Пусть умрёт - Юрий Григ

Затем хозяин, следуя восточному этикету, засыпал дорогого гостя вопросами, имеющими цель показать, насколько глубоко его беспокоят состояние здоровья, учебы, дел родных и близких Матвея Петровича, равно как и другие семейные новости. Он расспрашивал настолько подробно, как будто его скрепляла с этими людьми даже более прочная и многолетняя дружба, чем, собственно, с самим гостем.

Когда выяснилось, что в ближайшее время кровным, а также и другим родственникам гостя ничто серьезное не угрожает, с дознанием было покончено, и Нурулло спросил:

— Надеюсь, путь был легким и приятным? У нас хорошо в это время года.

С этими словами он обвел широким жестом уныло раскинувшийся за забором пыльного цвета ландшафт, не отягощенный, насколько хватал глаз, ни единым деревцем.

В область, очерченную его жестом, попали также и куры с индюками, которых успел заинтересовать и второй объект на четырех колесах, бросивший якорь рядом с первым. Птицы деловито окружили двух телохранителей Матвея Петровича, легкомысленно считая их неодушевленными предметами. И не удивительно – они стояли так же неподвижно, как стоят часовые у Мавзолея на Красной площади или их коллеги с миниатюрными «стогами» то ли из овечьей, то ли из чисто медвежьей шерсти на головах у входа в Букингемский дворец.

Матвей Петрович уверил хозяина, что дорога была приятной, и в свою очередь учтиво озаботился: не грозят ли какие-либо неприятности родным и близким почтенного Нурулло. Когда выяснилось, что эти тоже, по примеру его собственных, обладают завидным здоровьем, везением в делах, имеют непревзойденные успехи в учебе и ни на что не жалуются, с официальной частью было покончено.

— Сейчас чай попьем, потом кушать будем, – успокоил Нурулло, предположительно голодного с дороги, гостя.

Он кивнул в сторону нескольких парней, хлопотавших вокруг ягненка, примирившегося, судя по тоске во взоре, с неизбежностью скорой кончины и по этой причине не предпринимающего ни малейших попыток к завоеванию свободы. Он покорно дожидался минуты, когда остро отточенный нож перережет, готовую уже разорваться тонкую нить, пока еще связывающую его с этим миром. Может быть, он вспоминал свою мать, и перед мысленным взором промелькнула вся его недолгая жизнь. Никому не дано знать, что чувствует несчастное животное в такие трагические минуты. Глаза, с укоризной взирающие на своих палачей, не взывали к великодушию, не вымаливали пощаду, – в них затаился безмолвный укор всему человечеству, приобретшему в процессе эволюции отвратительную и исключительно вредную для ягнят привычку поедать их.

— Смотри, какой баран там лежит. Хочет, чтобы мы его скушали, ха-ха, – пошутил Нурулло.

Весь его вид говорил о равнодушии к жизни и смерти этого существа. Другое дело сам барашек: если бы он понимал человеческую речь, то вряд ли такая шутка ему понравилась.

Вот так кардинально могут отличаться взгляды на «добро» и «зло» тех, кто ест, и тех, кого едят…

После чая стороны приступили к переговорам, к тому, собственно, ради чего Матвей Петрович и притащился в эту дыру.

— Мы с нетерпением ждем твоего рассказа, дорогой Матвей Петрович. Что нового в столице, как поживает наш дорогой друг, твой хозяин?

Он сделал ударение на последнем слове.

— А, Марлен-то? Жив-здоров, – подчеркнуто панибратски по отношению к своему боссу парировал выпад хитрого азиата Матвей Петрович. – Передавал привет. Кстати, еще кое-что... Передал тебе скромный подарок.

Он щелкнул средним и большим пальцами в сторону типов, скучающих в тенечке у автомобиля. Один из них отделился от машины и направился к собеседникам с черным атташе-кейсом, который он с каменным лицом передал боссу. Матвей Петрович взглядом отослал его и извлек из портфеля коробку. Корона о пяти зубцах, увенчанных маленькими шариками на остриях, красовалась на ее крышке.

Представляете, как изменилась жизнь?! Кто бы мог подумать еще каких-нибудь двадцать лет назад (когда о знаменитом бренде знали едва ли несколько человек в стране, да и то – по книжкам)… так вот – кто бы мог предположить, что в глухом горном ауле на краю света найдутся люди, знакомые с этим знаком, символизирующим богатство и власть. Зна;ком, который ассоциируется скорее с полями для гольфа, кинозвездами, кабриолетами, роллс-ройсами, шикарными красотками, бассейнами с бирюзовой водой, яхтами, бороздящими лиловые волны, антикварными интерьерами и другими атрибутами сладкой жизни? И вот на тебе! Оказывается, есть такие люди и в горах, где ныне живущие помнят еще времена, когда и электричества-то в домах не было!

Наш почтенный Нурулло хорошо знал этот знак. Его коллекция уже насчитывала несколько «ролексов», но пополнить ее еще одним он был решительно не против. А что касается данного экземпляра, то, зная не первый год Марлена Марленовича, Нурулло не сомневался – дешевку не подарит!

В то же время восточный дипломат хорошо разбирался в хитросплетениях современных деловых отношений и понимал, что такие подарки просто так не преподносят, – вот почему, принимая его и расточая дифирамбы в адрес своего друга, он насторожился, напряженно соображая: что же на сей раз понадобилось русскому.

— Чем обязан такому столь же изысканному, сколь и дорогому подарку? – спросил он, продолжая поцокивать языком, примеряя на руку вытащенные из коробки часы.

— Марлен не забыл – в этом месяце почтенный Нурулло будет справлять свой юбилей.

— Да, да... Марлен Марленч не может забыть про такой, – неожиданно заговорил с восточным акцентом Нурулло.

— Марлен никогда не забывает памятных дат...

— Нурулло тоже не забывает. Обязательно буду на банкет. Говорят – весело будет. А, Матвей-офо? Говорят, Марлен опять придумал замечательный передставлений.

— Будет весело, – как-то вовсе невесело подтвердил Матвей-офо.

— Ты привет передавай, Матвей-офо. А у меня тоже кое-что есть дыля твой хозяин.

Он повернулся и посмотрел в направлении ожидающих приказания трех верзил в халатах, стоящих в отдалении и не спускающих с собеседников глаз. Один из них тотчас бросился к дверям дома, а через минуту показался в сопровождении двух человек, несущих внушительных размеров предмет.

Им оказался сундук, обтянутым зеленым бархатом. Нурулло подал знак, приказывая открыть его.

Те, кто когда-либо покупал столовые наборы в таких, знаете, чемоданчиках, непременно поразился бы сходству внутреннего устройства сундука с этими очень полезными в хозяйстве, предметами. Только вместо ножей, вилок и ложек в ячейках тусклым блеском отсвечивали с полтора десятка мечей самой разнообразной формы.

— Вот, посмотри, – сказал Нурулло на ставшим снова безукоризненным русском языке, что было совсем неудивительно для бывшего выпускника московского вуза, – это то, что заказывал Марлен. Их собирали не один десяток лет.

Любовно погладив ладонью эфесы, он продолжил:

— Марлен знает толк в оружии. Он оценит. Все настоящие. Вот эта и эта – больше двести лет.

Нурулло опять стал коверкать русские слова, и было непонятно, для чего он это делает.

— Посмотри Матвей-офо. Вот этот – сулаймани, а эта – маррихи. А эта – хинди. Видишь, какая у него клинок, изогнутая, как турецкий ятаган. Вот эта, большой, называется караджури, а эта – легкий, как пушок – муваллад. Смотри, нигде больше не увидишь. Этот мечи ковали наши предки. Вот йеменский меч – йамани, гладкий, зеленоватый цвет... А на конце, видишь, белый знаки. А вот эти – ханифи, мисри, нармахан, бахри, насиби, кали, – перечислял он типы мечей.

— Действительно, впечатляет, – оторвал, наконец, глаза от ящика завороженный Матвей Петрович. – Ну, и на сколько же потянет твоя коллекция, Нурулло-офо?

— Сущие пустяки. Думаю, договоримся, – затараторил в ответ хитрый азиат.

— Говори Нурулло, сколько?

Нурулло сделал знак людям, чтобы отошли. Те мгновенно повиновались. Когда они остались наедине, он, соблюдая дополнительные меры секретности, наклонился к уху Корунда и что-то прошептал.

— Ого! – невольно воскликнул гость, как только услышал это «что-то». – Ты хочешь сказать, Нурулло, – он даже опустил вежливое «офо», – что эти тесаки стоят...

— А-а-а!.. – с нарастающей, как у гудка приближающегося поезда, громкостью взвыл Нурулло, – да простит тебя Аллах! Зачем говоришь «тесаки», а!? Хорошо Марлен не слышит. Мудрый Омар Хайям сказал, что человек без меча похож на мужчину без детородного члена, неспособного к продолжению рода!

— Ладно, ладно, Нурулло. Не обижайся, ради бога, – примирительным тоном поспешил успокоить его Матвей Петрович.

— Зачем обижаться. Нурулло не обижается. Дело есть дело. Набери Марлена. С ним поговорю. У меня спутниковый, вот, бери.

— Я позвоню, позвоню. Но давай сразу по всем вопросам...

— Ты подожди, Матвей, не спеши. У нас так не принято. Сначала покушаем, чай попьем, – сказал Нурулло.