Звезда перед рассветом - Екатерина Мурашова

Александр выглядел потрясенным, такой реакции на свои слова он не мог ожидать никак. Его жена всегда сумеет удивить. Кого угодно.

Однако бредовая на первый взгляд Любина идея все больше захватывала разум и душу Алекса, вползала туда, как коварный змей-искуситель. Чаепития на веранде долгими зимними вечерами… Уютные разговоры в библиотеке… когда-то они с Юлией и Максом читали одни и те же книги и любили втроем обсуждать прочитанное, спорить… Как давно это было! Прогулки в санях в Алексеевку, Торбеево и Черемошню, белейший снег, скрип полозьев, блеск солнца в ресницах, лунные тени в лесу, охота на зайцев… Все не так! Ты бредишь, обманываешь сам себя! – обрывал свои неуместные мечты Александр. – Но почему нет? Люба сама предложила, и как будто не видит в таком положении ничего противоестественного или невозможного. Но Юлия? Она никогда не согласится… Но она измотана, в полном отчаянии, я никогда не видел ее такой, ей нужна поддержка, моя любовь… Это безумие! Юлия всегда терпеть не могла Любу, а Люба… удивительно, но я ничего про нее не знаю. Что ее ведет?.. Синие Ключи действительно странное место, вдруг эта их знахарка и вправду сумеет помочь ребенку?

– Хочешь про педерастов узнать? – прошипела Атя, склонившись к Капочкиному уху. – Тогда давай мне скорее твой пирог, я его быстренько доем, и побежали в кладовку, что за Ботькиной комнатой. Запремся там, и никто нам не помешает.

– А про младенчика поговорим? – спросила Капочка, послушно придвигая Ате свою тарелку с десертом. – Такой уж он жалостный выходит…

– Конечно, поговорим, – кивнула Атя и невнятно, уже с набитым ртом, добавила. – Хотя чую я, что что-то тут с ентой кузиной нечисто…

– Дитя карнавальной ночи! Увы! – Юрий Данилович Рождественский стряхнул воду с кончиков длинных морщинистых пальцев. Феклуша подала ему льняное полотенце, вышитое стилизованными оленями.

Оленей вышивала Оля. Атя исподтишка всем говорила, что у оленей на Олиных полотенцах такие же глупые лица, как у самой вышивальщицы. Люша, узнав о дискредитации Олиного искусства, выдала Ате пару затрещин, однако после, видя этих оленей, уже не могла не находить отмеченного противной девчонкой сходства.

Люша и Александр, сидя на стульях в голубом зале, смотрели одинаково вопросительно. Синие, серебряные, фиолетовые отблески плясали по паркету. Синяя Птица, разметав крылья на весь витраж, бесконечно и безнадежно стремилась ввысь, к настоящим небесам.

– Так деликатно мой покойный друг Лев Петрович Осоргин и его итальянская семья называли детей, зачатых в момент праздничного и как правило пьяного разгула, – пояснил профессор. – Александр Васильевич, я не только осмотрел ребенка, но и поговорил с вашей родственницей. Юлия Борисовна вполне признает, что в момент зачатия Германа она была не слишком трезва, а будущий отец так и просто мертвецки пьян. Алкоголь для живых клеток это, видите ли, яд. Его воздействие может вызывать различные болезни, а также уродства плода, иначе называемые тератогенезом…

– Да что же с ним? – не выдержал Александр. – Что будет дальше? Что вы сказали Юлии?

Люша вздохнула и посмотрела на Александра с грустной укоризной, как обычно глядела на не очень злостные проказы усадебных детей.

Юрий Данилович замолчал, явно сбитый с мысли. Люша с печалью отметила, как он постарел, и, воспользовавшись паузой, вспомнила о добром дядюшке Лео. Потом спросила:

– А почему у Германа такая большая голова?

– По всей видимости, это гидроцефалия, расширение мозговых желудочков с накоплением жидкости в них.

– Это лечится?

– Иногда компенсируется само, но чаще приводит к весьма печальным последствиям, жидкость сдавливает мозг…

– Он умрет? – Александр, с детским нетерпением. – Когда?

– Послушайте, да почему вы все его непрерывно хороните?! – рассердился наконец Рождественский. – Я осмотрел ребенка, у него, несомненно, есть пороки развития, и при его рождении весы наверняка колебались весьма существенно. Юлия Борисовна сказала мне, что опытный акушер признал родившегося ребенка нежизнеспособным, и, надо думать, у него были для этого какие-то основания. Но сейчас, в три месяца, уже произошла компенсация. Все системы организма малыша работают в общем-то нормально. Я поговорил с кормилицей: он хорошо ест, спит, регулярно испражняется. Надо отметить некоторую мышечную слабость конечностей, особенно с правой стороны. Отчетливо прослушивается небольшой порок сердца и неизвестен прогноз гидроцефалии…

Люба с внимательным интересом слушала медицинские подробности, касающиеся состояния Германа, а Александр чем дальше, тем больше испытывал парадоксальное и совершенно ни с чем несообразное желание: придушить почтенного и явно очень знающего профессора и скорее бежать к Юлии… Что он ей сказал? В каком она сейчас состоянии?.. Просто встать и уйти посреди его разглагольствований выйдет явно неприлично…

– Что же, Юрии Данилович, это сдавление мозга скорее всего и на его уме отразится? – спросила Люша.

– К сожалению, скорее всего, да. Та или иная степень умственной отсталости, и что еще печальней – постоянные головные боли…

– Ох-хо-хонюшки! Так а что же мы можем…?

– Простите! – Александр решительно поднялся. – Я должен… мне, понимаете, сейчас непременно нужно…

– Куда это он? – с удивлением спросил Юрий Данилович, когда за хозяином усадьбы с ощутимым хлопком закрылась дверь.

– К Юленьке побежал, – равнодушно ответила Люша. – Утешать ее. Да только, на мой-то взгляд, ей ее Герман нужен, как Феклуше Константинополь…

– Увы, вынужден признаться, что мне тоже так показалось, – вздохнул Юрий Данилович. – Тамара, приехавшая из Москвы вместе с Юлией Борисовной пожилая женщина, и та как будто больше привязана к ребенку, чем родная мать… Кстати, Люба, имей в виду: у Тамары очень выраженная болезнь коронарных сосудов. Я прослушал ее и выписал ей лекарство, нужно, чтобы она регулярно его принимала, иначе в любой момент можно ждать самых печальных событий…

– Поняла, – кивнула Люша. – Герман вот прямо сейчас помирать не станет, а любящая его Тамара – может вполне… Учтем… А что там Валентин Юрьевич? Пишет вам?

Юрий Данилович оживился.

– Любочка, у меня все как-то не было случая поблагодарить… Я тебе так признателен за Валю! Он приехал из Синих Ключей прямо преображенным!.. Бодрым, посвежевшим, помолодевшим лет на семь-восемь. Уехал в полк в прекрасном настроении. Я ему даже позавидовал, честное слово… Вспомнил Николая Павловича, твоего отца, как мы с ним когда-то… В общем – спасибо тебе!