Как стать писателем (2-е изд.) - Юрий Никитин

Это бесспорно, взгляните по сторонам, вспомните, чем завалены прилавки. Да что далеко ходить за примерами, откройте любую книгу, меня от одинаковых аннотаций про борьбу темных и светлых богов уже тошнит. Последние аннотации к своим книгам я пишу сам, вот как они выглядят:

К «Придону»

Почему бы не написать вот здесь, что это – рулезный суперроман, написанный супермастером жанра о супердрайве супергероев в мире наукомагии, где межгалактные супергады взрывают Время и посылают взад, чтобы за­хватить Землю? А герои разносят вдрызг все козни супермагов и суперчародеев, зомби… нет, суперзомби, супер­мутантов, суперживых галактик в шестом 3-D, спасают ­суперблондинку, дочь суперкороля Галактики, и супербрюнетку – сингловую дочь императора Междугалактики, побивают вурдалаков, гоблинов, ниндзей, орков, эльфов и восставших киборгов?

Почему нет? Везде эти аннотации :-))).

К «Куявии»:

Опоздавшего кинозрителя билетерша провела в зал, освещая путь фонариком. Но чаевых жадина не дал. Тогда наклонилась к его уху и тихонько, чтоб не услышали другие, мстительно шепнула, указывая на экран: «Вон тот в шляпе – убийца».

Старый анекдот, но аннотации или предисловия, где подробно, кто шпион и в каком ключе понимать написанное, все равно прут, как лемминги в буфет. Но эта аннотация (обязательная, видите ли!) ну не вешает на дерево табличку с надписью «Дерево». Не вешает!

Облом-с. Перетопчетесь.

К «Чародею звездолета Агуди».

Из подворотен на чистую улицу выплеснулась шумная и крикливая толпа цыган, дурно пахнущая, в ярких безвкусных платьях. Началось приставание к прохожим с предложениями погадать, предсказать судьбу, приворожить, отворотить, сглазить злодея, вылечить все болезни, сделать красивым и сильным, указать клад с золотом и ничейный счет в швейцарском банке, научить читать мысли, сделать принцем Галактики, киборгом, легионером Времени, Первым Магом, Рыцарем Света…

Я брезгливо и молча… главное – молча! – обхожу этот брехливый сброд. Я не цыганистая аннотация, я – приличная :-)).

К «Уши в трубочку»:

Это очень серьезная книга, для продвинутых людей, имеющих высшее образование, а лучше – два-три. Также желательно знание основ строения Вселенной, квантовой физики и социального строя матриархата на островах Полинезии.

Для более полного понимания рекомендуется получить хотя бы начальное представление об основах мирмекологии, чтобы отличить строение яйцекладов формика пиццеа от яйцекладов кампонотуса, что очень важно для понимания философии романа.

Произведение рассчитано на сравнительно широкий круг образованных читателей.

К «Иммортисту»:

Чем больше вижу аннотаций, тем больше убеждаюсь: пишут их люди, книг не читавшие. Более того, книги ненавидящие и не желающие их брать в руки. Марсиане какие-нибудь. Инопланетяне, старающиеся отбить охоту у человечества читать. Ибо пока читаем – люди. И зеленым человечкам не поддадимся. Как и розовым слонам.

Потому – не читайте аннотации. Читайте книги.

К «Трехручному мечу»:

Аннотации, выдаю секрет, пишутся под копирку. Сейчас и вовсе создана компьютерная программа, что сама их генерирует, не читая, понятно, произведение. Сперва пару слов о битве между Светлыми и Темными Богами, отгремевшей тысячу лет тому, о расколе миров, Темные Боги намереваются взять реванш, и только вы сможете, да, но об этом не подозреваете и даже не предполагаете, как это провернуть чиста конкретна. К вам, ессно, в верные друзья колдун, эльф, гном и верная спутница…. И пошло-поехало наезженными тропами! И – никаких тебе неожиданностей.

Так, может быть, ну их, такие аннотации?

К «Зачеловеку»:

Это аннотация. Что такое аннотация? Это вот такое предисловие к книге, напечатанное мелкими буковками, но на видном месте, чтобы взявший в руки сразу увидел по паре строк, что такое уже читал тыщу раз, эту книгу держал в руках и раньше, она дома в десятках экземпляров, разве что с другими названиями и под именем других авторов, эту книгу сдавал в букинистику, дарил друзьям и вообще кому попало, даже вышвыривал в форточку – но вот, она, зараза, снова прибежала.

Так что не читайте аннотации, читайте книги :-)).

Как видите, у меня не такое железное терпение, как у вас, и не такой желудок, чтобы переваривать всякую дрянь. Эти дурацкие одинаковые аннотации меня достали, и я уже послал их прямым текстом, без тонких намеков в духе известного вам поручика.

И что же, мои тиражи снизились? Как бы не так! Это значит, что всех эта дурь уже достала. Как, впрочем, достали и одинаковые тексты между обложек. И никто уже не покупает книгу, ориентируясь на аннотации.

Рискуйте! Кто не рискует, тот… или того… здесь много вариантов, но все они в вашу пользу.

«Тело гудит, как телеграфный столб под напором ветра…», написал и задумался: а знают ли нынешние читатели, что такое телеграфный столб и почему он гудит?

Вопрос не праздный: стоит ли употреблять такие устоявшиеся образы, как «скрипит, как немазаная телега» (вообще-то правильно «несмазанная»), «черный как деготь» (или «…как смола», ведь теперь смол великое множество, и далеко не все черные),

Мне все-таки кажется, что эти сравнения идут от лености ума, а не осознанно. Ну какая несмазанная телега, когда на улицах автомобили, а телеги остались в исторических фильмах? Что такое деготь, нынешнее поколение понятия не имеет, лучше уж сравнивайте с чернотой космоса, миром темного солнца или негритянским анусом.

Пора научиться воспевать сталь и бетон, в мире которого живем. Ну, пусть не воспевать, мы традиционно ругаем город, но вот переселяться в так воспеваемую нами деревню с ее прелестями никак не желаем.

Потому, повторяю, пусть не воспевать, но зримо рассыпать на страницах приметы мира, в котором живете: жужжание мобильника, писк эсэмэски, звучание долби из-за стены от соседа, сработавшая сигнализация под окном, треск размалываемых кофейных зерен, запах дезодоранта, шуршание автомобильных шин и визг тормозов… но уж никак не скрип тележного колеса!

Вчера, как и позавчера, целый день резались в Линейку, били рейдбоссов, дрались с гадами из чужого клана, что у нас увели моба, к утру добрали левелы и на рассвете довольные отправились спать.

А сегодня Лиля на звонок главреда отвечает честно и правдиво, но скрестила пальцы, что Никитин сидит и пишет, сидит и пишет, не разгибая спины. Вообще-то отвечает педагогически верно, пусть так и думают, да и начинающим нужно твердить, что писательство – постоянный труд… но в то же время можно, создавая себе имидж трудяги, направить начинающего автора на неверную дорожку.

Потому с великой осторожностью подхожу к этому деликатному и очень двойственному моменту нашей профессии. Да, работать нужно много, об этом говорю постоянно, но «много» не значит сидеть за столом и набивать тексты. Лучше любого писателя это делает машинистка, а охотнее – графоман. На самом деле работа писателя в момент набивания текста уже… заканчивается. Ну, остается еще малость почистить, убрать сорняки и пр., пр. мелочи, но вещь вообще-то уже готова, так как в общих чертах придумана, осталось только записать.

Это значит, что основная работа происходит гораздо раньше набивания текста. Когда писатель щелкает хлебалом на проходящих мимо баб, смотрит в окно, читает книгу или перелистывает пусть даже порнушный журнал… мозг работает, возникают ассоциации, в том числе и очень далекие от увиденного, сплетаются, появляются новые идеи, темы, повороты, зигзуги и люминь, и вот писатель, который рассматривал свежий выпуск «Плейбоя», спешит записать свежую и очень оригинальную идею, как в Заполярье спасают пингвинов…

Как-то великий Резерфорд спросил очень усердного работника, что тот делает вечером, тот ответил: «Работаю!» – «А в выходные?» – «И в выходные работаю!» – «А в праздники?» – «И в праздники работаю!» Резерфорд все мрачнел, наконец спросил: «А когда же мыслите?»

Вот так среди простых и даже очень простых людей рождаются легенды о «гуляках праздных», которым стоит только открыть рот, и вот уже льются стихи! Ни фига подобного, эти гуляки еще как вкалывают, но у Моцарта вся работа большей частью проходила в уме, а у Сальери – на бумаге.

Надо добавить, что эти легенды охотно поддерживаются и простым людом, которому хочется чудесного, и «гуляками», которые тем самым признаются, ах-ах, Избранными.

Т.е., возвращаясь к писательству, часы за клавой ничего не значат. Многие мои коллеги проводят за нею времени намного больше, а книг выдают меньше. Да и качеством не лучше. Так что часы за клавой – не показатель.

Кем-то очень хорошо было сказано: жена писателя ну никак не может понять, что, когда он смотрит в окно, он тоже работает!