Соколиная охота - Виталий Абоян

– Ну, здравствуйте, дети мои, – сказал он и протянул к ним руки.

Сапсан и Кречет, оба невысокого роста и худые, намного лет даже внешне моложе Профессора, действительно смотрелись детьми в его объятиях.

– Я рад, что вы живы. – Профессор выражал чувства сдержанно. – Пойдемте.

Он отвел их в какую-то комнату неподалеку. Стол, стоявший посередине, устилали осколки разбитой посуды и разбросанная в беспорядке техника. Лицом на столе лежал человек в белом халате, второй, выгнувшись в неестественной позе – на полу. Оба были мертвы – несколькими минутами ранее здесь побывал Сапсан.

– Скажите, Профессор, что вы там говорили? Что вы сказали нам? – спросил боец.

– Это кодовая фраза. Деактиватор. Вы разве не заметили, что вас больше не держат никакие обязательства?

Кречет усмехнулся.

– Меня и раньше не держали, – сказал он.

– Ты всегда проявлял больше самостоятельности, чем другие, – заметил Профессор. – Но ты же не станешь утверждать, что пришел сюда по собственной воле?

– Я…

…Ему нужно было прийти сюда, он хотел сразиться с Сапсаном, хотел быть победителем, предвкушал радость предстоящего боя. Сейчас он никак не мог понять причины эйфории, что накатила на него тогда.

Да, все, что произошло с ним за последние три года, было тщательно спланированной операцией. Спланированной, как это ни странно, им самим. Но есть ли гарантия, что другие участники этого действа не изменили что-то на свое усмотрение? Ведь большинство действующих лиц даже не знали, что являются частью какого-то плана. Да и планировал ли Кречет провести в «Африке» два с лишним года, планировал ли ползти на последнем издыхании через саванну, чтобы оказаться здесь, в объятиях своего создателя?

Он хотел лишь одного – уйти от хозяев, оказавшихся слишком крутыми, чтобы от них просто так избавиться, и жить в свое удовольствие. Была лишь одна проблема – самостоятельно провернуть операцию он не мог.

Вот тогда и подвернулся Ерохин – человек, имеющий определенный вес у тех, кто считал себя хозяевами модели «Кречет». Он должен был все устроить, теперь Кречет вспомнил. Это именно по инициативе Ерохина в его бедре покоилась нанокапсула.

А ведь она включалась! Ерохин все-таки нашел его? Возможно, хотя Кречет не уверен, что у Ерохина было много шансов выжить: помнится, дознаватель, что разбирался со Звездецким, очень заинтересовался этим сотрудником.

Легенда была отработана четко – Кречета в образе ничего не понимающего и не помнящего Звездецкого переправляли в «Африку». Идея сфабриковать дело с синдином принадлежала Ерохину, он и выполнил задуманное. Звездецкий – персонаж сугубо виртуальный. Отсюда и постоянные нестыковки в голове Гамми, отсутствие и путаность воспоминаний о жизни редактора детского инфоканала. Из Цюриха в Москву приехал совсем другой человек. Звездецкий появился лишь тогда, когда бывшие хозяева вышли на след Кречета, и прятаться дальше не было никакого смысла. Стандартное психокодирование, полное обезболивание на время возможных допросов – это сам Кречет постарался. Боль он мог перенести любую, но к чему лишние страдания?

А вот дальше четко разработанный план дал сбой. Кречет не рассчитывал, что мир погрузится в хаос, а Африка расколется на несколько островов. «Исправительное учреждение №123» фактически перестало существовать, весь мир завис на краю, балансируя на тонкой границе ада и полного небытия. Кречет стал не нужен, было не до него. И опять же открытым оставался вопрос дееспособности Ерохина, а бывшие хозяева, похоже, поверили в полную профнепригодность Кречета. Одна надежда – нанокапсула работала, это Гамми точно не приснилось.

Но Али… Кречет вспомнил распоротый живот толстяка. Все по программе, как и полагается, даже искать ничего не пришлось. Здесь сомнений нет, Али был оператором нынешних хозяев активатора.

Невероятно! Что же здесь творилось, в лаборатории Профессора?! Европейцы, приведшие сюда его, Кречета, Ерохин (или кто-то из его «наследников» – для нанокапсулы тоже нужен свой активатор, который был только у подельника), тот боец, что столь умело прятался от них с Сапсаном. Кого еще стоит ждать?

– Что вы здесь делали?! – задал вопрос Профессору Кречет, но тот не ответил, сделав вид, что не расслышал.

– Ты действовал согласно программе, – вернулся к объяснениям Профессор.

– Мы всегда работаем по программе, – возразил Сапсан.

– Только не сейчас, – сказал Профессор. – Все программы выключены, вы сами по себе. Я слышал, Кречет, что ты был не очень-то учтив со своими хозяевами?

– Я привык сам решать… – начал Кречет, но Профессор перебил его:

– Ты решал сам после выполнения задания. Когда программа заканчивалась. И справиться тебе удавалось только с идиотами, которые забывали ввести в сценарий пункт о собственной безопасности.

– Инструкции можно корректировать, – вставил Кречет.

Профессор на секунду замер, не понимая, о чем говорит боец, а потом расхохотался.

– Ты получился лучше, чем я предполагал, – не переставая смеяться, сказал он. – Это же надо додуматься: взломать доступ к мануалу, чтобы намеренно ввести в него ошибку! Так значит, они просто не знали, что ты можешь быть опасен после отключения программы?!

– Наш ум дан нам от природы, – сказал Сапсан. – Вы ведь нам так говорили.

– Ты прав. Ваш ум – это главная проблема проекта «Сокол».

Профессор вытащил из холодильника небольшую упаковку со стеклянными флаконами. Вынул один флакон и вставил его в инъектор.

– Закатай рукав, – сказал он Сапсану.

– Что это? – спросил боец, когда почувствовал легкий укол в плечо.

– Сыворотка, вы…

Закончить фразу Профессор не успел – автоматические двери поползли в стороны. На пороге стоял…

Нет, в это просто невозможно поверить! Такого не бывает!

На пороге стоял Чеглок. Третий из Соколов, тот, что потерялся. Профессор всегда интересовался судьбой своих творений, но о Чеглоке уже несколько лет ничего не было слышно. Он думал, что третий боец погиб. Но сейчас тот стоял перед ним. И направлял ему в лицо ствол «дрели».

Он не помнит себя, им управляет субличность, психокод, скрывающий истинную сущность бойца. Черт, ведь можно и не успеть…

– Черный свет чужого! – скороговоркой выкрикнул Профессор.

Лицо Чеглока перекосило гримасой боли и страдания, он истошно закричал: «Нет!» и «дрель», взвизгнув, разродилась парой десятков пуль.

Кречет среагировал моментально. Профессор испытал гордость за собственную работу – за мгновение до того, как Чеглок нажал на спусковой крючок, Кречет выхватил «дыродел», торчащий у него за поясом, и выстрелил. Пуля попала туда, куда он и целился, – в оружие. Рука Чеглока дернулась, и очередь прошла мимо Профессора, оставив пунктир отверстий на столе.

– …солнца! – судорожно сглотнув, закончил Профессор.

Чеглок выронил «дрель» и, закрыв лицо рукой, медленно опустился на пол.

– Ты что, сдурел, что ли?! – заорал не него Кречет.

– Что с тобой, Чеглок? – Сапсан опустил рукав и присел рядом с бойцом.

Чеглок плакал. Рыдал, словно кисейная барышня.

– Меня зовут Хэ, – сжав зубы, прошипел он. – Я не Чеглок, я не птица, я – человек!

– У-у, – понимающе промычал Профессор, – вот оно что.

– Зачем вы это сделали? – Чеглок исподлобья смотрел на своего создателя. Его глаза сейчас были страшнее черной пустоты ствола «дрели», разве что убить они не могли. – Я приложил столько усилий, чтобы все вокруг забыли, что я Сокол. Чтобы я сам не знал этого.

– Зачем? Чтобы ты меня не убил. Чем тебя не устраивала жизнь Сокола? – спросил Профессор. – Посмотри на Кречета: всем доволен, он даже умудряется сам выбирать себе хозяев.

– Зачем?! Зачем вы сделали нас такими? – бормотал Чеглок. – К чему этот гипноз, почему мы не можем быть самими собой, почему мы вынуждены жить чужой жизнью? Уж лучше навсегда забыть себя, чем постоянно получать напоминания, что ты раб – хозяина и собственного бессилия хоть как-то изменить свою судьбу.

Профессор посмотрел на Соколов. На всех троих. Они хотели знать. И Сапсан, и Кречет. Чеглок, который не хотел быть Чеглоком, выразил общее мнение.

Как им объяснить? Что они не совсем люди? Так они и сами это прекрасно знают.

Потому что они все понимают – да, это его недоработка, с последним поколением бойцов исправленная. Соколы – в первую очередь люди. Но их мозг… Над этой частью их тела Профессор поработал больше всего. Специфика нейронных связей в головах бойцов позволяла творить настоящие чудеса. Нанопленка на костях и усиленные мышцы – лишь подстраховка организма от травм, которые Соколы могли нанести сами себе, ударив слишком сильно. Невозможно постоянно работать в таком режиме, мозг не выдерживает, психика ломается и начинает выкидывать фортели. Боевой режим не терпит раздумий – если хочешь выжить, бить нужно наверняка. А разобраться, кто был врагом, можно и после. Отморозок, что внезапно срывается с катушек, в обычной жизни быстро привлечет к себе ненужное внимание. Разработанное Профессором психокодирование помогало устранить эту проблему, выключая бойцов на время простоя, но оставляя их неизменными внутри новой, выдуманной личности.