Кто закажет реквием - Владимир Моргунов

Бирюков блефовал процентов на сорок, а может, и на все шестьдесят, но цели он достиг.

— Чего вы от меня хотите? — руки у старичка-хомячка тряслись.

— Вот это уже другой разговор. Я хочу, чтобы вы вспомнили события восемнадцатилетней давности. Вы тогда были в звании подполковника и допрашивали студентку третьего курса университета Викторию Прокофьеву. Она не местной была, из Казахстана. Вспоминайте, у нее дед отыскался из Чехословакии, а родители ее тоже были «под колпаком» у вашей организации. Вспомнили?

— Да, — кивнул старичок.

— Тогда расскажите все поподробнее, Олег Александрович.

— А какие могут быть подробности? — старичок, похоже, восстановил в памяти не только события, но и весь свой прежний образ, манеру держаться, свои ощущения от власти. — Она написала под мою диктовку заявление о том, что отказывается от намерения выехать из СССР.

— Но ведь ее родители вроде бы как раз тогда готовились сделать именно это. Написав такое заявление, она, по существу, отказывалась от своих родителей. Вы, конечно, пригрозили девушке отчислением из университета, «волчьим билетом» и прочими вещами из арсенала вашей карательной машины?

— Да, — опять злой взгляд, но теперь в нем твердость чувствовалась. — Она столько лет в университете училась, ее государство содержало, а тут возьми, да эти деньги, что на нее были потрачены, псу под хвост и засунь.

— Почему же псу под хвост? — невесело улыбнулся Бирюков. — Чехословакия все-таки в соцлагере была, в Варшавский договор входила…

— Чушь все это, — старичок махнул пухлой короткой лапкой. — Входили они все… Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит, так и они норовили под крылышко к Западу рвануть.

Бирюков вовремя остановил начинающееся проявление банального маразма.

— Ладно, Олег Александрович, оставим это. Вам, конечно, было известно, что вскоре после этого допроса родители Виктории Прокофьевой погибли там, в Усть-Каменогорске. Причем погибли при довольно загадочных обстоятельствах — у них вроде бы заглох мотор автомобиля на железнодорожном переезде. Они ведь могли бы выскочить из машины. Это была ликвидация, не так ли?

— Не знаю.

— Олег Александрович, вы лжете. У вас был друг-чекист из Усть-Каменогорска, помоложе вас. Когда он вышел на пенсию, то перебрался сюда, в Южнороссийск, поближе к фруктам и черной икре. Неужели же он по пьянке ни разу не похвалился вам своими подвигами и подвигами своих усть-каменогорских коллег? Чевычалов его фамилия. Он умер от инфаркта в прошлом году. Ему ведь теперь все равно уже. Ну, Олег Александрович, были подвиги?

— Ну были, были! — неожиданно тонким голоском взвизгнул старичок-хомячок.

Стальной якорек прочно уцепился за край бетонного блока, капроновая веревка, белея в темноте, ушла вниз.

— Не дрейфь, Николаич, — Клюев в черной маске с узкой прорезью для глаз выглядел устрашающе. Бирюков подумал о том, какое ощущение будет испытывать незнакомый человек, увидев его. Конечно, он и сам выглядел так же. — Не дрейфь, — повторил Клюев — Нам с тобой не в первый раз таким спортом заниматься приходится. Правда, на сей раз мы имеем застекленную лоджию, зато она очень близко от верха, на восьмом этаже.

Понятие низа Клюев, похоже, игнорировал. Он первым скользнул вниз по веревке, слегка притормаживая скорость спуска карабином. На уровне «удобного» восьмого этажа он завис, вытащил из небольшого рюкзачка пластырь, стеклорез. Пластырь разместился на стекле, потом Клюев, опираясь одной ногой о край ограждения лоджии, прочертил стеклорезом по стеклу большой овал. Легкое постукивание, негромкий треск — и кусок стекла вместе с пластырем был извлечен и полетел вниз, на разбитые внизу у дома огородики и клумбы с пожухшими стеблями растений.

Бирюков увидел, как окно лоджии распахнулось, и темная тень — Клюев — исчезла из вида.

Через пару секунд последовало легкое подрагивание веревки — знак того, что и Бирюков может спускаться.

В темноте совсем не чувствуется высота, что бы там ни говорили об особых свойствах вестибулярного аппарата. На лоджию Бирюков спустился совсем уверенно, без всякой дрожи в конечностях и без замирания внутри.

Клюев уже повторял операцию удаления стекла на окне, выходящем из квартиры на лоджию.

Удивительно, до чего крепким оказался сон у хозяев квартиры. Только когда Клюев уже открывал дверь, с постели вскочил мужчина. Он метнулся к столику, но Клюев сильным ударом ноги в живот отбросил его обратно на кровать.

Бирюков быстро пробежал через спальню, щелкнул выключателем у двери.

Крик ужаса замер на устах черноволосой женщины, откинувшейся на деревянную спинку кровати. Невестка умершего Чевычалова, жена его сына — Бирюков видел ее фотографию и раньше наблюдал за ней издали. Приятно сознавать, что ты, рискуя грохнуться более чем с двадцатиметровой высоты, попал хотя бы в нужную квартиру.

— Так, дамы и господа, — глухо произнес Бирюков. — Нас интересуют только золото, камешки и доллары. Будете вести себя тихо, останетесь живыми и невредимыми.

Последнее условие, пожалуй, уже не было выполнено — Чевычалов до сих пор лежал скорчившись, с побледневшим лицом. Очевидно, Клюев здорово «угостил» его по печени.

Долларов они не нашли, зато здесь же, в спальне, на подставке зеркала, сразу бросился в глаза массивный золотой кулон. На кулоне виднелась четко выгравированная надпись, латинская литера Р, перевитая с О. Павел и Ольга.

А в гостиной на полочке книжного шкафа стояла цветная фотография — двое крепких мужчин в пятнистой военной форме стоят, обняв друг друга за плечи, у БТРа. Горы на заднем плане не позволяют усомниться относительно места, где был сделан снимок. Боевое братство. Незабываемый Афган. Полковник Чевычалов и капитан Кретов.

9

— Эй, — раздался негромкий голос из-за густой стены камыша, еще не совсем высохшего, но уже полностью пожелтевшего.

Человек в «камуфляжной» новенькой форме, в новых армейских ботинках, вздрогнул, словно это «эй» произнес кто-то, высунувшийся из-за облака, неподвижно повисшего посреди неба цвета голубой эмали.

Камыши зашуршали, и на островок вышел незнакомец — тоже в форме, но уже сильно вылинявшей, ботинки его, с порыжевшими голенищами и побелевшими передками, тоже явно не выглядели парадной обувью.

Мужчина в новой форме рефлекторно схватился за шейку приклада карабина, ремень которого был переброшен через его правое плечо.

— Правильно, — негромко произнес незнакомец, и мужчина увидел, что тот уже направил на него длинноствольный пистолет с глушителем. — Медленно снимай его с плеча. Очень хорошо, понятливый. Теперь бросай его подальше от себя.

Рука, державшая карабин, на какое-то мгновенье замерла, и тотчас же раздался чмокающий звук. Во влажную, пронизанную корнями травы почву, прямо у носков начищенных ботинок вошла пуля.

Карабин с плеском упал в воду.

— Хорошая была машина, — незнакомец мельком взглянул туда, где только что утонул карабин. — Ты вообще молодец, настоящий мужчина, ни в чем себе не отказывал — захотел иметь карабин Симонова и имел его.

— Кто ты такой? — мужчина в новой пятнистой форме смотрел на пришельца без страха и даже без особого интереса.

— Если мне повезет, то я — твоя смерть, — спокойно сказал незнакомец.

— Ты идиот или пьян? — и опять в голосе мужчины в пятнистой форме не слышалось никаких эмоций.

— Такие, как ты, слишком долго считают всех остальных идиотами и вообще во многих отношениях неполноценными, поэтому начинают видеть мир в кривом зеркале. Я хочу напомнить тебе всего одну фамилию — Чевычалов. Он был суперменом, как и ты. Чевычалова никто не разубедил в его заблуждении, ему посчастливилось умереть достаточно рано. Ты можешь умереть несколько поколебленным в вере в собственную исключительность. Чевычалов когда-то снял кулон с тела убитой им женщины, а ее дочь этот кулон опознала, увидев его на шее невестки Чевычалова. Тогда Чевычалов попросил боевого друга убрать свидетельницу. Всего и делов-то. Ладно, хватит болтать. Надеюсь, ты еще в приличной форме. Не люблю драться со слабыми.

С этими словами незнакомец аккуратно положил свой пистолет на широкий пень, оставшийся от срезанной ивы, и сделал несколько шагов навстречу мужчине в «камуфляже». Тот быстро сунул руку за голенище ботинка и выхватил армейский штык-нож.

— О, вот это по-вашему, по-спецназовски — важно, чтобы у тебя оказалось хотя бы на одну единицу вооружения больше, чем у противника, — прокомментировал незнакомец. — Тогда первый ход за тобой.

Он сделал еще один шаг навстречу сопернику и остановился, свесив руки вдоль туловища.

Мужчина в новой форме тут же сделал выпад левой ногой и молниеносно описал ножом широкую дугу. Острие ножа прошло не далее чем в десяти сантиметрах от подбородка пришельца. Тот просто откинул голову назад, но при следующем взмахе «камуфляжного» уже резко повернулся на месте, провожая своими руками руку с ножом. Когда рука противника достигла крайней точки, его руки сползли сначала по локтю, затем по предплечью и надежно охватили запястье. Пришелец как бы продолжил дугу, которую описывала рука «камуфляжного», вскинув свои руки над головой. В тот же момент он сделал быстрый подшаг и крутнулся на носках. Вслед за этим он так же быстро опустил свои руки вниз — теперь его противник, рука которого ушла вниз за спину, так что локоть торчал вертикально вверх, вынужден был выронить нож и кувыркнуться через голову назад.