Бестиарий - Роберт Маселло

Он провел Бет к одному из столиков, где уже сидели Критчли (не самый плохой вариант), как вдруг аль-Калли взял его за локоть и отвел в сторону. В нескольких футах от него Картер заметил капитана Грира.

— Хотел узнать, можете ли вы пренебречь концертом, — вкрадчивым шепотом произнес аль-Калли, — и тогда я обещаю показать вам нечто весьма любопытное. И очень для вас важное, — многозначительно добавил он.

Картер вполне мог пренебречь концертом. Он сказал Бет, что отлучится ненадолго, и последовал вслед за аль-Калли в портик, где стояла четырехместная тележка для гольфа. За рулем сидел телохранитель, Картер однажды видел его в Музее Гетти. Грир уселся впереди — наверное, там было больше места для больной ноги, — Картер вместе с аль-Калли разместился на заднем сиденье. Картер понимал, что играть в гольф сейчас они не собираются, и был заинтригован.

Тележка покатила по усыпанной гравием дорожке. Оркестр заиграл первые такты классической мелодии, которая даже неискушенному уху Картера показалась знакомой. Моцарт… Звуки музыки плыли в теплом ночном воздухе, становились все тише, по мере того как они отъезжали от дома. Вот тележка проехала по узкому деревянному мостику, затем — мимо конюшен, где Картер увидел подростка-араба, заводящего в стойло послушную красивую лошадь. Нет, поистине этому имению нет конца, подумал Картер.

Они продолжали катить вперед по асфальтированной дорожке, и вот между деревьями мелькнуло большое белое строение, напомнившее Картеру ангар для самолетов. Неужели у аль-Калли есть частный самолет и собственные пилоты? Что ж, неудивительно.

Якоб съехал с дорожки, тележка для гольфа выкатилась на поляну и остановилась прямо перед огромными двойными дверьми ангара. Якоб и капитан Грир остались сидеть на своих местах, аль-Калли вылез и жестом пригласил Картера следовать за собой. У дверей он остановился, достал из кармана пиджака золотой портсигар. Предложил Картеру сигарету, тот отрицательно покачал головой.

— Вы, разумеется, правы, — сказал аль-Калли, что, впрочем, не помешало ему прикурить. — Привычка вредная, но все никак не получается бросить. А эти я заказываю в Танжере, их делают специально для меня и высылают.

Он глубоко затянулся, глаза сузились, но по-прежнему смотрели прямо на Картера. Затем неспешно выпустил ароматный дым, и Картер подумал, что к табаку в нем примешивается нежный сладковатый запах клевера и корицы. Его голубоватые кольца поплыли в воздухе.

— Молюсь, чтобы я не пожалел о том, что собираюсь сделать.

Сперва Картер подумал, что он, должно быть, шутит. Или говорит о сигаретах? Но затем его вдруг пробрал озноб. Аль-Калли говорил о чем-то другом и ничуть не шутил.

— Тогда, может, лучше не делать? — заметил Картер. — К чему рисковать?

— Потому что я должен довериться кому-то. И считаю, что именно вам вполне можно довериться.

С чего это он взял, проведя в его компании каких-то несколько часов? Картер недоумевал. Не догадывался он и о том, что же собирается сделать аль-Калли.

— Никому и никогда не рассказывайте о том, что я сейчас вам скажу. Никогда и никому не показывайте то, что покажу. Иначе… Короче, ничего хорошего из этого не выйдет. Думаю, вы поняли, о чем я? Ну как, договорились?

Картер не знал, стоит ли соглашаться на условия, обозначенные столь туманно. Аль-Калли заметил его колебания.

— И прошу вас, не бойтесь. Я не занимаюсь работорговлей, не планирую террористический акт. Напротив, я слишком многим обязан этой стране и не собираюсь причинять ее гражданам вреда. Но вы даете мне слово, как джентльмен джентльмену?

— Да, — ответил Картер.

Сколь ни противно было признаваться самому себе, но любопытство взяло верх.

Аль-Калли кивнул, снова затянулся сигаретой.

— Вы не пожалеете, — сказал он. — Напротив, будете благодарны за то, что согласились.

Картер усомнился, однако промолчал, ожидая продолжения.

— Я владею, как вы сами скоро увидите, самой замечательной и уникальнейшей коллекцией в мире.

Коллекцией чего?

— Давайте немного пройдемся.

Они зашагали по узкой извилистой тропинке под густыми кронами деревьев, и время от времени Картер видел мерцающие огоньки города, они находились внизу и казались страшно далекими. Он был рад, что видит эти огоньки, потому что сейчас они служили единственной привязкой к реальности. Аль-Калли рассказывал ему самую невероятную, совершенно фантастическую историю. Скажи ему то же самое кто-то другой — он отмел бы все эти выдумки одним взмахом руки. Но так как история эта исходила от мистера аль-Калли, ее следовало принимать всерьез. И все равно она казалась невероятной, невозможной…

Аль-Калли рассказывал, что его семья на протяжении многих веков владела домашним зверинцем. Точнее, бестиарием, так он это называл.

— Да, Бет рассказывала мне о «Зверях Эдема». Говорила, что это самый потрясающий иллюстрированный манускрипт, который она когда-либо видела.

Аль-Калли остановился.

— Речь идет не о книге. Это самый настоящий реальный бестиарий. А книга… — всего лишь путеводитель по нему.

Картер смутился. В книге, насколько он знал, имелись цветные иллюстрации и текст, описывающий нереальных, воображаемых животных, таких как грифоны и горгоны, фениксы и василиски. Средневековые байки, аллегорические мифы. О чем это говорит аль-Калли? Он что, является владельцем каких-то несчастных мутантов, двухголовых телят или трехногих пони, других невезучих созданий, жертв загрязнения окружающей среды и неких генетических сдвигов?

— Животные, которыми я владею, больше нигде не существуют. Не существуют вот уже целую вечность, как это принято выражаться, если верить так называемому здравому смыслу. — Он насмешливо фыркнул. — Если верить все тому же здравому смыслу, многие из них не существовали вовсе.

Тут впервые за все это время Картер усомнился в здравом уме аль-Калли и собственной безопасности. Неужели он гуляет под луной под наблюдением двух весьма подозрительных типов, которые дежурят неподалеку в тележке для гольфа, в компании с потерявшим разум миллиардером?

Если аль-Калли и уловил его сомнения, то виду не подал, продолжив свое повествование. О животных всегда хорошо заботились, холили и лелеяли, поили и кормили, принимали потомство, разводили в затерянных в пустыне дворцах, которыми владела семья, — причем не только в современном Ираке, но и в других более отдаленных местах Среднего Востока, в том числе и в пустыне Сахара. Но из-за геополитических изменений в регионе и, разумеется, «благодаря возвышению Саддама Хусейна ситуация постепенно становилась все более неуправляемой». Семья аль-Калли заключила с диктатором негласное перемирие, которое длилось несколько лет, но в конце алчность и стремление Саддама к абсолютной и нераздельной власти возобладали. Не вдаваясь в подробности, аль-Калли поведал Картеру о том, как трагически потерял семью, а затем предпринял срочный и дорогостоящий переезд в Америку.