Кинжал и яд - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы победим, мадам! — заявил он. — Победим или умрем — но только вместе!
— И будущие поколения будут вечно помнить нашу героическую любовь! Мы обретем величие и станем легендой!
Однако славные парижские буржуа, которым подобные романтические порывы были чужды, оценивали положение дел иначе: между грядущей славой и пустым желудком выбрать было нетрудно. 19 августа регентша, юный король и кардинал совершили торжественный въезд в Париж, и город встретил их с таким неожиданным энтузиазмом, что герцогиня де Лонгвиль пришла в страшное негодование.
— Что можно сделать с этим трусливым простонародьем?! Нашу благородную войну следует вести руками благородных людей…
И обольстительная Анна-Женевьева вновь ринулась в схватку. Ей казалось, что стоит лишь дунуть на тлеющие угли, и все вокруг заполыхает огнем.
— Если Париж не пожелает нас поддержать, — сказал ей Марсийак, — мы поднимем Францию.
— Париж приползет ко мне, едва лишь я щелкну пальцами! — ответила самонадеянная мятежница.
Однако она ошибалась: Париж не только не приполз к ней, но со своим обычным непостоянством бурно приветствовал сокрушительный удар, нанесенный регентшей Фронде. 18 января, ровно через год после рождения маленького Шарля, Анна Австрийская пригласила под благовидным предлогом в Дувр принца де Конде, его брата принца де Конти и его зятя герцога де Аонгвиля. Когда они явились, мать короля распорядилась всех арестовать и заточить в Венсенском замке. Одновременно во дворец де Лонгвиль был отправлен гвардейский капитан с приказом захватить герцогиню…
Карета Анны-Женевьевы с опущенными занавесками медленно двигалась по улицам ликующего Парижа, который устроил празднество и иллюминацию в связи с тем, что трое знатнейших вельмож королевства очутились в тюрьме по обвинению в государственной измене. Герцогиня была в маске и за всю дорогу не произнесла ни слова. Сопровождала ее только Луиза де Верпильер.
За полчаса до этого к ней явилась ее подруга, принцесса Пфальцская, которой стало известно о готовящемся аресте.
— Бегите! — воскликнула принцесса. — Вы знаете мой домик в предместье Сен-Жермен? Он в вашем распоряжении. Вы можете укрыться там и вызвать туда друзей, которым угрожает наибольшая опасность.
Анна-Женевьева не стала терять ни минуты. Она лишь попросила виконта де Сент-Ибара, одного из своих приближенных дворян, послать принцу де Марсийаку Библию в красном переплете и сообщить ему о доме в предместье Сен-Жермен. Красная Библия гласила, что все погибло, — таков был условленный между ними знак. Библия же в зеленом переплете означала бы, что опасность миновала…
Теперь закутанная в меха герцогиня предавалась бессильной ярости. Через год после своего триумфа она стала беглянкой, вынужденной прятаться в карете с закрытыми окнами. Ей пришлось покинуть собственный дом и искать убежища у подруги — ей, урожденной Конде! Братья же ее и супруг оказались пленниками ненавистной власти. Проезжая по городу, она слышала громкие песни, угадывала сквозь плотные кожаные занавески, что везде горят праздничные огни и парижане танцуют фарандолу.
Герцогиня скрипела зубами, а грудь ее вздымалась от того неистового гнева, который превращает даже самое мирное и разумное существо в беснующегося зверя. Среди адских мук лишь мысль об одном человеческом существе согревала ее и одновременно заставляла сердце сжиматься от тревоги. Франсуа… любимый Франсуа! Успел ли предупредить его Сент-Ибар? Удалось ли ему ускользнуть от агентов Мазарини? А если приспешники итальянца все же ворвались к нему, то что могло там произойти? Анна-Женевьева слишком хорошо знала вспыльчивый характер своего возлюбленного и потому безмерно боялась за него. Она была уверена, что Франсуа не пожелает сдаться этой гнусной своре и обнажит шпагу… Быть может, его сейчас уже нет в живых!
Карета пересекла Сену по Новому мосту, пустынному в этот поздний час. На другом берегу было темно; сквозь кожаные занавески внутрь проникал лютый холод, поскольку в спешке жаровню захватить забыли. От мороза не спасал даже густой мех, и герцогине казалось, что сама душа у нее заледенела. Вот миновали еще несколько переулков, затем начались пустыри, лишь иногда мелькала колокольня монастыря или высокая садовая стена. Тишина была такой жуткой, что у мадам де Лонгвиль звенело в ушах. Что это, отдаленный гром или стук копыт преследующих ее всадников? Нет, это ветер теребит оголенные ветви деревьев…
Сидя в карете, Анна-Женевьева пыталась мысленно представить зловещие башни Венсенского замка, его громадную башню и мощные стены, однако ей никак не удавалось вообразить своего брата в роли узника. Это ему совсем не подходило! И она повторяла про себя, что в один прекрасный день презренный Мазарини расплатится за все зло, которое причинил ее семье. Анна-Женевьева не могла дождаться, когда же они доберутся до Сен-Жермена. В эту минуту надменная герцогиня чувствовала себя всего лишь слабой испуганной женщиной.
Внезапно раздался спокойный голос мадемуазель де Верпильер:
— Мы подъезжаем, госпожа герцогиня! Вот этот дом.
Действительно, карета, миновав железную ограду, уже катилась по мягкому песку аллеи. В темноте блеснул луч света, и отворилась дверь. Прекрасная мятежница не знала, чем станет для нее дом: надежным убежищем или последним этапом на пути к тюрьме, местом долгожданной встречи или жесточайшего разочарования… Пока же на пороге возникла женщина, которая приветствовала гостью низким поклоном.
— Не угодно ли госпоже герцогине войти?
Как невыносимо долго тянулись часы ожидания в эту ночь с 18 на 19 января 1650 года! Сидя перед очагом в крошечной спальне, герцогиня де Лонгвиль смотрела на пламя и вздрагивала при малейшем шорохе. Уже прошло два часа с тех пор, как она оказалась в маленьком доме предместья Сен-Жермен, предоставленном в ее распоряжение подругой. Но время тянется вдвое медленнее, когда любишь и ждешь любимого. Анна-Женевьева могла бы поклясться, что провела здесь целую вечность. Где же Франсуа? Почему он до сих пор не появился?
Она задавала себе эти вопросы, наверное, в сотый раз, когда песок аллеи заскрипел под копытами нескольких лошадей. Подбежав к окну, герцогиня увидела, как всадники спешиваются, и ей показалось, что она узнает высокую фигуру своего любовника. Тогда, подобрав юбку фиолетового бархата, она выбежала из спальни и устремилась вниз по лестнице.
Анна-Женевьева вылетела в прихожую в тот самый момент, когда туда вошел предводитель всадников, и бросилась к нему в объятия.
— Вы! Наконец-то! Я так перепугалась… Я думала, что вас тоже арестовали!