Группа поддержки для выживших девушек - Грейди Хендрикс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Передо мной стеклянные двери, и я выставляю перед собой руки, распахиваю створки и пробиваюсь внутрь, а на меня сыплются щепки и осколки стекла, и я с опозданием вспоминаю, что двери здесь открываются на себя, а не от. Потом я спотыкаюсь о высокий порожек, проходящий по полу входного атриума, падаю и скольжу по полу на основаниях ладоней.
Мне больно. Моя голова купается в море боли. Все пахнет как лимонная трава и корица, и прохладное журчание феншуйного фонтанчика в углу могло бы ослабить боль в моем черепе, если бы не выстрел в голову. Подвесная лестница вдоль одной из стен ведет на второй этаж, а световые люки в потолке пропускают розоватое сияние сверху. Кто-то сделал на стене надпись:
Иногда все, что нам остается, – это желание и надежда.
Потом воздух у меня за спиной взрывается, и пули кромсают желания и надежды. Я заставляю себя встать на ноги, и времени у меня нет – стрелок в двух шагах от меня, а ступеньки открыты – они на виду, и потому я ныряю направо в дверь первого кабинета.
Я едва успеваю захлопнуть дверь, как чье-то тело со всей силы ударяется в нее. Дверь чуть не сносит с петель, но мне удается удержать ее, я вдавливаю ее в раму. Секунду-другую на той стороне двери стоит тишина, а потом сквозь дерево ко мне в комнату прорубается полотно топора, чуть не отсекая мою левую руку. Я отпрыгиваю от двери и посылаю засов на место, но Смерть разрубает дверь в щепы. Я слышу собственное рыдание.
Дверь слишком быстро разлетается на куски. Я думаю, что, вероятно, допустила серьезную ошибку в расчетах. Сруб благополучия сделан из надежд и мечтаний, а не оцинкованной стали и усиленного бетона.
Дверь вышибают из рамы, и она падает на пол, чуть не подминая собой меня, но я уже бегу, моя голова – пульсирующий пакет крови, потом что-то выдергивает из-под меня мои ноги, и в стене зеркал справа от меня я вижу окровавленное пугало, споткнувшееся о фитбол и летящее кубарем.
Я поворачиваюсь, встаю на ноги, пинаю розовый фитбол в направлении разбитой двери и в стрелка, который от удара мячом падает на колени. Стрелок падает, выпускает из рук оружие, и зеркало взрывается, рассыпается на серебряные треугольники и неровные круги, засыпающие пол.
В каждом кабинете Сруба благоденствия две двери, и я вылетаю во вторую и врезаюсь в стену мировой музыки, роняю стенд лечебных кристаллов, принимаю на бедро массажный стол. Меня окутывают призрачные звуки Вселенной, глиссандо арф, вибрация колоколов, хрустальные ключи, бряцающие тайнами жизни. Я перебегаю, спотыкаясь, на матах, а музыка неповторимости, несущая боль, пытается унести меня прочь, и я добегаю до второй двери, когда появляется стрелок, хрусталь хрустит у него под ногами.
Следующий кабинет имеет Г-образную форму, и его музыкальная терапия и стрелок слишком близко, а потому мне остается только бежать. Взрываются автоматная очередь и ксилофоны, в испуге грохочут тарелки, а пули тем временем пробивают барабан, и гитары взрываются глухими хлопками, наполняя воздух неровными хвойными щепками.
Я заворачиваю за угол «Г», и мои ноги выпрастываются из-под меня, а мой мозг раскалывается посредине, когда я больно падаю одним плечом на пол, встаю и продолжаю движение, хотя и понимаю, что мой план ущербен. Мне не оторваться от стрелка. Он слишком близко. Мои ноги зарываются в ковер, и я бросаюсь на дверь впереди, потому что у меня больше нет плана, и вдруг план у меня появляется.
«Ты должна защищать своих сестер», – говорит мама под рев Джилли.
Я – приманка, я – отвлечение, я – легкая добыча. Я должна задержать здесь стрелка, дать всем остальным время на бегство. Я должна как можно дольше тянуть резину.
Адриенн была права: жизнь гораздо больше, чем просто выживание.
Дверь под моими руками открывается не так быстро, как хотелось бы, и я ударяюсь об нее лбом, а потом оказываюсь в длинной комнате, в которой масса розовых и белых вымпелов и наполненных гелием шариков любимых цветов Адриенн, тут же кексы и лимонады, и я вернулась вовремя, я в первом классе, и часть моего мозга знает, что это прием в день памяти Адриенн, но какая-то моя часть – ребенок, я бегаю с визгом. «Я быстрее зайчика, мамочка».
Стрелок появляется слишком быстро, слишком близко и стреляет по шарикам и вымпелам, превращая их в конфетти, вонзает пули в дальнюю стену, исписанную племенными символами, и я – это все девушки, которые когда-либо убегали от человека с оружием, все девушки, которые бежали, спасая жизнь, по пространствам, в которых они, как считалось, должны быть в безопасности. Я вламываюсь в следующий кабинет, и теперь я – Джулия, бегущая по своей спальне, я – Хизер, бегущая по коридорам своей школы, я – Мэрилин, бегущая днем по Техасу, я – Дани, бегущая по больнице, я – Адриенн, бегущая по этому лагерю, лагерю, в котором всегда будет бегущая девушка, кричащая и рыдающая, и я – Линнетт, бегущая наконец, и он не может догнать меня, я бегу со средней скоростью всех нас, соединенных в одно, я быстрее Билли Уолкера, я быстрее Призрака, я быстрее, чем вся семья Волкера, я – самая быстрая девушка в мире.
Я заставляю себя, я перехожу на спринтерский бег, ноги работают, голова подпрыгивает на конце моей шеи, и вот оно, мои последние усилия, и я распахиваю деревянную дверь и вбегаю во влажное хлористое облако кабинета акватерапии. Я могу заманить стрелка в один из этих бассейнов в бетонном полу, столкнуть его на дно, использовать его тяжелую амуницию против него же, но он уже в дверях, и у меня даже нет времени захлопнуть дверь у него перед носом. Он распахивает ее локтями, его автомат поднят, и я падаю вперед, стальные
