Мой талисман - Татьяна Романова

Она согласилась с невесткой и надела то платье, которое выбрала Катя. Наряд из последней коллекции мадам Луизы был действительно великолепен и очень ей шел, и теперь, стоя в соборе, княжна ловила восторженные взгляды мужчин и завистливые – женщин.

Девушка пыталась сосредоточиться на торжественности церемонии, но все равно ее мысли убегали к тому делу, которое ждало ее вечером.

«Нужно думать о Натали, – приказала себе девушка, – мои отношения с Сергеем подождут. Пусть моя подруга и мой кузен найдут настоящее счастье».

Венец над головой жениха держал брат, а над головой невесты – ее двоюродный дед барон Тальзит. Их спины закрывали Натали, и княжна не видела девушку. Наконец, священник повел молодых вокруг аналоя, и Ольга увидела лицо своей подруги. Сосредоточенное, оно было чуть напряженным, но вот Натали подняла глаза на жениха, увидела его ободряющую улыбку и просияла.

«Как хорошо, что они теперь будут вместе, – подумала Ольга и почувствовала, как на ее глаза навернулись слезы. – Такая любовь должна жить в семье».

Молодые начали обмениваться кольцами, Натали старательно двигала ободок по пальцу жениха, но от волнения никак не могла справиться с задачей. Никита незаметно помог ей, подтолкнув его, а потом сам надел колечко на палец жены.

«Вот и свершилось, – подумала княжна, – моя лучшая подруга замужем».

Ей было немного грустно, ведь она оставалась одна, но радость за Натали, нашедшую свое счастье, была сильнее. Девушка увидела, как кузен поцеловал жену и повернулся к гостям. К молодоженам с поздравлениями подошла императрица, а за ней – старая графиня Белозерова, барон Тальзит и все Черкасские. Добрые пожелания, поцелуи, поздравления, множество восторгов досталось молодым. Потом государыня отбыла во дворец, но поток желающих приблизиться к молодоженам все не иссякал. Прошло не менее часа, пока последние гости покинули собор, и молодые смогли отправиться в дом Белозеровых на прием, дававшийся от имени невесты, чтобы через три часа переехать в дом Черкасских на бал.

Стараниями Кати удались и прием, и бал. Если на приеме присутствовали только родственники и ближайшие друзья, всего человек пятьдесят, то на балу Ольга, стоявшая вместе с хозяйкой у входа в бальный зал, приветствуя гостей, насчитала человек пятьсот, а потом сбилась со счета. Начались танцы. Натали сегодня танцевала только со своим мужем, и по лицу подруги Ольга видела, что та счастлива. Сама княжна, с самого первого своего бала ставшая очень популярной среди молодых людей, танцевала все танцы, стараясь веселиться сама и быть приятной партнершей кавалерам.

За ужином она сидела рядом с кузеном Николаем и Генриеттой, и с немного грустным умилением отмечала, как они смотрят друг на друга и как Ники старается незаметно коснуться руки своей невесты.

«Пусть все будут счастливы, – снова подумала девушка. – Я первая буду радоваться за них, а потом нянчить их детей».

Мысль о детях резанула ножом по сердцу, но княжна заставила себя улыбнуться и подняла бокал за здоровье молодых.

«Если в жизни ничего нельзя изменить, – подумала она, – значит, нужно со смирением принять жизнь такой, как она есть».

Ольга начала расспрашивать Генриетту о ее успехах в Большом театре в Москве. Девушка с восторгом рассказала, что графиня Печерская помогла ей войти в спектакль «Севильский цирюльник», и что репетиции практически закончены, премьера ожидается через десять дней.

– Я завтра же возвращаюсь в Москву, – объяснила Генриетта, – я не могла не приехать на свадьбу Никиты, ведь скоро он станет мне братом, но премьера для меня тоже очень важна.

Николай сообщил, что тоже поедет вместе с невестой и обязательно будет рядом с ней до премьеры. Эта пара тоже была совершенно счастлива. Только Ольга была обречена на одиночество. Почувствовав, что больше не может веселиться, княжна захотела тихо уйти, но, дав сигнал к окончанию ужина, молодожены встали. Нежный румянец Натали и сияющий вид князя Никиты яснее слов говорили, что новобрачные отправляются в спальню. Гости проводили их и начали разъезжаться. Ольга опять помогала Кате, провожая отъезжающих. Наконец, она смогла подняться в свою спальню.

«Вот мое время и вышло… – грустно подумала она, – откладывать больше нельзя, хотя легче мне не стало. Я должна отпустить Сергея ради его счастья, ради него самого».

Девушка подошла к бюро, откинула крышку и достала лист бумаги. Она уже много раз подбирала слова для своего письма, поэтому написала его практически сразу:

«Дорогой Сергей!

Я не могу стать вашей женой. Когда я принимала ваше предложение, я не знала о себе того, что я знаю сейчас. Тогда, в роще, упав с Лиса, я получила серьезную травму, и теперь не могу иметь детей. Я не могу обмануть чаяния вашей семьи и оставить древний род без наследников. Возвращаю вам слово и расторгаю помолвку».

Глава 19

В российское посольство в Лондоне дипломатическая почта доставлялась еженедельно. Фельдъегерь привозил опечатанную сумку из министерства иностранных дел и на следующий день, забрав почту в Санкт-Петербург, отправлялся обратно. Даже с поправкой на зимнюю дорогу через Ревель, письмо от Холи должно было уже прийти еще неделю назад.

«Значит, мне не повезло, – горестно думал Сергей, – была бы беременность – все встало бы на свои места. Мы бы сразу поженились, и я увез бы Холи сюда».

За морем ему действительно стало легче, мысли о Сикорской почти не приходили в голову, а приступы тяжелой, безнадежной тоски стали совсем редкими, но все же не отступили совсем, и князь по-прежнему терзался мыслью, что он стоит на пороге безумия. Спасала только работа. Каждое утро Сергей, переодевшись в солидный добротный сюртук, купленный им на базаре в Санкт-Петербурге, высокие сапоги и мягкую шляпу с широкой тульей, отправлялся в район лондонских доков.

По легенде, которую он придумал для работы, молодой человек представлялся русским купцом, приехавшим в Лондон покупать пароход. Он уже познакомился с некоторыми инженерами и мастерами с верфей, которым рассказывал о своем желании приобрести новое чудо техники, сообщая при этом, что имеет большие сомнения относительно конструкции пароходов. Сергей предлагал деньги за то, что новые знакомые научат его разбираться в паровой технике. Обычно англичане, имеющие весьма скептическое мнение об умственных способностях представителей других национальностей, заламывали сумасшедшие деньги за труд обучать русского купца. Князь соглашался на их условия, но деньги отдавал только за чертежи и подробные рисунки. И теперь каждую неделю фельдъегерь увозил от него объемный запечатанный сверток для тайного советника Вольского.