За день до послезавтра - Сергей Анисимов

Мощность реактора вновь ушедшего вниз «Сан-Хуана» была доведена до 40% – по мнению старшего помощника командира, на данной глубине это обеспечивало лучшее отношение шумности и скорости. Они уже развернулись и теперь шли к северо-востоку: Мартин планировал обойти Колгуев именно с востока, снова встав в пару с «Александрией». Если им предстоит отбиваться от русских на отходе, это лучше делать по крайней мере вдвоем. Больше шансов целыми дойти до своего «зонтика». Опустошив вертикальные пусковые установки и потратив три торпеды на потопление русского «Оскара» в интересах обеспечения развертывания и политических аспектов начавшейся миротворческой операции, «Сан-Хуан» далеко не исчерпал свои боевые возможности. Но конкретные боевые задачи ему больше не ставятся. Главная задача сейчас – уйти из русских вод целым.

– Экзек?

– Да, сэр?

– Было ли противодействие во время пуска?

Лейтенант-коммандер отходит от командира и некоторое время переговаривается с офицерами, потом возвращается.

– Нет, сэр, никаких признаков противодействия.

– Все 12 сошли чисто. Полная дюжина.

– Именно так, сэр. Я должен сказать, это было великолепно.

– Я объявлю благодарность команде лично, можешь не сомневаться. Когда для этого будет время. Пока же я просто говорю «спасибо». Это действительно была качественная работа.

– Без сомнения, сэр. Будем надеяться, они дойдут до цели.

– До целей, друг, до целей. До всех из них, будем надеяться.

Оба, не сговариваясь, посмотрели вверх, на покрытый белой эмалевой краской («негорюче и нетоксично, патент США») подволок центрального командного поста. Оба отлично знали, что происходит наверху, за слоями стали и слоями моря. Через несколько секунд после выхода «Томагавка» из-под воды, одновременно с окончанием работы стартового твердотопливного ракетного двигателя ARC/CSD (он же просто «бустер»), пиротехнические заряды отстрелили хвостовой термообтекатель, что дало возможность раскрыться стабилизатору. За это время «Томагавки» успели подняться на высоту 9 – 12 тысяч футов, но немедленно потеряли половину набранной высоты на нисходящей ветви стартового участка, чуть менее чем на полпути от рубежа пуска к береговой черте. Именно тогда на каждом раскрылись консоли крыла, выдвинулся воздухозаборник, и пироболты отстрелили бустер. Через минуту после пуска включился маршевый двигатель (если бы не включился, всплеск был бы услышан на «Сан-Хуане» даже, наверное, без помощи сонара), и «Томагавки» перешли на заданные траектории полета. Неполные 10 миль до берега не дали инерциальной подсистеме накопить значимую ошибку – та составляла 730 ярдов за час полета над морем, и за считаные секунды и мили, которые потребовались «Томагавкам», чтобы пройти над головами онемевших жителей Индиги и Выучейского, отклонение измерялось максимум футами. Вероятно, это означало, что столь тщательная подготовка навигационных систем на предстартовом этапе была даже излишней, – не продолжай быть верными те аргументы, которые коммандер проговорил себе получасом ранее.

Сейчас, через минуты после старта, в маршевом режиме высота полета ракет снизилась до 60 – 200 футов, а скорость упала от 750 до 550 миль в час. Через несколько миль после пересечения береговой черты, где-то над бесчисленными озерами и собственно рекой Индигой, блоки наведения «Томагавков» должны были опознать местность как первый район коррекции. И повести ее на полную дальность. Подсистемы управления и наведения TERCOM (корреляционная по контуру рельефа местности) и DSMAC (корреляционная электронно-оптическая) способны вывести «Томагавки» на цели с минимальным отклонением, и даже если русские проснутся, сбить больше четверти ракет им не удастся ни при каком раскладе. От устья Индиги на сотни километров к югу, юго-западу и юго-востоку тянутся тундра и болота, а уже через несколько десятков минут полета курсы отдельных ракет будут разведены далеко в стороны друг от друга, что до предела осложнит возможности любой ПРО.

– Godspeed…[26]

Коммандер снова отвернулся к тактическому экрану и даже не стал переспрашивать кого-либо: отличное зрение позволяло ему считывать самый актуальный сейчас показатель с дисплея единой навигационной системы прямо со своего собственного места. Высокочастотный радар ближнего радиуса действия позволял субмарине чувствовать себя в относительной безопасности даже на столь умеренных глубинах, но каждый лишний фатом под килем и над «парусом» принимался им с нежностью и облегчением. Европейцы называют лодочный «парус» – башнеподобную структуру на верхней части корпуса субмарин традиционной компоновки – «плавником». Коммандер не раз говорил вслух, что этот термин нравится ему больше: такой маленький мазок оригинальности он позволял себе без лишних тревог о том, что могут о нем подумать. Вся его жизнь и так состоит из тревог разной степени значимости. Именно поэтому на командирских должностях так быстро сгорает здоровье крепких, сильных мужчин. Именно поэтому, а не только из-за власти над миллионами долларов и миллионами жизней, у способных удержаться на этой должности офицеров такой высокий социальный статус.

– Прошли изобату двадцать фатомов…

Уоррент-офицер ни к кому не обращался, но на секунду к нему оказались прикованы все взгляды. Поморский пролив довольно мелководен, но фактически они еще и не вошли в него. Тридцать морских миль, несколько томительных часов малого и среднего хода, и они будут в самой центральной его части. Там располагается впадина аж в 30 с лишним фатомов глубиной, и этот рубеж притягивал мысли командира «Сан-Хуана», как бутылка притягивает мысли алкоголика. Если бы «Томагавки» могли бить на 100 миль дальше! Но это невозможно: просто потому, что тогда ракета станет тяжелее и длиннее и перестанет входить в капсулу или контейнер, или придется уменьшить вес боевой части. А тратить такие огромные деньги для того, чтобы доставить к цели далеко в глубине вражеской территории груз взрывчатки, весом сравнимый с продуктовой тележкой, будет невыгодно. Нет, в своей нише BGM/RGM/UGM-109 «Томагавк» идеален, если не думать о его цене, – если бы даже современные, удешевленные BGM-109 отливали из чистого серебра, они и то стоили бы меньше. Именно поэтому, когда счет израсходованных «Томагавков» всех модификаций пошел в последних войнах на тысячи, налогоплательщики сразу ухватились за карманные калькуляторы. Караван ишаков, везущих полный груз «Калашниковых» по ливийской или аравийской пустыне, не стоит и одного «Томагавка», даже без учета стоимости платформы, с которой его запустили, систем целеуказания и так далее. У русских же полно достойнейших целей для каждой ракеты, стоящей 1,4 миллиона долларов, и для любой другой. Например стоящей 1,2 миллиона, как «Гарпун, Блок II», десятки которых в эти самые минуты идут на русские крейсеры и эсминцы в их базах. Коммандер покачал головой. Очень вероятно, что задача, выпавшая тем его знакомым, кто наносит удары по арктическим и тихоокеанским военно-морским базам противника, кажется более благодарной лишь на первый взгляд. Русским есть чем обороняться. И обороняться они будут, можно не сомневаться. История учила их слишком больно для того, чтобы лозунг «не отвечать на огонь, чтобы не дать повода обвинить себя в том-то» был актуален сейчас, в 2013 году. Ох, они будут стрелять… Когда ленивого, старого, с прогнившими зубами медведя пинают по толстому заду веселые туристы, им так легко представить, что это медведь нарисованный. Или пусть сидящий в прочной клетке зоосада. И вот как раз по этой причине первый удар по медведю в условиях «мы в страшном темном лесу» должен наноситься профессионалами. Наноситься даже не охотничьей винтовкой с оптическим прицелом, а пулями крупнокалиберного пулемета. С максимально большой дистанции, и желательно из бронированной машины, двигающейся на большой скорости. Только тогда все закончится хорошо. А экстраполируя эту аналогию, мы получаем как раз то, с чего начали. Mk48 mod 5 по «Саратову» на полигоне и несколько сотен «Томагавков», запущенных по наземным целям непосредственно из русских территориальных вод, с территории нескольких их ближайших соседей и даже бывших союзников. Без каких-либо официальных нот и ультиматумов, кроме «текущих» обвинений во всем подряд, уже не привлекающих большого внимания обывателей. Вроде насмешившего недавно коммандера Мартина «выражения озабоченности» в отношении очередного русского шага по отходу от демократии. Выразившегося в слишком большом числе полицейских, сопровождающих московский парад людей, альтернативно ориентированных сексуально. Хихикал он тогда несколько дней: просто потому, что фотография, переснятая кем-то из личного дела командира «Саратова», к этому времени уже была приклеена скотчем на переборку каюты коммандера Мартина. А второй ее экземпляр лежал в закрытом ящике стола в его кабинете в Гротоне, штат Коннектикут. Уже тогда все было решено.