Перст судьбы - Елизавета Дворецкая

И любой в этом доме признал бы, что редко когда восхваления невесты бывали так справедливы. В свадебном наряде мало какая девушка не покажется красивой, но Яромила с ее точеным лицом, изящно изогнутыми бровями, из-под которых глаза сияли голубыми звездами, с двумя косами, будто молнии, казалась достойной невестой для любого из богов. Ее сын Огнебож, мальчик на четвертом году, которого Молчана держала на руках, одетый в красную рубашечку, с белыми волосиками, выглядел ясной звездочкой рядом с Солнечной Девой.

Велерада держала на вышитом рушнике особый обручальный каравай, которым невеста должна одарить жениха в обмен на кольцо. Было перечислено ее приданое, назван выкуп, который Вестмар передаст родным невесты, а также то, что преподнесет в качестве свадебного дара ей самой. Сроком свадьбы была названа осень после возвращения жениха из Корсуня; если же он не вернется к этому сроку, ей надлежало ждать еще год или до тех пор, пока не будет получено подтвержденное надежными свидетельствами известие о его смерти. Все было готово к рукобитью. Велерада поднесла хлеб, Вестмар положил на него руку, сверху положил свою Домагость, и Милорада уже готовилась обвязать их рушником — сразу после того, как Яромила присоединит свою ладонь к рукам жениха и отца.

Невеста протянула руку… и почему-то застыла, не донеся ее до священного хлеба. В общем шуме никто не услышал, как открылась дверь из сеней. В тесноте, где все взгляды были прикованы к будущей паре, никто не заметил, как в избу вошел еще один человек. Никто, кроме невесты. Яромила стояла лицом к двери и подняла глаза в тот самый миг, как запоздалый гость шагнул через порог — будто ждала и знала, что он придет.

Все затаили дыхание, ожидая, пока рука невесты белой лебедью опустится на руку жениха, а Милорада обернет их рушником, призовет благословение Лады и Макоши и разобьет руки, подтверждая заключенный договор. Но Яромила застыла, глядя на дверь. А потом мягко отняла руку и прижала ее к груди.

Поначалу никто ничего не понял, и даже Домагость окликнул дочь. Но она не отвечала, продолжая смотреть на дверь. И люди, заподозрив неладное, начали оборачиваться. Не все даже сразу заметили в тесной толпе у двери новое лицо. А кто заметил, не мог взять в толк, почему Яромила не сводит глаз с незнакомца — обычного мужчины лет под тридцать, рослого, худощавого, с высоколобым варяжским лицом и золотистой бородкой, одетого в заурядный овчинный кожух, правда, подпоясанный кожаным ремнем и с хорошим мечом на плечевой перевязи, с толстым шерстяным плащом на плечах, сколотым по варяжскому обычаю на середине груди крупной застежкой-кольцом. На меховой опушке его шапки блестели капли воды — видно, над Волховом шел весенний дождь, — промокли светлые волосы надо лбом. Сняв шапку, он вытер лоб, окинул избу быстрым взглядом…

Яромила отступила назад, по-прежнему прижимая руку к сердцу, и на этой руке в свете огня яркой искрой блеснул золотой перстень варяжской работы. Она сделала совсем маленький шаг — в тесном кругу родичей ей и некуда было отойти дальше, — но почему-то все сразу поняли, что все изменилось и отдавать свою руку Вестмару сыну Халльварда она более не намерена. Сам Вестмар, в удивлении обернувшись, проследил за ее взглядом, но ничего не понял. Ему бросился в глаза дорогой меч, так не подходивший к дешевой одежде незваного гостя, который уверенно проталкивался в середину круга, но его лица он никогда не видел. А черты Яромилы вдруг озарились внутренним светом. Она старалась и не могла подавить улыбку, в которой виделись радость сбывшихся надежд и торжество удачно завершенного дела. Чего в ее лице сейчас не было — так это удивления.

— Я успел! — на северном языке сказал незнакомец, пройдя в круг возле печи и бросив беглый взгляд на приготовленный каравай, на котором Вестмар и Домагость все еще держали ладони, от изумления забыв расцепиться. — Ведь я успел? Ты еще не дала ему руку?

Яромила покачала головой, прижимая руку к груди, и варяг взял ее в свою. Повернул, бросил взгляд на золотой перстень.

— Ты сохранила его. — Он посмотрел в лицо Яромиле. — Ты знала, что я вернусь.

— Князь Ольг! — воскликнул Домагость, наконец узнавший гостя. — Люди, это он, или блазень нас морочит?

Гости загудели: одни узнавали «варяжского князя», которого не видели здесь три с лишним года, другие вспоминали, что слышали о нем.

— Кто ты? Что происходит? — Недоумевающий и оскорбленный Вестмар шагнул вперед, к своей невесте и чужому мужчине, который так уверенно держал ее за руку, будто имел на это неоспоримое право.

— Это твой жених? — уточнил у Яромилы незнакомец, и она кивнула. — Мое имя — Одд сын Свейна, по прозвищу Хельги, я сын конунга Халогаланда, — пояснил он Вестмару. — А как тебя зовут?

— Я — Вестмар сын Халльварда, по прозвищу Лис, из Вестманланда. Но по какому праву ты приблизился к моей невесте и почему ты вообще ворвался в этот дом без приглашения?

— Мне было некогда ждать приглашения. Я знал, что если не успею сегодня, то моя жена будет обручена с другим мужчиной, и тогда, чтобы получить ее, мне придется или расторгнуть ваше обручение, или даже убить тебя. Я не хочу убивать тебя, ибо не сомневаюсь, что ни Домагест хёвдинг, ни сама Йармиль не могли дать согласие недостойному человеку, — «утешил» он онемевшего от такой наглости Вестмара. — И мне пришлось поспешить, чтобы заявить о своих правах, пока не поздно.

— О каких правах? — возмутился опомнившийся Вестмар. — Домагест хёвдинг! Что все это значит? Ты знаешь этого человека? Что значит — его жена?

— Знаю, как не знать! — Домагость наконец убрал руку с обручального каравая и покрутил головой. — Где же ты, сокол сизый, полетывал, а? Три года прошло с половиною, в этом году мальца будем подстригать.[44] А ты где был?

— Простите, если мое отсутствие показалось вам слишком долгим. Мы не заключали никакого уговора на этот счет, ты мог выдать твою дочь замуж в любое время, и я не в обиде за то, что ты приискал ей хорошего мужа. Но я знал, что Йармиль будет ждать три года. Они минули прошедшим летом, но я не мог вернуться к сроку. Я потом расскажу, что со мной случилось в земле эстов и почему мне пришлось зазимовать там, а не здесь, как я собирался. Но… — Одд конунг снова обернулся к Яромиле, руку которой все еще сжимал. — Но я все время помнил о том, что ты обещала мне сына. Могу я его увидеть?

Яромила кивнула и протянула руки к Молчане. Одд обернулся. Яромила взяла у челядинки мальчика и поднесла его к Одду.

— Какое имя ты ему дала? — Он улыбнулся, рассматривая дитя.

— Огнебож. Это значит «данный богом огня», — впервые подав голос, пояснила ему Яромила на северном языке, поскольку словенского урман не знал. — Ведь он был ребенком священных костров Середины Лета и… бога Высокого Пламени, Халоги.