Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг. - Николай Ильюхов

Неменьшее оживление было среди сельского населения. Происходили волостные и уездные съезды трудящихся, устраивались по примеру города митинги, демонстрации. Смежные села выходили с красными флагами целиком, вместе с детьми, женщинами и стариками, в определенные пункты и там устраивали многолюдные народные празднества. Сюда приезжали представители партии и рабочих, разъясняли необходимость создания демократической власти, указывали на тяжелую международную обстановку и на наличие на нашей территории японских войск, вынуждающее нас временно отказаться от введения советской власти. Крестьяне оказали немалое сопротивление попыткам ввести у них в селах демократическую власть. Они говорили: «Бились за советы, а когда победили, — на́ тебе демократию. Если создать советы нельзя, проклятые японские буржуи не дают это сделать, тогда вы у себя вверху делайте буфер, а нам в деревню дайте советы».

В марте состоялся областной съезд трудящихся; партия намерена была перед рабочими и крестьянами поставить вопрос о введении демократической власти и убедить их в необходимости временно воздержаться от советов. На этом съезде присутствовал приехавший из Москвы т. Виленский-Сибиряков. Он долго и красочно рассказывал о героической борьбе, страданиях рабочего класса и крестьянства Советской России, о тифе, голоде, разорении, которые испытали трудящиеся в борьбе с контр-революцией. От имени рабоче-крестьянских масс, партии, от имени вождя Ленина он предлагал съезду трудящихся согласиться на образование Дальневосточной демократической республики. С затаенным дыханием и неослабным вниманием съезд слушал тов. Виленского. И, как ни настроен был съезд установить у себя советы, авторитет партии и Ленина заставил его согласиться на выполнение их воли. Директива Ленина была принята к исполнению. Областная земская управа, выполнявшая функции временного правительства, была оставлена как переходная форма к демократической власти. В ее состав были введены коммунисты тт. П. Никифоров и Кушнарев.

Нужно отметить, что борьба двух течений — за и против буфера приняла наиболее острый характер именно во Владивостоке и вот почему. В самом городе и вблизи его были сосредоточены партизанские отряды, где требование советов было выражено наиболее ярко и непримиримо. Против политики уступок и компромиссов в вопросе о власти были настроены также и рабочие массы. Под давлением этих настроений здесь, а также в наиболее революционном Ольгинском уезде были сделаны некоторые отступления от принятой линии. Эти уступки характеризовались тем, что на-ряду с областной земской управой — временным приморским правительством в городе Владивостоке и в волостях Ольгинского уезда были избраны городской и сельские советы. Правда, постигшие нас неожиданно в ближайшие же дни после избрания советов события исключили всякую возможность существования этой двухпалатной системы управления (вверху буферная форма, внизу советы). Однако самый факт избрания упомянутых советов является показательным в том отношении, что он характеризует высокую степень давления на партию со стороны трудящихся масс. Это показывает, насколько глубоко и прочно идея советовластия вросла в сознание трудящихся масс Приморья и Дальнего Востока.

Разумеется, что развернувшийся всюду, на всех участках (армия, профсоюзы, партия), небывалый темп организационного строительства не мог оставаться незамеченным со стороны японских милитаристов, бдительно следивших за нашей работой. С одной стороны, перестроение армии, ее укрепление, вооружение вышедших из сопок многотысячных отрядов партизан, происходившее за счет богатейших материальных ресурсов владивостокских интендантских складов и арсеналов, находившихся под строгим японским наблюдением и контролем, и, с другой стороны, процесс разложения японских частей, доходивших иногда до открытого проявления своего недовольства перед почтенными самураями, заставляли японские штабы всерьез тревожиться за судьбы своей империалистической политики на Дальнем Востоке. Избрание городского совета во Владивостоке, тот энтузиазм масс, с которым было встречено первое его заседание, для японского штаба являлись сигналом назревающей опасности для контрреволюционных сил. Японские генералы с грустью и тревогой должны были смотреть за процессом катастрофического разложения и вырождения всех противосоветских политических партий — кадетов, эсеров, меньшевиков и т. д. В самом деле, армия охвачена большевистскими организациями, профсоюзы целиком идут за коммунистической партией, авторитет Военного совета укрепился: все это не могло не оказать соответствующего результата на распад белогвардейских элементов. Вполне законная тревога японских милитаристов обнаруживалась ежедневно — сначала в виде всевозможных мелких придирок по отношению к нашей власти, а затем и в виде открытого вторжения японцев в нашу работу. То внезапно появляются японские части на центральном телеграфе, то ими захватывается вокзал, то происходят конфликты с отдельными воинскими частями и гарнизонами. Там, глядишь, окружен наш склад с вооружением и обмундированием, опечатан японскими офицерами, выставлен патруль, арестовывается заведующий этим складом. Там захватят нужные для нас казармы и лишают возможности разместить наши воинские части. Все эти булавочные уколы требовали много сил, чтобы сдержать негодование партизан. Мы ясно понимали, что наши завоевания стоят как кость в горле у японских хищников и что при дальнейшем укреплении нашего дела перед японцами фатально должна будет стать альтернатива: или покинуть территорию Дальнего Востока, или объявить нам вооруженную борьбу. Поэтому мы не теряли времени и всеми силами старались как можно больше выхватить из Владивостока оружия и приступить к поголовному вооружению трудящегося населения. Совершенно естественно, что потратившая так много сил и средств на организацию колчаковской контрреволюции и достаточно свыкшаяся с мыслью о том, что добрую часть Дальнего Востока можно будет захватить в свои империалистические лапы, Япония всеми мерами старалась сохранить белогвардейщину на тот случай, если развернется вновь борьба против рабочих и крестьян. Через свои партизанские полки и в первую очередь через 1-й Дальневосточный советский полк, который по нашим расчетам должен был явиться организационным центром возможной партизанской войны, мы вывозили в села большое количество оружия, припасов и обмундирования. В частности почти поголовно было вооружено корейское население.

Сучан и Ольгинский район, понятно, являлись опорными пунктами и базой на случай вооруженной борьбы с японскими интервентами. Внешне официальные японские круги старались показать свое миролюбие. Они часто устраивали банкеты, рауты, широко принимали участие в наших парадных торжествах. Дипломаты Исоме, Мацудайра, Хужесуки и другие бессменно работали то в той, то в другой русско-японских согласительных комиссиях, создававшихся на почве «недоразумений», как называли японцы свои повседневные вторжения в нашу горячую творческую работу.