Черное. Белое - Ирина Завалишина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я даже не могла бы подумать, что душа сможет очнуться и вновь начать чувствовать.
Но в какие-то доли секунды изменилось все. Я даже сразу не поняла, что именно произошло, потому что к этому времени почти перестала воспринимать информацию извне. Какой-то резкий, громкий ломающий звук, быстрое непонятное движение – и я уже оказалась за несколько метров от камина, аккуратно уложенная на пол в углу комнаты.
Потом органы чувств начали активно работать – и не меня обрушилась целая волна ощущений. Боль потеснилась, давая место другим эмоциям: удивлению и заинтересованности, страху и… радости. С тех пор, как разрушился гипноз Ренольда, я дышала, но не чувствовала запахов; смотрела, но не могла ничего разглядеть сквозь покрывавшую глаза пелену непролитых, застывших слез; слышала, но звуки были приглушенными, а я не считала нужным напрягаться, чтобы услышать. И тут внезапно все органы чувства проснулись, оживились и с удесятеренной энергией начали впитывать информацию, тесня и тесня боль, заполняя сознание другими переживаниями.
А все потому, что когда меня резко отбросили от камина, огонь в котором уже готов был забрать меня, в нос ударил запах, заставивший возродиться все остальные чувства. Мой самый любимый запах…
Только через минуту я поняла, что произошло. Вдребезги разбив стекло, Марк влетел в окно и вырвал меня из рук Ренольда, после чего быстрым движением перенес в другую сторону комнаты.
Вжавшись от испуга в угол, я обхватила колени руками. Марк ринулся обратно к камину, и я услышала сильный глухой удар. Между ангелами завязалась драка, и мне пришлось закрыть рот руками, чтобы не закричать и не отвлечь Марка.
Огонь в камине разгорался все больше – он чувствовал, что происходило вокруг, но не знал, кому из двух ангелов подчиняться.
От звуков ударов сотрясался ведь дом. Через две минуты ничего не осталось от мебели – она вся была превращена в щепки; стены дрожали, грозя не выдержать давления и обрушить потолок.
Пламя до такой степени разбушевалось, что уже лизало остатки рамы от окна. Сухое, развалившееся дерево быстро подхватило огонь.
Я не могла понять, кто из ангелов ведет в этой борьбе – они передвигались с такой скоростью, что глаза не успевали уследить за их движениями. Перед глазами мелькали фигуры ангелов, останки интерьера, летающие в разные стороны, огненные искры, которые уже заполнили всю комнату.
Загоревшийся кусок рамы был отброшен от камина и упал в двух метрах от меня: старая занавеска, служившая теперь скорее тряпкой, тут же подхватила огонь, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что этому дому суждено сгореть.
Теперь все вокруг было ярко освещено. Загорающийся дом был единственным источником света, который наверняка выделялся ярким пятном среди окружавшей темноты. Но даже пожар не мог никого привлечь сюда, потому что вокруг не было ни людей, ни животных – только бесконечные пласты белого снега.
Атмосфера вокруг была накалена до предела. Два темных ангела создали здесь самый настоящий ад. Воздух с трудом проникал в легкие, и был насыщен сильнейшей дьявольской энергией, которая неимоверно давила на грудь. Здесь происходила борьба сильнейших ангелов Тьмы.
Ренольд был в бешенстве – только что он потерял последнюю возможность отправить меня в Ад. До этого он потерпел поражение, пытаясь воздействовать на меня гипнозом, и вот теперь осознал, что его план провалился полностью.
А Марк… Я никогда не видела его в таком состоянии. Тогда, когда Ренольд впервые покушался на меня, Марк тоже был зол, но это не шло ни в какое сравнение с тем, каким он был сейчас.
Я чувствовала атмосферу, царившую вокруг, понимала, что человеку здесь должно быть очень тяжело по той простой причине, что зло, витавшее в воздухе, ощущается не только морально, но и физически. Я знала, какие должны быть симптомы, Марк рассказывал мне: учащенное сердцебиение, частое дыхание, повышение температуры. У меня все это было, но… дискомфорта не причиняло.
Неужели я настолько привыкла к адской энергии?
Хотя… Возможно, я не ощущала дискомфорта потому, что для него не было места: полными безудержного страха глазами я наблюдала, как ангелы крошат дом, превращая его в груду обломков.
Мне хотелось кричать, но я не смела издавать хоть какие-то звуки – это отвлекло бы Марка и заставило обратить внимание на меня. Мои пальцы уже побелели от усилий, которые я прилагала, закрывая рот рукой.
Тем временем огонь уже заполнил комнату, и я даже не заметила, как начала задыхаться от дыма.
Не желая отвлекать Марка, я сдерживала кашель, но дыма становилось все больше, и скоро я уже не могла разглядеть ничего, что находилось дальше полуметра от меня. Я не видела ни Марка, ни Ренольда, и лишь по звукам догадывалась об их местонахождении.
Подобрав с пола какую-то тряпку, еще не успевшую загореться, я закрыла ею нос и рот.
Огонь был везде – он окружал меня со всех сторон, а из-за окутавшего комнату дыма я потеряла всякое представление о том, где находится выход.
Я не испытывала ни малейшего страха за себя – мне даже в голову не пришло, что я могу заживо сгореть в этом огне или задохнуться дымом. Я переживала за Марка – по сравнению с этим все остальное теряло значение.
Крепко прижав тряпку к лицу, я желала одного: понять, наконец, кто выигрывает в этой борьбе.
Пока я боролась с кашлем, приглушая его приступы, я чувствовала все усиливающееся головокружение.
Нет, мне нельзя терять сознание! Именно сейчас оно нужно мне больше всего.
Но ощущения тускнели, голова тяжелела, и очень скоро чувства окончательно оставили меня.
Глава 39
Что это гудит так нудно и тоскливо? Я могла бы подумать, что это шум моря, если бы он не был таким неприятным. Я так хорошо и безмятежно себя чувствовала, а теперь этот шум, усиливаясь все больше, увлекал меня к себе, вырывая из такой приятной безмятежности.
Желая избавиться от него, я тряхнула головой, но в итоге добилась совсем другого: к шуму прибавилась еще и головная боль. Застонав, я услышала собственный голос, после чего поняла, что сплю. Или спала.
Вернуться ко сну категорически не получалось, а открывать глаза было страшно: казалось, любое движение только усилит боль. Вчерашний день я вспомнить не могла, впрочем, как и позавчерашний, и даже не представляла, где я вообще нахожусь и на чьей кровати сплю.
Любопытство взяло вверх и, превозмогая боль, я разлепила склеившиеся ресницы.
Ох! Яркий свет ослепил глаза, вместе с тем увеличивая давление на и без того гудящую голову.
Интересно, почему у меня так сильно болит голова? И почему я ничего не помню? Неужели вчера была вечеринка, на которой я перепила спиртного?
Щурясь от ярких лучей солнца, бьющих в окно, я осмотрелась. Ну что ж, лучшего места для того, чтобы проснуться, придумать нельзя.
Я в комнате Марка на самой лучшей в мире кровати. Только, где он сам?
Лучше бы он не видел меня в таком состоянии – надо умыться и привести себя в хотя бы немного приглядный вид. Сама эта мысль внушала ужас – я боялась даже пошевелить головой, потому что малейшее движение тут же отзывалось гудящей болью.
Но, тем не менее, лучше все-таки встать. Надо будет спросить у Марка: как это он разрешил мне столько пить.
Морщась от боли, я кое-как приняла сидячее положение. На столе лежала пачка таблеток аспирина, благоразумно оставленная там Марком. Лучше бы он положил сюда бутылку пива.
О Господи! Я становлюсь похожей на алкоголика, если думаю о спиртном с самого утра.
Часы тоже лежали на столе, и я скоро убедилась в том, что никакое сейчас не утро, а уже два часа дня.
Осталось разобраться, какое сегодня число и день недели.
На всякий случай проглотив побольше таблеток, я запила их водой из бутылки, что стояла тут же. На столе еще лежала глубокая тарелка, покрытая сверху другой, и я из любопытства заглянула туда. Кажется, это мой сегодняшний завтрак, точнее, обед. Если Марк заранее приготовил все это, значит, его нет дома.
Когда же я легла спать, если проснулась только в два часа дня? Кажется, впервые в жизни у меня так отшибло память, что я ничего не помню.
Быстрее бы пришел Марк – я все у него узнаю.
Найдя в сумочке телефон, я проверила сегодняшнюю дату.
Боже! Шестое марта, среда. Но я не помню наступления весны. Неужели у меня анемия? Сколько же дней исчезло из моей памяти?
Дойдя до зеркала, я тут же пожалела об этом: лицо, как у хронического алкоголика – красное, опухшее, с мешками под глазами.
Нет уж, пусть лучше Марк придет попозже, иначе испугается моего внешнего вида.
Забравшись в ванную, я приняла контрастный душ – он поможет мне проснуться и придти в тонус, если это вообще возможно в моем случае.
Щедро намылив мочалку, я принялась с рвением оттирать свое тело, и с удивлением отметила, что оно какое-то слишком грязное. Приходилось то тут, то там отмывать черные пятна неизвестного происхождения. Мне уже начало казаться, что это сажа, взявшаяся непонятно откуда. Волосы тоже были грязными, а пена, образовавшаяся от мытья, слишком темная. Да где же я вчера была?!