Крестовый поход в Европу - Дуайт Эйзенхауэр

Я хотел также взять с собой в Англию генерала Спаатса. По соглашению, достигнутому на Каирской конференции, американские стратегические бомбардировщики на Средиземноморье и в Англии должны были быть объединены под одним оперативным командованием, и это обстоятельство, как никогда раньше, требовало его перевода в Англию, откуда планировалось предпринять главные усилия против врага. Было решено направить из Англии генерал-лейтенанта Икера на Средиземноморский ТВД в качестве командующего американской авиацией. В Англию вместо Икера командующим 8-й воздушной армией США был назначен генерал Дулиттл.

Занятый всеми этими вопросами, я рассчитывал выехать в Англию 10 января, но неожиданно получил рождественскую телеграмму от генерала Маршалла. Он настоятельно просил немедленно прибыть в Вашингтон на небольшие совещания с ним и с президентом, а также для того, чтобы передохнуть, прежде чем взяться за дело на новом месте. Я возразил, ссылаясь на крайне ограниченное время, и к тому же едва ли я мог что-либо сделать полезное в Вашингтоне, пока не пробуду в Лондоне по меньшей мере столько времени, сколько понадобится, чтобы ознакомиться там с основными проблемами. Генерал Маршалл не согласился. Он посоветовал мне поручить кому-либо другому временно заняться этими проблемами, а самому прибыть в Вашингтон. Строго говоря, моим начальником являлся Объединенный англо-американский штаб, но, понимая серьезное отношение Маршалла к этому вопросу, я быстро урегулировал дело с английской стороной и подготовился к поездке в Соединенные Штаты. Через неделю я намеревался вернуться на короткое время в Африку, чтобы завершить передачу командования американскими войсками генералу Деверсу, который еще не прибыл из Лондона. И на все это потребуется время — самый ценный из всех факторов.

Чтобы дать руководящие указания штабу в Лондоне перед моим прибытием, я счел необходимым направить туда кого-либо из тех, кто знаком с моими общими замыслами. К счастью, генерал Монтгомери мог выехать в Англию немедленно. Он прибыл ко мне на совещание, и я сообщил ему, что несколько недель назад видел набросок общего плана наступления через Ла-Манш, принесенного мне американским бригадным генералом Уильямом Чеймберсом. Поскольку этот план предусматривает высадку десанта на сравнительно узком участке фронта в составе трех дивизий при общем количестве только пяти дивизий на судах в момент десантирования, то у меня возникли серьезные сомнения относительно достаточности таких сил. Более того, я сообщил Монтгомери, что, помимо обеспокоенности ограниченным характером предлагаемого маневра, меня тревожит также то, что в этих набросках плана я не обнаружил мер по быстрому захвату Шербура. Я убежден, что в плане, если он не подвергся пересмотру с тех пор, как я его видел, не обращается в достаточной мере внимания на возможность быстрого появления потребности в крупных портах и скорейшего наращивания сил на плацдарме.[21]

Поэтому я дал генералу Монтгомери указание действовать, пока я не прибуду в Лондон, в качестве моего представителя в вопросах анализа и пересмотра планов действий сухопутных сил по высадке десанта, особое внимание обратив на то, что вызывает у меня беспокойство. Я сказал ему, что он может быстро и легко связаться со мной в Вашингтоне. То же самое я высказал моему начальнику штаба генералу Смиту, который должен был выехать в Лондон, как только ознакомит своего преемника с характером сложной работы штаба на Средиземноморском театре военных действий.

Когда я занимался этими вопросами в Италии и Алжире, в Тунисе серьезно заболел премьер-министр. К концу года он поправился в достаточной мере, чтобы проследовать до Марракеша в Марокко, где врачи решили, что ему следует на несколько недель остаться там для поправки здоровья. Он направил мне срочную телеграмму с просьбой заехать к нему на совещание по пути в Соединенные Штаты. Я явился к нему во второй половине дня 31 декабря.

К этому времени была определенно согласована операция по десантированию возле Анцио, и премьер-министр с обычной для него энергичностью, несмотря на серьезную угрозу его здоровью, полностью посвятил себя задаче выявления любых ресурсов для усиления десантируемых войск и скорейшего осуществления намеченного плана. Он надеялся, что операция сразу же приведет к захвату Италии, хотя я продолжал высказывать сомнения относительно столь оптимистичного исхода. Черчилль обратился ко мне с личной просьбой, чтобы я разрешил генералу Смиту остаться на Средиземноморском ТВД в качестве начальника штаба, с чем я не мог согласиться. Взаимоотношения между командующим и его начальником штаба являются сугубо индивидуальными. Эти отношения у каждого командующего своеобразны, а генерал Смит настолько хорошо подходил мне, что я считая неразумным расставаться с ним как раз накануне крупнейшей операции всей войны. К тому же я считал, что у генерала Вильсона будут свои соображения относительно этого важного поста и он выразил бы возмущение, если бы ему навязали кого-либо со стороны, даже по настоянию главы его собственного правительства. Черчилль был болен и выглядел сильно утомленным, но проявлял такую заинтересованность в операции с десантированием у Анцио, что совещание затянулось до позднего вечера.

Мы покинули Марракеш в 4.45 утра в первый день нового года и прибыли в Вашингтон в час ночи на следующее утро. Полет в основном прошел без осложнений, за исключением того, что неспокойная батарея португальской зенитной артиллерии выпустила несколько снарядов в нашу сторону, когда мы пролетали над берегом одного из Азорских островов.

По прибытии в Соединенные Штаты я встретился с работниками военного министерства, а несколько позднее — с президентом. Рузвельт был болен гриппом, но казался вполне бодрым. Он продержал меня у своей постели более часа, пока мы обсуждали сотни подробностей прошедших и предстоящих операций. Как всегда, он удивлял меня своими детальными познаниями географии мира. Он воспользовался случаем коротко ознакомить меня со своими планами послевоенной оккупации Германии. Президент определенно хотел, чтобы США оккупировали северо-западную часть, но внимательно выслушал мои возражения против разделения Германии на "национальные секторы". Я опять высказал пожелание, чтобы оккупированные территории были как можно скорее переданы под контроль гражданских властей. Мои доводы, казалось, произвели на него впечатление, но он не связал себя никакими обещаниями.

Ни в одной беседе из всех, какие у меня были с президентом, Рузвельт не касался проблем внутренней политики, разве только случайно и мимолетно. Его сын Элиот, которого я иногда встречал в Африке и Англии, также избегал политики как предмета разговора при таких встречах, шутливо называя себя в таких случаях "паршивой овцой и реакционером в семье".