Азиаты - Валентин Рыбин

— Ты с ума сошёл, Арслан, — говорила она, отталкивая его слегка. — Выйдем во двор, там наговоримся.

Юлия увела его на конюшню. Там на душистом сене прилегли они и проговорили до самого утра.

— Я выдворю его, только скажи. — шептала она ему на ухо. — Какой он мне муж! Ты же ничего не знаешь обо мне… После того как ты уехал, я места себе не находила, так привыкла к тебе. До тебя, у меня не было любви, ни к кому. Не считай Волынского — это не человек, а лютый зверь. Как вернулся он из Москвы да узлал, что я с тобой по ночам встречалась, сразу же и выгнал из своей губернии. На старую клячу посадил, собак натравил, и умчала она меня бог весть куда. Потом, когда он уехал совсем из Казани, вернулась я к матери. А та, зная, что сад на меня записан, продала его одному помещику. Поехала со мной в Рязань, купили вот эту корчму при постоялом дворе. Тут я и встретилась со своим теперешним мужем. Бурлаком он на Оке был, заходил часто… Пожалела его, да зря…

— Я заеду за тобой, ты жди, Юлия, — отвечал ей Арслан.

Через день проводила она его, поклявшись, что с мужем разойдётся и уедет в Казань, к матери. Просила Арслана, если не передумает, если не охладеет его сердце, приехать в Казань, а там видно будет…

XIII

На Рождество астраханский губернатор Татищев приехал в Санкт-Петербург, опередив в пути туркменских посланцев. Вызвала его сама императрица, чтобы возвести в новую должность, а заодно представить ей едущих в столицу туркмен. Татищев попал «с корабля на бал» — праздничный Санкт-Петербург с вечера рассвечивали фейерверки, ярко светились окна в недостроенном императорском Зимнем дворце, в домах по Набережной и на Невском проспекте. Сотни экипажей наводнили улицы. Елизавета Петровна, не только государыня, но и царица увеселительных вечеров, в Рождественскую ночь призвала в свои апартаменты всех знатных господ и аккредитованных в столице гостей из всех стран. Татищев, оказавшись в Санкт-Петербурге накануне праздника, не смог даже близко подойти к императрице, столь тесно была она окружена сановниками и иностранцами. В церемониальной зале, где кружились в танцах сотни вельмож и дам в причудливых масках, Василий Никитич с трудом пробился к канцлеру Бестужеву-Рюмину, по просьбе которого Елизавета Петровна отозвала Татищева ко дворцу из далёкой Астрахани.

Князь направлялся в будуар с вельможами и, увидев Татищева, остановился:

— Ну, слава те господи, успел всё-таки! — обрадованно сказал ом. — А я думал, задержут тебя злые метели на дороге, к Рождеству не успеешь. Здоровьице-то как? Косточки не болят, сердчишко не шалит?

— При нашей азиатской службе болеть никак нельзя, ваше сиятельство.

— Ну вот тебе, уезжал в Астрахань, Алёшкой я для тебя был, а теперь казённо называешь…

— Ну так, видишь, как круто судьба вознесла тебя! — польстил Татищев. Оба засмеялись и подумали об одном и том же.

Почти одновременно наказала их власть: Татищева заточили в Петропавловскую крепость, а Бестужева-Рюмина за поддержку Бирона, пытавшегося захватить регенство, приговорили к смертной казни, заменённой па ссылку. Благо, Алексей Петрович ко дню переворота подоспел на помощь Елизавете Петровне, за что и был особо уважен. Возвела она его сначала в вице-канцлеры, а затем сделала канцлером Российского государства.

— Неисповедимы пути господин, — сказал Бестужев-Рюмин и взял под руку Татищева. — Туркмены-то твои где? Ждали их к Рождеству, хотели удивить царской роскошью и треском разноцветным.

— Где-то на подходе, — отвечал Татищев. — Застряли в Твери из-за недостачи повозок. Из Москвы выехали ещё снега не было, на чёрных колясочках. Ехали не спеша, вот и накрыло их бураном. В Твери задержались — телеги да коляски на сани меняли.

— Ладно, подождём ещё немного. Но тебя мы отозвали не только ради нового назначения, по чтобы ты нам всю подноготную о туркменах рассказал: дело-то, брат, весьма серьёзное. Принять их в подданство недолго, а как потом ими управлять? Ну-да ладно, Василий Никитич, веселись пока… — И канцлер со своим окружённом ушёл в будуары…

Туркменское посольство приехало в столицу 15 января. На первой заставе гостей встретил дворцовый квартирмейстер и разместил в гостинице при царском дворе. К приезду туркмен сотрудники Коллегии иностранных дел расписали, куда гостей повезти, что показать. И едва они отдохнули с дороги, начались их поездки по Санкт-Петербургу. Только через неделю принял их канцлер Бестужев-Рюмин, на встрече был. и Татищев. Официальная обстановка в голубом кабинете нисколько не смутила гостей, ибо они уже осмотрели большую часть дворца и выдохнули из себя весь восторг от увиденного. Теперь ожидали серьёзных разговоров, и они начались:

— Сколько же вы ехали, господа туркменские ханы, к российской столице? Небось, месяца два! — Канцлер посмотрел на ханов, и, видя, что они не понимают по— русски, перевёл взгляд на переводчика.

— Ровно пять месяцев, ваше высокопревосходительство, — сказал Арслан..

— Велика знать Россия, а? — канцлер улыбнулся, и туркмены тоже.

— Мы любим ездить, — сказал Камбар-бек, которому было поручено вести переговоры. — До Мекки тоже очень далеко, но люди азиатские охотно ездят туда.

— Велика ли сама Туркмения и сколь в ней народов или племён? В России у нас более ста народов будет, а может, и больше, — продолжал канцлер.

— У туркмен племён немного меньше, но тоже много, — пояснил Камбар-бек и стал загибать пальцы на руке: — йомуд, тёке, эрсари, алили, човдур, соинджв, игдыр…

— Ух ты, гляди-ка! — удивился Бестужев-Рюмин. — И кто же властвует у вас над всеми племенами?

— Ли, зачем, мы не хотим этого. Каждый человек у нас — свободен, как птица. Нет у нас государя. Есть у каждого племени свои хан, его слушаются люди.

— А что же государя не изберёте?

— Дорогой Алексей Петрович, — осмелел Камбар-бек, — у нас есть хорошая пословица: «Как нельзя сделать из дерева печку, так из туркмена нельзя сделать государя».

— Хорошая поговорка, — вмешался в разговор Татищев. — И столь мудрая, что ей одной измеряется весь уклад жизни туркменских племён.

— Пожалуй, — согласился канцлер и опять спросил у Камбар-бека: — Вот вы, ханы четырёх племён, можете ли нести ответственность за остальные племена, если мы вас примем в наше подданство? Скажем, текинцы могут исполнять вашу волю? Насколько мне известно, представителен самых крупных туркменских племён — тёке, иомудов, эрсари — среди вас нет?

Вопрос этот поставил в тупик гостей. Переглянулись они, но тут же Камбар-бек нашёл ответ:

— Дорогой Алексей Петрович, если императрица Елизавета Петровна и ваше сиятельство наделите одного из нас нравами туркменскою государя, то все туркменские племена будут рады.

— Но вы только что сказали, что из дерева нельзя сделать печь, а из туркмена государя! Следовательно, до тех пор пока туркменское общество не перерастёт свой племенной младенческий возраст, говорить о государе будет рано. Без государя же не может быть государства. А если нет у вас ни того, ни другого, то и серьёзного большого дела с вами затевать нельзя. Нет у вас ни столицы, ни государева тропа, ни скипетра, ни державы и флага своего пет. Одним словом, господа ханы, не один из вас не вправе выступать от имени всех туркменских племён… — Бестужев-Рюмин замолчал и, видя, какими вопрошающими глазами смотрят на него туркмены, степенно приподнял плечи. — Я думаю, самым разумным было бы, о чём вы и сами раньше просили, построить на Тюбкарагане город с пристанью, завести торговлю во сто краг большую, чем она ведётся между нами сейчас. А чтобы не было между вами распрей, кои наблюдаются беспрестанно, посадить там русского начальника. Он будет вашим судьёй и отцом, но не государем. Коль разрастётся при таком ведении дел туркменская община и организуются все ваши племена в единое государство, тогда и выберете сами себе государя, а он снова пожалует в Санкт-Петербург с челобитной…

— Принятие в подданство туркмен немыслимо и по иной причине, ваше сиятельство, — сказал Татищев, чтобы отказ канцлера был ещё более убедительным. — Представьте себе картину: приняли мы туркмен, они тут же нападают на хивинское ханство, из чего следует, что Россия без объявления войны вступила в войну с Хивой. Ну, Хива — куда ещё ни шло, ладно. А ежели туркмены нападут на того же Надир-шаха, являясь российскими подданными, тогда как?

— Словом, господа туркменские ханы, мы подумаем с Сенатом, какое принять решение, а пока живите, не зная забот… — Канцлер встал из-за стола, поднялись и гости.

До самой весны жили они в Санкт-Петербурге — ездили в Петергоф и другие загородные дворцы, посетили кунсткамеру, Петропавловскую крепость, бывали в гостях у царских вельмож. Пригласили их в конногвардейский манеж, на развод, в котором участвовала сама Елизавета Петровна. Показали гостям и её собственных скакунов, среди которых оказались небесные кони, привезённые Арсланом в Астрахань от Надир-шаха. Скакуны стояли в чистых облицованных стойлах, сытые, с лоснящимися боками и расчёсанными гривами. Татищев подвёл гостей к коням, обратился к Арслану: