Закат Ра - Дмитрий Савчатов

Атодомель ухмыльнулся. Сейвен не видел его лица отчетливо: что-то скрывал блеск кокона, что-то растачивала невыразительность черт, но лукавое молчание и ухмылка насторожили. Когда же Первый тихо рассмеялся, Сейвена бросило в дрожь. «Что-то не так. Что-то снова не так!» Он завертел головой и увидел, что Разиель уже стояла, неотрывно глядя на безобразное тело Атодомеля.

— Нет, ты все-таки глуп! — торжествующе выкрикнул Первый и расхохотался в голос. — Так же глуп, как и я!

Разиель льнула к оболочке кокона, гладила ее ладонями, и все время что-то шептала. Казалось, будто она разговаривала. Отвечала на вопросы, сама что-то спрашивала… Больше прочего ужасало то, что корявая голова создателя была обращена в ее сторону.

— Домик? Я люблю. В лесу, в лесу, да! Там. И вы все там. Я там тоже? О… Как же. Я? Конечно! С вами, с вами, с вами… Не хочу, нет! Только вы… И я? Да, да, я… Хочу… Прошу, возьмите меня с собой!!!

И зов был услышан. Сквозь тонкий стебелек поддерживающий кокон внутрь пробрался черный щупалец. Извивающийся корешок уже хлестал внутренние стенки капсулы, отыскивая ее. Сейвен охнул, взмахнул руками, отсекая ножку кокона, но опоздал — кончик щупальца прикоснулся к голени Разиель раньше.

Трескучий, многоуровневый хлопок, точно составленный из тысячи враз лопнувших пузырей, сотряс нутро генизы. Черная вспышка с силой ударила Сейвену в лицо, но он устоял, обернувшись клином света. Бурлящая кошмарами ночь стеною обрушилась на него, как шторм на одинокий маяк. Но шквал долго не продержался — схлынул, обнажая свет и звуки.

Вокруг все рокотало и тряслось. Биоэфирную гладь обезобразила сеть кривых и черных трещин. Каждый новый ее зигзаг сопровождался громоподобным хрупаньем, точно это лопались стальные рельсы.

Тело Атодомеля, пусть страшное, но слаженное, обратилось в расстроенный ужас. Разодранное переплетением щупалец и костистых узлов, оно возвышалось над сияющим биоэфиром чудовищной марионеткой. Со всклокоченной, шипастой головы в разные стороны смотрели они. Сейвен видел лица, с бесконтрольным отвращением узнавал их: две сестры и мать. Шеи как таковой не стало. Вместо нее тугой жгут, свитый из лоснящихся чернотою щупалец. От торса остались какие-то ошметки, по которым невозможно было представить начальный облик создания. Эти куски едва скрывали неустанно шевелящийся клубок мерзких щупалец-змей, вгрызающихся в биоэфир.

Опора под ногами накренилась. Пласт биоэфира покачнулся, вздыбился и стал провалился одним краем под соседний пласт. Из-под противоположного, приподнятого края показались витки щупалец. Их было настолько много, что они слились в клубящееся марево, норовящее вырваться наружу.

Опережая любые рассуждения, Сейвен выстрелил к чудищу, метя в его витую грудь. «Будь что будет». Удара он не почувствовал, но и вреда не нанес — Айро бесследно затянула прокол. Тогда Сейвен ударил опять, но уже не просто навылет, а вытягиваясь в нить. Орудуя собой, как сияющей иглою, он ткал гильотину из света, рассекающую Айро надвое.

Удар за ударом, черта за чертою, Сейвен расправился в сплошной, выпуклый диск света, разделивший стесненное нутро генизы на две неровные половины. Рассеченная светом Айро сопротивлялась. Сейвен чувствовал ее отпор как жилистое, напрягающееся горло, которое он никак не мог передавить. Но чем больше усилий он прилагал, тем тверже становилась цель. Тогда Сейвен стал выгибаться к потолку, вытягивая Айро, точно крепко забитый гвоздь.

Округлые стены полости, в которые он — яркая мембрана из света — уперся краями, обезобразила сеть мелких трещин. Внизу расколотое море биоэфира вздыбилось, разверзлось лазурным вулканом, извергающим черный хаос Айро. Вытягиваемая Сейвеном скользкая масса даже отдаленно не напоминала человека. То был кудлатый сгусток из щупалец, нитей и струн, что постоянно сжимались и дрожали.

Наконец последний изгиб Айро выскользнул из лазурного плывуна и беспомощно повис над ним, сжимая в кольцах воздух. Озеро расплавленного биоэфира заволокла мутная плева. Казалось, что креатура выдавливает из себя гной, скопившийся в застарелой ране.

Сейвен вдавил Айро в каменный свод, твердо решив вытолкнуть ее в открытый космос. Достаточно углубившись, он расслабил края и, точно бутон солнечного цветка, сомкнулся вокруг всклокоченного черного тела. Сомкнулся без единого зазора и тут же сжался, прикладывая к тому все свои силы. Айро стала на удивление податлива. Вынутая из глубин генизы она будто увядала, с каждым мгновением все слабея.

Он вылупился из растрескавшейся земли, как упрямый росток. Его встретило солнце — немой и бесстрастный созерцатель развернувшейся трагедии. Когда он выбрался вполне и начал выталкивать из себя инородный тяж, то что-то почувствовал… Айро. Она не хотела уходить, цеплялась за выскальзывающего Сейвена не физически — физически она была все так же крепка и недвижима, — но ментально. Сумбурные, торопливые мысли, вдруг выстроились в громоздкую цепь, смыкающуюся на нем, не отпускающие его. Колючий помысел Айро умещал понимание лишь одного — через короткое мгновение не останется никого. И это одиночество продлится вечно.

Стало тихо. Перекрученный тяж Айро медленно, как во сне, отлетал к Солнцу. На фоне кипящего извечным огнем диска эта черточка виднелась удлиненным, лохматым веретеном. Глядя на нее, Сейвену не верилось в случившееся. «Просто маленькая царапина». Такие серьезные и большие происшествия, но… «Где? Где они все теперь?». Вокруг стыл в молчании космос, вечный и безучастный. Такой же, как до них, такой, каким он будет после. Молчаливый, холодный и чужой. Как пустота внутри.

Сейвен вспомнил про Атодомеля и вернулся к генизе Вербарии, но того нигде не было. Вновь застывшая гладь биоэфира погребла под собой последствия битвы. Ни раскрошенных каменьев, ни лавы или чернильных потеков безумия. Потрескавшиеся, выщербленные стены каверны — вот, пожалуй, и все напоминание о бедствии.

Сейвен торопливо нырнул в ментальную плоскость и оттуда просочился внутрь генизы. Его встретила безбрежная, немая пустота.

— Теньеге, — тихо позвал Сейвен. — Мама, ты здесь?

Чернота вдруг вздрогнула, зашевелилась, точно рой микроскопических мушек. Мошки, казалось, сидели совсем близко — на расстоянии вытянутой руки, но когда они закончили возиться, то перед Сейвеном простерлась объемная, пространная картина, так, если бы эти букашки не составляли полотно, а лишь заслоняли его.

Теперь он стоял посреди центральной площади Сотлехта, сгораемой в лучах закатного солнца. За ее пределами бушевала дичайшая круговерть. Тонны самых немыслимых, полупрозрачных образов, неслись друг за другом нескончаемым хороводом. Осколки зданий, людские изваяния, ветви деревьев и целые пролески зачем-то с пурпурной листвой… Затянутые в узлы стальные фермы мостов, нити рельс с приклеенными к ним поездами… Кое-где сверкали вспышки молний и показывался грозовой фронт, разбрызгивающий