то хитрыми двузубыми крючочками, виртуозное владение которыми входило в обязательный набор "воспитанного человека". Я их так и не освоил, в отличие от Юльки. Эх, где ж она сейчас...