Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алиса бегала за едой вокруг стола, и в конце концов стол сам задвигал ногами и пошел от нее прочь.
В полном изумлении Алиса проснулась.
Часы показывали пять.
Она лежала и думала: ну что мог означать такой странный сон? Потом подумала: «А чего мне хочется?» Умная Алиса знала, что все сны — это отражение твоих мыслей и желаний.
У Алисы желание было. Ей захотелось есть.
Потому и сон такой приснился.
Страшно хотелось есть!
Но если пойти к холодильнику, то Гай-до обязательно скажет, что нормальные дети не встают в пять утра, чтобы тайком позавтракать. Что же делать? Терпеть невозможно.
«Ладно, постараюсь все сделать так тихо, так незаметно, что Гай-до ничего не заметит», — так утешала себя Алиса, хотя конечно же понимала, что кораблик способен почувствовать, как внутри него муха пролетит. Правда, мух в Гай-до никогда не было.
Алиса потихоньку опустила ноги с койки и босиком на цыпочках пошла к кают-компании. Так называется на Гай-до центральный отсек — там и камбуз, и столовая, и комната отдыха для пассажиров. Оттуда можно управлять Гай-до, если он тебя попросит. Ведь никому еще не удавалось управлять Гай-до, если он сам того не желал.
Свет Алиса не зажигала.
Впрочем, на ночь в Гай-до оставалось дежурное освещение — под самым потолком чуть светились белые полоски.
Когда Алисе оставалось до холодильника всего два шага, она услышала тихий шепот:
— Что, проголодалась?
Она узнала голос Гай-до, и ей стало стыдно, что она тайком шастает по кораблю.
— Я не хотела Пашку будить, — шепотом же ответила Алиса.
Конечно, это не было ложью, потому что она действительно не хотела будить Пашку, но не было и чистой правдой. Ведь на самом-то деле о Пашке она не думала.
— Понимаю, — прошептал кораблик. — Я и сам что-то проснулся. Смотрю на часы — всего пять часов по московскому времени.
Конечно же, кораблик пожалел Алису — сам он спать не умел и, как все роботы, завидовал людям. Роботам ведь кажется, что если люди умеют спать и даже смотрят во сне сны, то от этого они получают необыкновенное удовольствие. Но какое, простите, удовольствие можно получить, если во сне от вас улетают арбузы?
— Я возьму кусок колбасы, — сказала Алиса.
— Отрежь хлеба, — посоветовал Гай-до. — Вредно есть колбасу без хлеба.
Алиса протянула руку к холодильнику и вдруг замерла от страха. На корабле кто-то был, кто-то чужой таился в темноте, чтобы его не заметили. Она услышала шорох!
— Гай-до, — прошептала Алиса, — здесь кто-то есть!
— Знаю, — ответил Гай-до и тут же добавил громким голосом: — Павел, не прячься, тебя обнаружили.
И тут же на корабле вспыхнул яркий свет.
Пашка Гераскин с перепуганным видом отпрянул к дивану, но быстро нашелся:
— И незачем так кричать! Ну не спится человеку, ну захотелось немного погулять! Гуляю, никому не мешаю, размышляю о смысле жизни…
— Пашка, — перебила философа Алиса, — немедленно признавайся: в чем смысл твоей жизни?
— В труде на благо человечества, — быстро ответил Пашка. Его так легко не поймаешь.
— Тогда, Алиса, бери в холодильнике бутерброд с ветчиной, я тебе его уже приготовил, а ты, Паша, иди спать несолоно хлебавши, — сказал Гай-до.
— А ты откуда знаешь, что я проголодался? — опешил Пашка.
— Тут и догадываться не нужно, — ответил разумный кораблик. — Сытые люди спокойно спят, а голодные бегают вокруг холодильника.
— Тогда сделай и мне бутерброд, — сказал Пашка. — Я же не виноват, что от голода проснулся. Наверное, ужин был так себе.
— Завтра ты сам готовишь, — обиделся Гай-до. — На себя и на Алису. Я умываю руки. Кстати, ни один космический корабль не готовит пищу космонавтам. Я — несчастное исключение. И больше этого не будет.
Алиса была согласна с кораблем — никакой благодарности от этих людей! Но вслух ничего сказать не могла, потому что в этот самый момент пожирала бутерброд, словно анаконда кролика, и понимала, что тут же готова съесть еще дюжину бутербродов.
— Кстати, кто-то еще вечером клялся, — сказал вредный Пашка, — что не захочет есть целую неделю.
— Ты тоже еще никогда не просыпался, чтобы доужинать, — парировала Алиса.
— Неправда, такое со мной уже случалось, правда, в детстве. В далеком, счастливом детстве…
Пашка собрал крошки от бутерброда и кинул их в рот.
— Теперь не мешало бы повторить, — сказал он.
— Это странно, — сказал кораблик. — Почему вдруг всем нам в пять утра захотелось есть?
— Мало ли что вздумается! Вот Алиске, например, сон приснился… — сказал Пашка.
— А почему приснился? Потому что людям снится то, о чем они думают!
— Лучше сделай мне еще бутерброд, и я тебе обещаю, что уйду спать. А не дашь — умру с голода. Ты не представляешь, что с тобой тогда сделает моя мама!
— Ничего она не сделает, — не испугался Гай-до, — потому что ты еще не скоро умрешь. Меня настораживает то, что я сам хочу есть.
— Топлива хлебни, — посоветовал бессердечный Пашка, которому страшно хотелось есть, а этот Гай-до над ним издевался.
— Никогда раньше не испытывал ничего подобного, — удивленно сказал кораблик. — Я хочу есть. Меня просто тянет изменить курс, потому что там есть пища.
— Гай-до, ты с ума сошел! — воскликнула Алиса. — Ты забыл, что ты — корабль?
— Не забыл, и это меня тревожит. Я отдаю себе отчет, но все же сейчас сменю курс.
— Гай-до, остановись! — закричала Алиса.
— Еда находится совсем близко, мы почти не потеряем времени, — заявил корабль. — Пристегнитесь к креслам, будем ускоряться.
— Ты не будешь ускоряться, — воскликнул Пашка, — пока не откроешь холодильник! А потом ускоряйся, сколько душа пожелает!
Хлопнула дверца холодильника — кораблик послушался Пашку.
Алиса хотела сказать Пашке, чтобы он воздержался и не ел, пока все не станет ясно, но потом она подумала: ну возьму один помидорчик или одну котлетку, а тогда уж и с Гераскиным поговорю.
И Алиса присоединилась к Пашке, который громил холодильник, и вместе они опустошили его так, словно две недели ничего не ели. А пока не опустошили, к сожалению, ни о чем другом и думать не могли.
Они жевали, чавкали, шмыгали носами, хрустели печеньем, хлюпали киселем, тяжело дышали — они были влюблены в еду!
Алиса с Пашкой еще не кончили доедать запасы пищи, как почувствовали, что корабль тормозит.
— Поосторожнее! — прикрикнул на Гай-до Пашка. — Люди же питаются!
Гай-до не ответил.
Он изнемогал от голода, хотя совершенно не представлял, что бы он мог съесть, если у
