Огненный волк. Книга 2: Князь волков - Елизавета Дворецкая

Вслед за ней все подняли головы к небу. И порыв ветра вдруг пролетел над торжищем, зашевелил волосы, дернул шапки, и в ветре этом был свежий, волнующий запах близкой грозы. Изумленный крик сотен голосов пролетел над торжищем, и словно отголосье, ему ответил где-то далеко слабый раскат грома.

– Отец Молний идет к нам! – радостно вскрикнула девушка. – Он идет к нам! Дайте мне воды!

От большого колодца в углу торжища, где воды оставалось на пару локтей на самом дне, из рук в руки стали передавать большую деревянную бадью, окованную черными железными полосами, с оторванной цепью.

Князь Огнеяр сам склонился с вечевой степени, без усилия взял тяжеленную бадью, до краев полную воды, и поставил перед девушкой.

Она зачерпнула обеими горстями воды, шепнула над ней что-то и бросила вверх.

Вода разлетелась радугой, мигом вспыхнула всеми семью цветами, торжище восхищенно ахнуло. Девушка зачерпнула еще воды и опять бросила в небо.

Рассеявшись сияющими брызгами, сотни, тысячи капель стали падать на толпу. Они все падали и падали, в ладонях никогда не поместилось бы столько воды. И тут все увидели, что темные дождевые облака уже затянули небо и идет дождь. Самый настоящий, свежий, обильный дождь, каждая капля которого в месяц кресень дороже серебряной монеты, потому что несет жизнь полям, хлебам, всему человеческому роду.

Крики изумления на торгу сменились криками радости. Дрожащей рукой утирая воду с лица, словно не веря себе, старый Понег повернулся к девушке.

– Я давно живу, но я не видел такого, – заговорил он, протягивая к ней руку в промокшем рукаве. – Скажи, кто ты? Ты и правда дочь Дажьбога!

– Она жила в Верхнем Небе, но теперь она будет жить среди нас, – вместо девушки ответил Огнеяр и взял ее за руку. – Это моя жена, а ваша княгиня. Ее имя – Милава, и она принесет милость богов на наше племя.

– Княгиня! Наша княгиня! – возбужденно и радостно загудело торжище.

Она останется с ними навсегда и всегда поможет в любой беде, как с этим дождем!

– Да славен будет вечно князь Огнеяр! – первым заорал один из правнуков старого Понега. И все торжище завопило под струями дождя:

– Да славен будет князь Огнеяр!

Откидывая с глаз мокрые черные волосы, Огнеяр прижал к груди руку Милавы. Стоять над толпой чуроборцев и слушать славу себе было очень приятно – особенно ему, помнившему, как его гнали прочь. Но разве он перестал быть оборотнем? Ничуть нет, полоса серой шерсти по-прежнему выбегала из-под его волос на шее и тянулась вниз по хребту до пояса. Но сейчас об этом никто не думал. Его признали князем, давшим народу благоденствие, теперь его будут благословлять и за то, что он оборотень, знающий язык Надвечного Мира. Он добыл в жены берегиню – разве кто-нибудь другой из говорлинских князей, хоть сам надменный орьевский Грозномир, способен на такое?

Милава повернулась к нему, и Огнеяр забыл обо всех на свете князьях и княжествах, о шумящей толпе, даже о проливном дожде, извергавшемся потоками с щедрого Неба. Глядя в сияющие глаза берегини, Огнеяр видел прежнюю Милаву – девушку, которая полюбила его таким, каким он был, и своей любовью помогла ему найти самого себя между двумя мирами.

За несколько дней до Купалы в Чуробор прибыли гости. К князю дебричей пожаловал глиногорский князь Скородум со своей дружиной. Князь Огнеяр встречал его, стоя на крыльце терема со своей женой и с матерью. Еще не сойдя с коня, Скородум застыл, не зная, на кого смотреть. Молодая княгиня поражала красотой, ее волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головы, но не покрыты, как пристало замужней женщине. Вместо драгоценного венца их украшал легкий венок из свежих березовых ветвей, тонкие листочки трепетали, как на молодой березке под легким летним ветерком.

Но Скородум, окинув ее изумленным взглядом, посмотрел на Добровзору и долго не мог оторвать глаз. Раскрасневшаяся от волнения, глубоко дышащая княгиня смотрела на него во все глаза, пытаясь увидеть в этом немолодом, полысевшем и поседевшем человеке того кудрявого красавца, которому обещала свою руку более двадцати лет назад. И – узнавала. Исчезли кудри, пропал румянец щек, на высоком лбу прорезались морщины – но почти тот же оставался взгляд умных, дружелюбных, немного насмешливых глаз. За ум и дружелюбие она полюбила его когда-то, и этим качествам время, сожравшее кудри и румянец, не причинило никакого вреда.

– Отец, сойди с коня уже! – предложил Огнеяр, пряча усмешку. – Не позорь меня, а то скажут, что я гостя принять не умею, на дворе держу.

– Я войду, конечно… – пробормотал Скородум и даже засуетился слегка, словно торопился скорее покинуть седло, но забыл, как это делается. – Я… Я, кажется, немного провалился…

– Куда провалился?

– Во время.

Девушки подали княгине Добровзоре кубок медовухи, и она держала его, ожидая, когда гость поднимется на крыльцо. Ее руки слегка дрожали, но глаза сияли, а на лице было такое странное выражение, будто ей хочется и плакать и смеяться сразу. Даже тогда, двадцать с лишним лет назад, когда он, тогда еще глиногорский княжич, приезжал сюда впервые, она не испытывала такого волнения. О чем волноваться теперь, когда вся вода двадцать раз утекла, когда уже пора думать о внуках… Но вот чудеса – ее сердце билось так же гулко и звонко, словно двадцати годов не было и ей снова шестнадцать, словно вся ее любовь еще лежит нерастраченной и переполняет душу, грозит разорвать берега, как река в половодье, если не дать ей выхода…

– Ты опять меня надул. – Скородум мельком глянул на Огнеяра. – Обещал, что меня встретит твоя мать, а вместо нее подсовываешь свою младшую сестренку. Думаешь, я такой глупый и слепой, что ничего не замечу?

Княгиня Добровзора засмеялась и протянула ему кубок.

– Неужели ты совсем забыл меня, князь Скородум, что не узнаешь? – спросила она. В глазах ее блестели слезы, отчего глаза сияли еще ярче.

– Я вообще не понимаю, на каком я свете, – признался Скородум и дернул себя за длинный седой ус. – Мне кажется, я ненароком заехал в те времена, когда сам был таким же молодым, как… как вот этот проходимец, который уверял, что он твой сын, – глиногорский князь опять кивнул на Огнеяра. – Как будто я не понимаю, что у такой молодой женщины не может быть такого взрослого сына!

– Это все она. – Княгиня улыбнулась и показала на молодую женщину, стоявшую рядом с Огнеяром, стройную, как березка, с зеленым венком на солнечных волосах. – Возле нее все оживает и расцветает, и старый пень покрывается свежими побегами…

– Где же вы взяли такое чудо?

– Мы тебе расскажем. Но, может быть, все же пройдем в палаты? – предложила княгиня, окидывая взглядом толпу глиногорских бояр и кметей во дворе, которые все уже сошли с седел и теперь были бы не прочь отдохнуть.