Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

— Не нужно, — сказал он. — Берти не имел права так с тобой разговаривать.

— О себе я не беспокоюсь, — произнесла Кларри. — Но меня огорчает то, что он повышает голос на тебя. Я не подумала о том, что суфражистки могут восспользоваться моей связью с твоей адвокатской конторой.

Герберт положил руки ей на плечи.

— А разве это изменило бы твое решение?

— Нет, не думаю, — грустно улыбнулась Кларри.

— И я так не думаю, — улыбнулся он в ответ. — И за это я люблю тебя еще больше. Ты такая смелая молодая женщина. Хотел бы я иметь хотя бы половину твоей силы духа.

— Я не иду ни в какое сравнение с этими женщинами-суфражистками. От некоторых историй, рассказанных ими, о том, как их арестовывали и били, кровь стынет в жилах. Отработать в чайной одну ночь — сущие пустяки.

— И все же ты проявила храбрость, в то время как другие спасовали, — заметил Герберт. — Если верить газетам, все крупные заведения, вроде «Имперских чайных», не стали связываться с акцией суфражисток.

Кларри удивленно взглянула на него.

— Робсоны отказали им?

Герберт кивнул.

— Здесь цитируют Уэсли Робсона, который заявил, что не имеет никакого отношения к политике. По его мнению, ей нет места среди бизнесменов.

Кларри фыркнула.

— Это очень типично для мужчин: благородные на словах, на деле они просто боятся, что кучка женщин помешает их бизнесу.

Герберт пристально посмотрел на нее.

— Ты не очень-то высокого мнения об Уэсли Робсоне, не так ли?

— Да, — ответила Кларри, чувствуя, что краснеет.

— Отчего же? — спросил он с любопытством.

Кларри пришлось сделать над собой усилие, чтобы заговорить о прошлом.

— Робсон нанес тяжелую обиду моему отцу, когда наши дела были далеко не в лучшем состоянии. После этого отец быстро сдал.

Она вдруг почувствовала, как ей на глаза наворачиваются слезы.

— Было и кое-что еще. Уэсли проявлял чрезмерное усердие, вербуя работников в поместье Робсонов. Сын моей няньки сбежал с их плантации, он был тяжело болен, и я почти уверена в том, что Уэсли несет ответственность за его поимку и возвращение. Вскоре юноша умер. — Отведя взгляд в сторону, Кларри прошептала: — Вот почему я так не люблю Робсона.

Герберт заключил ее в объятия.

— Бедная моя Кларри. Я этого не знал.

Она обхватила его за талию и прижалась к нему, радуясь редкой минуте близости. Кларри чувствовала себя очень усталой, и ей хотелось, чтобы он утешал ее бесконечно. Но объятия не продлились долго — Герберт отстранился.

— Ты выглядишь обессиленной, моя дорогая. Давай поедим, и ты ляжешь спать пораньше. Я настаиваю, чтобы завтра утром ты не торопилась в чайную. Один раз Олив сможет открыть ее вместо тебя.

— Герберт… — произнесла Кларри, схватив его руку в ту секунду, когда он повернулся, чтобы уйти.

Воодушевленная его поддержкой и нежностью, которую он только что проявил, она решилась.

— Почему ты… Почему бы тебе…

— Что, моя дорогая? — Герберт улыбнулся, озадаченный ее внезапной робостью.

— …не прийти ко мне ночью? — выпалила Кларри.

Кровь прилила к его щекам. Он быстро отвел взгляд в сторону.

— Нам обязательно сейчас об этом говорить? — проворчал он.

— А когда же? — спросила Кларри. — Я твоя жена, Герберт. Я люблю тебя, знаю, что ты меня тоже любишь, и все равно ты избегаешь нашего брачного ложа. Это потому, что ты все еще думаешь о Луизе? В этом все дело?

Герберт стиснул зубы.

— Это так, да? — закричала Кларри в смятении. — Ты не можешь не думать о ней! Я не Луиза, и тебе невыносима мысль о близости со мной! Я недостойна тебя, не так ли?

— Нет, — выдавил из себя Герберт сквозь сжатые зубы.

— Тогда почему? — потребовала Кларри ответа. — Посмотри на меня, Герберт, и скажи, зачем ты на мне женился, если не хочешь спать со мной в одной постели?

Он перевел на нее полный страдания взгляд.

— Я хочу, — проговорил он дрожащим голосом. — Но не могу.

Кларри опешила.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я боюсь тебя потерять, — признался он.

— Как ты можешь меня потерять? Я не желаю выходить замуж за кого-либо другого.

— Я боюсь, что если… — Он сделал попытку объяснить. — Что если ты забеременеешь, это убьет тебя.

Она изумленно уставилась на него.

— Я виню себя в смерти Луизы, — прошептал Герберт. — И мне невыносима мысль о том, что тоже ты можешь умереть из-за моих эгоистических желаний.

Он дрожал, сделав это признание. Кларри была потрясена.

— Но это не твоя вина, — сказала она, обхватив его пылающие щеки ладонями. — Луиза угасла от тоски — она не хотела жить, потеряв ребенка. У нас все будет по-другому. Я вдвое моложе ее, и у меня крепкое здоровье. Я не умру при родах.

— Ты не можешь этого знать, — не согласился Герберт, взволнованно хватая ее за руки. — Это очень рискованно. А я не желаю подвергать тебя опасности.

Он сжал ее ладони.

— Ты так дорога мне, Кларри. Я не стану делать ничего такого, что могло бы причинить тебе вред.

— Но риск есть всегда, — возразила Кларри. — Переходя трамвайные пути, спускаясь по скользким ступенькам, садясь на лошадь, мы подвергаем себя опасности. Нельзя жить в страхе перед тем, что, вполне вероятно, никогда не произойдет.

— Ты молода и не понимаешь необходимости быть осторожной, — ответил Герберт. — Но я это понимаю. Я уже лишился любимой жены и знаю, что второй раз такого не переживу. Поэтому, да простит меня Бог, я не исполняю своих супружеских обязанностей. Пожалуйста, постарайся меня понять.

Кларри взглянула в его измученное лицо. Его страх был совершенно очевиден. Но на что же Герберт обрекает их брак? Он и дальше будет лишь видимостью и, возможно, станет объектом насмешек, если правда об их супружестве просочится за пределы их дома. Кларри не знала, сможет ли примириться с такими платоническими взаимоотношениями. Но разве у нее был выбор? Кларри подавила разочарованный вздох.

— Я понимаю, — ответила она, быстро отворачиваясь, чтобы Герберт не увидел, как она огорчена, и направилась вниз по лестнице.

Глава двадцать пятая

Вопреки предсказаниям Берти, акция протеста против переписи населения не повредила ни адвокатской практике Стоков, ни чайной Кларри. В ту осень, когда в парламенте началось обсуждение долгожданного законопроекта, сопровождавшегося битьем окон активистками Общественно-политического союза, Герберта попросили представлять двух из них в суде. Им был присужден штраф, который они отказались выплатить. Суфражистки были отправлены в тюрьму. Но Кларри была благодарна мужу за то, что он взялся их защищать, несмотря на злость Берти из-за того, что Герберт ввязался в это дело.