Владимир Высоцкий… и его «кино» - Марк Исаакович Цыбульский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я его обожала, даже боготворила, наверное. За то, что со своей горы Афон разглядел меня, посадил на ладошку и опустил рядом с собой на вершине. И потом такое же внезапное падение на землю. Когда очень долго пребываешь в состоянии полета, невольно зарождается ощущение, что так не может быть. У Володи шел какой-то свой процесс, и ему вдруг захотелось разрушить созданный им же самим волшебный мир. Почему? Не знаю. Я и Володю не знаю, со мной он и разговаривал иначе. И вел себя как фокусник со шляпой и кроликом. Может, я казалась ему похожей на Алису из страны чудес. Не знаю. Я всегда была дитя иллюзий. И до сих пор готова поверить в чудо… Должна была прилететь Марина Влади. Я так обрадовалась: “Господи, как хорошо!” Но Володя стал каким-то другим, и отношений ему захотелось других. Я спросила: “Ты любишь Марину?” – “Люблю”. И все. Наше Зазеркалье мгновенно разлетелось на мелкие стеклышки. И я вместе с ним. Володю это жутко разозлило. В первый раз я его увидела таким. Он все время был щедрый, талантливый, не человек – Бог. Все это было безумно страшно, больно, и я исчезла.
Потом мы встретились на съемках “Сказ о том, как царь Петр арапа женил”. У меня опять был перелом ноги со смещением. Это просто беда какая-то, я все время ломала ноги на съемках. Целый месяц искали другую актрису, но мои костюмы, как золушкин башмачок, ни на кого не налезали. В конце концов режиссер фильма Митта приехал ко мне: “Ира, сможешь сниматься?” – “Сниматься-то я могу, боль уже отпустила, но мы же там бегаем по лестницам, а я еле-еле на одной ноге стою”. – “Ничего, Владимир Семенович на руках будет носить”. – “А вы его спросили?” – “Это наши дела”. Мы снова встретились с Володей. Он носил меня на руках с гипсовой ногой и молчал. А вот сцена безумной страсти в постели у нас никак не получалась. Мы довели бедного режиссера до белого каления: “Вы уже семь дублей запороли!” Тогда мы что-то сыграли. Но так и не заговорили». [16]
О том, какая именно сцена с участием Высоцкого была вырезана, рассказал высоцковеду Льву Черняку народный артист СССР исполнитель роли шута Балакирева Михаил Глузский. По сценарию после того, как Ибрагим попадает в опалу, он приходит в дом царского шута в поисках покровительства.
М. Г. И вот была сцена, в которой он застал совершенно другого шута. Не шута, а так… во всяком случае, вельможу, который сидел у себя дома и который ему объяснял, для чего существуют дураки при дворах… что только глупые люди или прикрывающиеся глупостью люди могут высказывать правду и суть того, что происходит в жизни… И что он, если бы он стал за него, так сказать, протежировать, то он был бы полным дураком! Потому что его бы выгнали бы тоже с того места, которое он занимает при дворе, – роль дурака. И это было вырезано из картины.
Л. Ч. А кто ещё был в кадре в этой сцене?
М. Г. Мы были вдвоём. Это парная была сцена, потому что… Ну, была челядь, которая там при дворе находилась… Это, в общем, двор шута Балакирева. Он пришёл к нему, в его маленькое царство. Царство человека, который на людях дурак, а у себя в доме – маленький царёк, маленький вельможа». [17]
Работавший на фильме фотограф И. Гневашев о причинах исключения из картины сцены Глузского и Высоцкого сказал мне так:
«Михаил Глузский в той картине играл роль шута Балакирева. И так играл, что если бы так всё продолжалось, то снял бы Митта фильм не про арапа, а про шута. Играл потрясающе! Он нашёл какие-то шутки того времени, всякие приколы, которые Балакирев делал. Но Володя начал втихаря возражать, он видел, что Глузский его переигрывает. Там не увидеть этого было нельзя, Глузский был на голову выше… Высоцкий начал нажимать на Митту, на которого вдобавок и начальство давило, потому что там были в речах шута всякие намёки на современность. В результате роль Глузского сильно покромсали – не без участия Володи». [18]
Как мы видели, сам М. Глузский об этом не говорил. Другие участники работы над фильмом, которых я напрямую спрашивал об этом эпизоде, тоже не могли припомнить желания Высоцкого вырезать из картины сцену арапа и шута.
Разумеется, как и всегда на съёмках, была не только работа, но и развлечения. А. Петренко упомянул об этом вскользь и с чьих-то слов, поскольку сам он в развлечениях участия не принимал. Гораздо более подробно знаком с этим вопросом главный художник картины Игорь Лемешев, который с удовольствием поделился со мной своими воспоминаниями.
«В Юрмале, где снимался фильм, мы с Высоцким очень подружились. Приезжала туда и Марина Влади с одним из своих сыновей. Мы проводили время вместе, гуляли. Общение было очень хорошим. Сблизились мы очень естественным образом. Володе очень нравились мои декорации на этом фильме, он об этом часто говорил. А мне нравилось, как работает он – с большой отдачей, и в этом фильме сниматься ему нравилось, он на него возлагал большие надежды, так что симпатии наши были обоюдные. Из интересных деталей запомнилось мне, как я носил костюм Высоцкого. Перед нашей картиной на “Ленфильме” снимался фильм “Гойя”, оттуда мы взяли много костюмов. Сюртучок, в котором снимался Высоцкий, был настолько новый, что Митта попросил меня немножко в нём походить, поскольку у нас с Высоцким были похожие комплекции. Я и расхаживал в нём по улицам Дзинтари в Юрмале.
Местное партийное руководство постоянно устраивало банкеты для Высоцкого и Влади. Ну заодно и часть группы там была – главный оператор, главный художник, ещё несколько человек. Высоцкий же был очень популярен. У партийного начальства – а в основном это были русские – постоянно песни Высоцкого с магнитофонов звучали. Однажды мы приехали в шикарную закрытую
