Пик Дьявола - Деон Мейер

Четверка подошла прямо к нему. Здоровяк оглядел его сверху донизу.

— Ты человек с копьем, — сказал он, как если бы узнал его. Он был одного роста с Тобелой, с длинными прямыми черными волосами до плеч. Никакого оружия при нем не было. У остальных были автоматические пистолеты.

— Где моя дочь? — спросил Гриссел.

— Я человек с копьем, — сказал Тобела. Ему хотелось привлечь к себе внимание; он не знал, насколько надежен Гриссел.

— Меня зовут Цезарь Сангренегра. Ты убил моего брата.

— Да. Я убил твоего брата. Можешь взять меня. Отпусти девушку и полицейского.

— Нет. Устроим все по справедливости.

— Нет, не…

— Заткнись, черножопый! — С губ Цезаря брызгала слюна; в свете фар «ниссана» брызги вылетали крошечными дугами. — Справедливость! Знаешь, что это такое? Он, полицейский, устроил ловушку для Карлоса! А мне что же, вернуться к отцу и сказать, что я не убил его? Этого не будет! Я хочу, чтобы ты знал, полицейский, до того как ты умрешь. Я хочу, чтобы ты знал: мы трахали твою дочь. Отлично ее оттрахали. Она молода. Трахаться с ней было сладко. И после того, как ты сдохнешь, мы снова ее трахнем. Еще, еще и еще! Затрахаем до смерти. Слышишь?

— Я убью тебя, — сказал Гриссел, и Тобела понял: он вот-вот сломается.

Цезарь захохотал Грисселу в лицо и покачал головой:

— Ты ничего не можешь! У нас твой ребенок. И ту белую шлюху мы тоже найдем. Ту, которая распускает ложные слухи про Карлоса. Ту, которая крадет наши деньги.

— Ты трус, — сказал Тобела Цезарю Сангренегре. — Ты не мужчина.

Цезарь рассмеялся ему в лицо:

— Хочешь, чтобы я напал на тебя? Хочешь вывести меня из себя?

— Я хочу, чтобы ты сдох.

— Думаешь, я не видел, как ты засунул копье под рубашку? Думаешь, я такой же тупой, как мой покойный братец? — Он повернулся к одному из приспешников: — Дайте мне нож.

Приспешник вынул нож из длинных ножен, висящих у него на бедре. Цезарь взял нож.

— Я буду убивать тебя медленно, — сказал он Тобеле. — Ну, доставай свое копье!

46

Когда суперинтендент Бык Бёкес ушел, она пошла в спальню, где были ее вещи.

Открыла сумочку, вынула оттуда паспорт и положила на кровать. Достала кошелек, сигареты и зажигалку. Застегнула сумочку и задрала платье. Сунула паспорт и кошелек в трусики. Сигареты сжала в руке.

Потом вышла на парадное крыльцо и сказала:

— Пойду покурю.

— С той стороны, — велел охранник с усами. — Не показывайтесь спереди дома.

Она кивнула, вернулась на кухню и вышла через дверь черного хода. Дверь за собой она закрыла.

На заднем дворе росли плодовые деревья. Трава была высокая. Участок окружала бетонная стена. Она пошла прямо к стене. Положила сигареты на землю и задрала голову. Потом набрала в грудь воздуха и подпрыгнула. Схватилась руками за бетонный выступ. Подтянулась, перекинула ногу. Поцарапала колено о выступ.

С трудом она вскарабкалась на стену. За ней оказался еще один сад. Овощи на аккуратных, ровных грядках. Она спрыгнула, приземлилась на мокрую влажную грядку. Встала. Сандалия застряла в грязи. Она вытащила ее и надела на ногу. Обошла соседний дом спереди.

Поворачивая за угол, она услышала клацанье когтей по бетону. Большая коричневая собака. Пес глухо залаял и попятился, видимо так же сильно испугавшись, как и она. Она, защищаясь, выставила вперед руки. Пес стоял на месте, ворчал, показывая острые клыки.

— Привет, песик, привет! — сказала Кристина.

Они стояли и смотрели друг на друга. Пес не давал ей обойти дом.

«Перестань бояться», — велела она себе — откуда-то она это помнила. Нельзя показывать собаке, что боишься ее. Она опустила руки и выпрямилась.

— Ладно, песик. — Она старалась говорить ласково, а сердце готово было выскочить из груди.

Собака снова заворчала.

— Тихо, тихо, хорошая собачка!

Пес потряс головой и принюхался.

— Песик, пропусти меня, пожалуйста. Пропусти!

Шерсть на загривке у пса опустилась. Он перестал скалить зубы. Хвост один раз неуверенно мотнулся в сторону. Она шагнула вперед. Собака подошла ближе, но не ворчала. Кристина протянула руку к голове пса.

Хвост замахал из стороны в сторону. Он прижался головой к ее руке и снова принюхался.

Она начала медленно идти; пес следовал за ней. Она уже видела передние ворота сада. Пошла быстрее.

— Эй! — окликнул ее голос с веранды.

Там стоял старик.

— Я могу вам помочь? — спросил он.

— Я просто проходила мимо, — сказала она, берясь за калитку. — Просто проходила мимо!

Он вскинул руку, доставая ассегай; Цезарь Сангренегра двигался молниеносно — и длинный нож разрезал рубашку на груди Тобелы, резанул его по ребрам. Его пронзила острая, режущая боль. Кровь побежала по животу.

Он отступил на шаг назад и увидел улыбку на лице колумбийца. Он схватил ассегай правой рукой и чуть согнул колени для равновесия. Шагнул вправо, глядя Цезарю в глаза: никогда не смотри на лезвие, оно ничего тебе не скажет. Цезарь замахнулся. Тобела отпрыгнул назад, и нож мелькнул у его лица. Он замахнулся ассегаем. Но Цезарь успел отскочить. Нож мелькнул снова. Он отдернул руку — лезвие задело предплечье. Еще один шаг назад. Колумбиец быстро двигается! Легок на ноги, килограмма на два легче его самого. Снова двинулся, на сей раз влево; Цезарь сделал обманное движение и отскочил влево. Тобела пригнулся, держась впереди «ниссана». Нельзя допустить, чтобы его прислонили к машине. Три, четыре шажка вправо — нож мелькнул так быстро… Колумбиец промахнулся всего на несколько миллиметров.

Тобела понимал, что он в беде; этот длинноволосый здоровяк свое дело знает. Он быстрее его. Легче, моложе. И у него еще одно большое преимущество — он может убить, а Тобела нет. Жизнь Карлы Гриссел зависит от того, что он не убьет Цезаря.

Надо воспользоваться тем, что ассегай длиннее. Он перехватил древко, взялся за конец и замахал в темноте — вперед-назад, вперед-назад. Рана в предплечье ныла; он увидел, как при прыжке брызнула струя крови. Цезарь отпрыгнул, но спокойно. Подручные расступились. Один что-то сказал по-испански, остальные захохотали.

Противники смотрели друг другу в глаза. Колумбиец бросился вперед; мелькнул нож — и он отпрянул.

Он с ним играет. Цезарь понимает, что опережает его в скорости. Тобеле нужно нейтрализовать это преимущество. Придется воспользоваться своей силой, своим весом — но против ножа все бессмысленно.

По глазам колумбийца Тобела понял: тот сейчас нападет. Тобела притворился, будто отступает, а сам прыгнул вперед. Надо выбить у него нож. Он снова прыгнул вперед, ухватился за рукоятку ножа и нанес удар ассегаем. Цезарь схватился за лезвие, повернул его левой рукой и неожиданно дернул к себе. Тобела потерял равновесие. Увидел кровь на руке Цезаря — в том месте, куда вонзилось лезвие ассегая. Потом мелькнул нож. Он выставил вперед левую руку, пытаясь заблокировать удар, схватил Цезаря за руку, вывернул. Цезарь перехватил ассегай, вцепившись в древко.

Они стояли сцепившись намертво. Нож опустился; кончик вонзился Тобеле в бицепс — глубоко. Его пронзила боль. Надо было хватать Цезаря ближе к запястью. Сейчас придется действовать быстро и безошибочно. Он внезапно переместил вес тела на другую ногу; нож, который резал ему бицепс, спас его, потому что на долю секунды удержал руку. Он понимал, что рана серьезная. Он держал Цезаря за запястье, сжимая его изо всех сил. Предплечье разрывалось от боли. Он выпрямил колени и изо всех сил лягнул Цезаря в живот. По глазам противника понял: хорошо попал.

Пора кончать — воспользоваться кратким мигом преимущества. Тобела выкрутил руку колумбийца, сжимавшую нож. Он понимал, что надолго его не хватит: левое предплечье уже немеет. Шагнул в сторону, вырвал у противника ассегай, уронил его в пыль. Обеими руками ухватился за руку, сжимающую нож, завел ее за спину Цезаря. Господи, ну и силен же он! Выпрямившись, Тобела лягнул колумбийца по подколенной жиле, и колумбиец начал падать; он выкрутил руку еще на пару сантиметров, и колумбиец заскрипел от боли.

Закричали подручные. Они выхватывали пистолеты, но было уже поздно. Он крутил руку колумбийцу до тех пор, пока нож не выпал из омертвевших пальцев.

Правой рукой он прижимал выкрученную руку Цезаря к его спине, левой держал нож, обхватив противника рукой за горло, прижав кончик лезвия к адамову яблоку. Лезвие прокололо кожу. Глубоко. Цезарь вскрикнул, дернулся, стал вырываться. Сильный! Придется его нейтрализовать. Он выкручивал колумбийцу руку, пока не услышал характерный треск: порвались связки. У Цезаря подогнулись колени. Тобела рывком поднял его, держа перед собой, как щит.

Вонзил острие чуть глубже в шею. По руке побежала кровь. Он почувствовал, как разрывается от боли его собственная рука. Он не знал, сколько уже потерял крови. Вся левая сторона была мокрая и теплая.