Большая тайна Малого народа - Игорь Шафаревич

Казалось бы, человек, написавший это, не имеет представления о том, что такое научное исследование. Все это не только бездоказательно, но вообще не имеет смысла: почему, отказавшись от удовольствия пускать мочу в огонь, человек тут же овладевает огнем? – такие вопросы задавать бессмысленно. (Или почему Гулливер – дитя-гигант?) И ведь это не отдельная странность, случайное затмение разума, такими рассуждениями полны работы Фрейда. Человек, мыслящий таким образом, может быть кем угодно: маньяком, фантастом, проповедником, мифотворцем, но уж к науке он не имеет никакого отношения. А между тем – недавно был юбилей Фрейда и весь мир превозносил его как величайшего ученого нашего (т. е. XX) века!

Мне уже давно казалось, что, когда повторяют утверждение, что Маркс и Фрейд – великие ученые, речь идет о прямом внушении, которое так же явно противоречит фактам, как «новое платье короля». Но я, вероятно, не рискнул бы публично высказать такое еретическое суждение, если бы не встретился с мыслями фон Хайека:

«Если наша цивилизация выживет, что возможно, лишь если она осознает свои ошибки, я думаю, будущие поколения будут смотреть на наше время как на эпоху суеверий, в основном связанных с именами Карла Маркса и Зигмунда Фрейда».

Он подчеркивает, что речь идет о «суевериях в самом буквальном смысле слова…».

Причем ту же самую мысль высказал Карл Ясперс, и, очевидно, Хайек не знал этого высказывания Ясперса (примерно на 20 лет более раннего). При том, что фон Хайек считается одним из ведущих экономистов XX века, лауреатом Нобелевской премии по экономике, а Ясперс – очень известный философ – сначала создал себе имя как психиатр (и, в основном, с профессиональной точки зрения критикует Фрейда). Так что Хайек уж, безусловно, компетентно обсуждает Маркса, а Ясперс – Фрейда.

Что касается Эйнштейна, то положение здесь, как мне кажется, более тонкое. Вряд ли можно сомневаться в том, что он был исключительно талантливым физиком. Но в общем мнении ему присвоена какая-то другая роль. Он считается как бы образцом, символом научного гения. Когда хотят кого-то похвалить, говорят: «прямо Эйнштейн». Его лицо появляется как символ, когда нужно как-то символизировать науку, даже человеческий интеллект. В его подробной биографии говорится о «канонизации Эйнштейна». В 1919 г. газета «Берлинер иллюстрирте» опубликовала его портрет и написала: «Альберт Эйнштейн – новый гигант мировой истории». Знаменитый историк Тойнби пишет: «Достижения естествознания XX в. воплощаются для нас в личности Эйнштейна» (хотя вряд ли сам в эти достижения вникал). Вот такое место в общественном сознании кажется мне неоправданным, сфабрикованным. И «коллективное бессознательное» почувствовало этот «рекламный» характер образа Эйнштейна: сейчас мультипликационное изображение Эйнштейна рекламирует по телевидению пиво. Думаю, что с Ньютоном или Гейзенбергом это было бы просто невозможно.

Физика очень бурно развивалась в конце XIX – начале XX в., вызывала бурный интерес и привлекла много сил. В целую плеяду (не менее десятка) талантливейших физиков, таких, как Резерфорд, Лоренц, Пуанкаре, Планк, Бор, Гейзенберг, Шредингер, Дирак и другие – как мне представляется, входит и Эйнштейн. Причем некоторые из них глубже и разностороннее его. Главной заслугой Эйнштейна обычно признается создание «теории относительности». Она была создана в два этапа: «специальная теория относительности» (СТО) и «общая теория относительности» (ОТО). Основная работа Эйнштейна по СТО относится к 1905 г. Практически одновременно (на 2 недели раньше) появилась на ту же тему работа Пуанкаре – поразительного мыслителя: в первую очередь математика, одновременно выдающегося физика и философа. Так что в крайнем случае Эйнштейн мог бы претендовать на создание СТО – одновременно и независимо от Пуанкаре. Но положение сложнее. Теория относительности именно потому стала так известна, что требовала отказа от некоторых, казавшихся очевидными, представлений, например, одновременности двух событий. Но Пуанкаре еще в 1898 г. написал работу «Измерение времени», в которой доказывал логическую необоснованность этого понятия. Содержание этой работы было включено в философскую книгу Пуанкаре «Наука и гипотеза», вышедшую в свет в 1902 г., которая приобрела очень большую популярность. Эйнштейн на эти исследования Пуанкаре нигде не ссылается, и кажется, что они остались ему неизвестными. Но воспоминания современников показывают, что они их изучали вместе с Эйнштейном и находились под сильным их влиянием. В отзыве, в связи с предложением Эйнштейну должности профессора в Цюрихе, Пуанкаре писал: «Господин Эйнштейн – один из самых оригинальных мыслителей, которых я знаю; несмотря на молодость, он уже занимает очень почетное место среди ведущих ученых нашего времени. Особое восхищение вызывает та легкость, с которой он воспринимает новые идеи (более точный перевод: адаптируется к ним) и делает из них все возможные выводы».

Один из наиболее известных выводов СТО – это «эквивалентность массы и энергии», в некотором смысле реализующаяся в атомном взрыве. Этот принцип впервые был установлен австрийским физиком Хазенерлем, соучеником Шредингера, погибшим на фронте во время Первой мировой войны. В комментариях к Сочинениям Шредингера о Хазенерле говорится:

«В 1904 г., рассматривая излучение в замкнутой области, сформулировал для этого случая эквивалентность массы и энергии».

(Эйнштейн, который сформулировал ее в самом общем виде, не знал работы Хазенерля.) Что касается СТО, то работа Эйнштейна над выводом основного ее уравнения, как теперь выяснено, происходила в период интенсивной переписки Эйнштейна и крупнейшего математика того времени (после смерти Пуанкаре) – Гильберта. Причем Эйнштейн стремился угадать наиболее простой вид этого уравнения просто из того, что оно должно было удовлетворять определенным условиям, а Гильберт математически вывел его из определенного общего принципа. При этом ссылок на вклад Гильберта в работах Эйнштейна нет. Сохранилось, однако, его более позднее письмо Гильберту, «примирительного» характера. (В разное время давались различные интерпретации взаимоотношений Эйнштейна и Гильберта. Я привожу версию, наиболее благоприятную для Эйнштейна.)

Можно представить себе ученого-отшельника, мало интересующегося чужими исследованиями, до многого доходящего самостоятельно и не очень интересующегося проблемами приоритета (такие бывали). Но Эйнштейн как раз таким не был. В наиболее подробной его биографии говорится о его докладах в Германии, Франции, Японии, где он пропагандировал свои идеи:

«В мае – июне 1925 г. они (супруги Эйнштейны) вновь отправились путешествовать, посетив на этот раз Аргентину, Бразилию и Уругвай. Куда бы они ни приезжали, от Сингапура до Монтевидео, повсюду местные еврейские общины устраивали им самый радушный прием».

Споры по вопросу о приоритете проходят через всю историю науки. И часто позже можно увидеть, что на какое-то время господствует односторонняя точка зрения, преувеличивающая роль одного ученого за счет других. Но общая закономерность здесь такова: перекос в пользу одного лица может возобладать тем в большей степени и продолжать господствовать тем дольше, чем большую социальную поддержку имеет это лицо. Такая социальная поддержка может реализоваться как мощная научная школа или даже как поддержка некоторых интеллектуальных или политических течений. Такую роль в судьбе Эйнштейна несомненно играло то, что он примыкал к нескольким течениям, исключительно влиятельным в мире. Прежде всего, еврейское национальное движение. Еще начиная с 1919 г. он был тесно связан с одним из виднейших деятелей сионизма Блюменфельдом, которому «не раз поручал подготовку своих заявлений по вопросу сионизма» (как пишет его биограф). Эйнштейн, видимо, не был сторонником сионизма, но тесно сотрудничал с этим движением. В 1921 г. он посетил США вместе с Вейцманом для сбора средств для «Еврейского университета» в Палестине; в 1923 г. – Палестину, где был гостем английского комиссара по Палестине Герберта Самуэля. Другим мировым движением, способным оказать мощную поддержку, был пацифизм, как сторонник которого Эйнштейн выступал с начала Первой мировой войны. (Парадоксальным образом, во Второй мировой войне он способствовал созданию атомного оружия.) Он был сторонником «Соединенных Штатов Европы», членом «Союза за новое отечество» («Лига борьбы за права человека»), «Общества друзей новой России» (с 1923 г.) и т. д. То есть Эйнштейн был активным участником «левого» течения, исключительно влиятельного на Западе тогда – да и после.

Этим, мне кажется, объясняется «иконописный» облик, созданный Эйнштейну, хотя он, несомненно, был одним из талантливейших физиков своего поколения. Его неустанные 15-летние занятия теорией относительности имели (наряду с работами других авторов) громадное значение для создания этой теории (особенно после смерти Пуанкаре). Ему принадлежат и другие физические работы, например, о фотоэлектрическом эффекте, за что ему и была присуждена Нобелевская премия в 1929 г. Но совершенно бесплодная его деятельность всю последующую жизнь после 1920 г. трудно совместить со знакомым нам обликом сверхгениального физика.