Сломанная печать - Иванна Осипова

— О портретах, — Фолэнт дёрнул подбородком в сторону картины с изображением старого короля. — Твой отец и теперь смотрит на меня с ненавистью, — крупные яркие черты исказила насмешка. — Только я жив в отличие от него. И это меня несказанно радует.

Он прошёл немного дальше, заполняя своей внутренней силой и неистовостью Фолэнтов пространство зала. Остановился, окинув взглядом другой портрет в тёмной изысканной раме.

— Валентайн… Любопытно, он действительно был таким идеалистом и добрячком, каким хотел казаться?

— Отец был не прочь передать ему власть, — Делвин захлопнул папку, чувствуя, что Фолэнту удалось расковырять старые раны в его душе. — Если бы не дар эмпата.

Грэмис до невозможности обожал залезать в самое сокровенное, перебирая слабости и страхи собеседника, вытаскивая на свет неприглядные мысли или факты.

— Вовремя умереть — большое искусство, — посмеявшись, он обернулся к верховному толкователю. — Жалеешь, что с печатью так сложилось? Страдаешь от угрызений… этой, как её там!? Совесть — рудимент, не нужный менталу. Тем более тому, кто желает быть единоличным властителем в королевстве.

— Тебя ничто не проймёт, — проворчал Делвин.

— Душевные страдания такая скука. Предпочитаю получать удовольствие, не тратя время на сомнения. То, как я изменил структуру печати на Зале Иллюзий, до сих пор является предметом моей гордости, а не моральных мучений, — он насмешливо скривил губы.

Желая сказать что-то ещё, Фолэнт, однако, замолчал, замерев перед полками со статуэтками и прочими безделицами, украшавшими комнату. Его вопрос прозвучал неожиданно, но с тягучей вкрадчивостью.

— Дел, насколько хорошо проверяют слуг, допущенных в Зал Совета?

— В чём дело? — нехотя поднявшись, толкователь Брум обошёл стол и встал рядом с приятелем.

— Как думаешь? Что лишнее на полках?

— Мне некогда решать твои загадки, Грэм.

Дэлвин продолжал думать о кипе бумаг на столе и необходимости спуститься в лабораторию. Последняя иллюзия Вистианы снова не вернулась на место. Каким-то чудом Северин продолжал избегать смертельного касания амарантовой копии сестры. Племянник оставался жив, что с каждым днём тяготило толкователя всё сильнее. По ночам, кроме образа брата Валентайна, к нему стал приходить и отец. Взгляд старого короля обвинял Делвина, напоминая о последней воле.

— То есть это ты разбрасываешься зачарованными артефактами? — крупный палец мага ткнул прямо в маленький куб, затерявшийся между фарфоровой русалкой и жемчужиной на мягкой бархатной подушечке.

Молча Делвин прошёл до дверей, резко распахнул створку, прорычав:

— Принести отражающий кристалл в Зал Совета, немедленно!

Поблёскивая круглыми очками, секретарь с неподходящей случаю торжественностью внёс подставку с кристаллом. Обычно тот хранился под стеклянным колпаком в приёмной, выполняя роль дополнительного барьера при проверке посетителей. В давние времена таким образом отлавливали магов, практикующих запрещённое учение. В первые годы находились смельчаки даже из приближённых к королю, кто пытался получить в руки силу креаторов.

— На стол, — коротко приказал Делвин. — Ждите в приёмной.

Фолэнт стоял рядом, скрестив руки и засунув пальцы подмышки, точно сдерживал желание немедленно применить одну из магических формул. Куб со сложной золотистой вязью чар лежал точно по центру овального стола Совета.

— И без кристалла видно — работа эмпата, — взгляд Грэмиса приобрёл яростную неистовость свойственную всем Фолэнтам.

Не ответив, верховный толкователь переждал, пока кристалл зеленоватым сиянием перестанет показывать дары менталов. Присутствие рядом магов Разума было очевидным. Куб пододвинули немного ближе и тусклый золотистый свет короткой вспышкой промелькнул в гранях.

— В прошлый раз игрушка рассыпалась у нас в руках, — Делвин передал кристалл секретарю, чтобы не загромождать стол, и сел напротив артефакта.

Фолэнт небрежно уселся с противоположной стороны. Широкие и грубоватые ладони почти накрыли куб.

— Не прикасайся, — Делвин пошевелил пальцами, направленными на подброшенную вещицу. — Если есть защита, он уничтожится.

Несколько минут двое мужчин медленно вытягивали нити заклинаний из артефакта, разворачивали запутанную картинку, способную немного рассказать об авторе. Проекции схемы висели сверху и по бокам прослушивающего устройства, мерцая белым золотом.

— Примитивно, — хмыкнул Фолэнт, с довольным видом откидываясь на спинку кресла.

— Или, напротив, слишком хитро? Не чувствуешь постороннюю примесь? — Брум устало потёр лоб ладонью.

— Скорее особенность магии. Кто из эмпатов был на Совете?

— Два эмпата среди охраны. Остальные стихийные маги. Прислуга не имеет даров. Печати на двери в целости. Никто не пронесёт готовый артефакт через порог комнаты.

Грэмис вернулся к разглядыванию чар на кубе. Покрутив схемы и так, и этак, Фолэнт прищурил один глаз.

— Посмотри на этот узелок, — он предупредительно развернул картинку в сторону верховного толкователя, хватило чуть заметного движения пальцев.

— Изыскано.

— Вычурно, я бы сказал. Такие делают эмпаты искусств.

Оба советника посмотрела в глаза друг друга и одновременно выпалили:

— Гадёныш Арвел!

Привычка проверять версии заставила их снова прокрутить схемы, по крупицам перебрать нити заклинаний, но вывод остался прежним.

— Предатель! — Дел клацнул зубами от ярости. — Переметнулся к Рину! То-то он шатался по кабинету, пока я занимался бумагами.

— И предателем его сделал ты, — Фолэнт с ленцой потянулся, повёл плечами, скидывая напряжение после магических исследований. — Что же тебя удивляет? Малыш Рин не деревенский простак.

— Но совсем не честолюбив. Иначе не стал бы сидеть в пыльной библиотеке, а давно пожелал бы потягаться со мной.

— Не мне тебе говорить о невидимой игре менталов, — в ярких голубых глазах Фолэнта вспыхнуло жаром. — Если Рин замешан, то он невероятно хорош, подлец! Так и вижу, как он наслаждается каждым шагом. Напомню, что повод для мести у Северина есть.

— Для мести нужны факты и горячая кровь, — резко возразил Брум. — Рин зарылся в древние фолианты и безразличен ко всему. Холодный и бесчувственный, как мои лаборанты. Впрочем, некоторые последние донесения заставили меня сомневаться.

— Я бы проверил, остались ли у него инстинкты, — оскалился Грэмис.

— У тебя одно на уме, — поморщившись, Делвин накрыл испорченный куб платком. — Как продвигается дело с дочерью Фроста?

— Я разыскал старого дворецкого Талесов. Не представляешь, в какую глушь он забрался. Допросил повторно. Десять лет назад вся прислуга плела одно и то же — не видели, не знаем, в хозяйские задумки не влезаем. Дед долго делал вид, что страдает старческим маразмом, но перед смертью всё же развязал язык.

— Перед смертью? — безразличным эхом переспросил