Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

– Слышь! – окликнул Адриан Варлама.

Варлам готовил операционное поле, и у него едва заметно дрожали руки. Тремор был с ним несколько дней, это значило, ему очень нужны лекарства, но еще больше ему нужно было каждой клеточкой мозга осознавать происходящее, когда он сделает то, что собирался, – ради желтых занавесок и хороших дней.

– Я знаю, у нас не сложилось.

Варлам замер. Тик-тук-тук. Выстрелы стреляли-выстреливали-перестреливали, дробили ему голову.

– Но, может, проехали? – Адриан цедил слова сквозь зубы, так нужно было.

Он теперь был Королем, а Варлам – почти единственный, кто мог поддерживать его жизнь в дальнейшем на душевной игле, создателю операций по пересадке душ не так долго осталось, лучше перестраховаться. К тому же Влад одобрил бы. Он так легко прощал, вот только Адриан не умел так же, и извинения выхаркивались из горла вместе с мокротой.

– Мне правда жаль, – добавил, подавившись.

Варлам долго смотрел на него в ответ, прежде чем улыбнуться.

– Как сказал однажды мой начальник, это было давно. Прошлое в прошлом.

Варлам надел на Адриана кислородную маску и отправился к пульту.

Адриану было жаль, они оба понимали: прошлое не остается там, где ему полагается, оно виснет на шее булыжником и волочится за тобой по земле все последующие годы.

– Очень важно не шевелиться. – Голос Варлама звучал сухо, по-деловому, ненадолго он вновь стал собой, полностью погрузившись в операционный процесс. – Я буду озвучивать этапы операции вслух. Повторяю: ни в коем случае не шевелись… Десять секунд до старта.

Он принялся отсчитывать вслух, и у Адриана вспотели прижатые к ледяному операционному столу ладони. Он всегда мечтал стать Королем, и вот он Король. Еще он мечтал о душе, и вот она почти у него. Тем не менее внутри по-прежнему было больно, и эта боль не заливалась «Кома-Тозой». Адриан закрыл глаза, и перед глазами замелькало: прозрачная радужка, сбитые в кровь костяшки, скрученный в животе жар, тяжелые ботинки отца.

– Вывожу донора из наркоза.

Уже давно доноры оставались под седацией и не приходили в сознание до конца, уже давно процесс был обезличен настолько, что для Варлама они слились в сплошной поток экземпляров и оболочек, удачных и не очень, но он смутился, похлопав себя по нагрудному карману. Тик-тук-тук. Как явно под покрывалом проступали Владовы черты, странно даже, что Адриан не узнал, не увидел пока еще того, кем дорожил больше всего на свете. В природе редко встречаются китовые акулы. Они напоминают призраков и пугают своими размерами, на деле питаются планктоном и вполне безобидны, у них даже зубы совсем мелкие. Влад походил на такую акулу – он никогда не кусался по-настоящему, и его Варламу действительно было жаль. А душа у него еще и сильная, Варлам отметил это по показателям Душелокатора, это не донорская душа, конечно, а великолепная ведущая. Ведущая на ведущую, Варлам подозревал, что́ выйдет в итоге, мальчишки, как привыкли, еще поборются.

– Не шевелись. Начинаю второй этап.

Умница-616 потянулась к Адриану. Лиса, которая все это время, не отрываясь, следила за происходящим, покачала головой. Она не слышала переговоров соседей, не слышала даже собственного дыхания, хотя оно рвало горло, – странное чувство, будто дышать совсем неестественно. Клешня Умницы-616 долго не могла закрепиться, татуировки, покрывавшие тело Адриана, сбивали ее, наконец она нашла нужную точку – островок бледной кожи. Все это длилось мучительно долго. Клешня, вжавшая Адриана в операционный стол, ползущий по трубке собирающий кристалл, стук крови в ушах. Лиса про себя отсчитывала секунды, как в тот день, когда сидела у палаты умирающего Якова.

– Операция завершена. Медленно поднимайся, не вставай сразу. – Варлам стянул с Адриана покрывало, ощупал собирающий кристалл – легкое покраснение. Убедившись, что все хорошо, отправился заполнять бумаги, невзначай стянув покрывало и с донора тоже.

Глаза Влад так и не открыл. Варлам ввел ему увеличенную дозу седативного, бездушевный шок прошел незаметно. Лицо Влада выглядело умиротворенным, только на груди почернело несколько вен – Умница-616 неизменно травмировала оболочку при извлечении души. Варлам не оборачивался, ведь все это оболочка, не живой человек и не мертвый, сосуд, на этот раз ему пришлось повторить это про себя. Тик-тук-тук.

Адриан сел на столе, дрожащей рукой ощупывая зудящую яремную ямку.

– Информация о возможных побочных эффектах у тебя имеется. – Варлам сутулился все больше, практически вжимаясь носом в рабочий стол. – Особенно воздержись от употребления наркотических веществ, душа донора не имеет к ним резистентности.

Адриан поднял глаза на Лису, она улыбнулась в ответ, и теплота ее пальцев вновь прошлась меж лопатками. Адриана передернуло:

– Хреновасто.

– Это нормально. – Голос Варлама окончательно превратился в хрипящий полушепот.

В груди расползалось странное чувство – понимание, что тебя вот-вот схватят, но ты не знаешь точно, когда наступит та самая секунда и все перевернется окончательно. Адриану распирало грудь, он словно наполнился до краев чувствами, в природе которых пока еще не мог разобраться. Несмотря на то что мир перед глазами вело, все казалось ярче, четче, правильней. Теплота разливалась по венам, и сердце забилось чаще, и в желудке трепет, и снова тошнит сильнее прежнего. Адриан немного перестал быть собой, но в то же время чувствовал полноту волнения, бурлящего в теле, как тогда, еще в школе, когда учительница Татьяна впервые оставила его после уроков, а Влад, хоть ничего не делал, потянулся следом, просто потому, что не отсиживаться вместе было бы по-дурацки. Как тогда, когда он впервые попробовал пышки и узнал, как пахнут сахар и мамы. Как тогда, когда впервые его кольнула тату-машинка, кожу щипало и тянуло. Целый вихрь первых разов подкатил к горлу и тут же осел, Адриан ими переполнился. Он не знал, что после пересадки реакции другие, а то, что с ним происходило, называлось единение душ, и этот феномен даже Н.Ч. еще не исследовал, для этого требовались целых две родственных души и одна мертвая оболочка.

Сначала Влада увидела Лиса. До этого она встречала его один раз: Данте водил Лису на бои. Влад дрался быстро и чисто, без подлянок, хотя Данте бурчал что-то про технику – она не запомнила. Данте рассказывал, как все детство гонял их вместе с Адрианом по Дворцу, этим двоим наказания всегда были до звезды. Лиса не знала всей правды, но она видела, как менялось лицо Адриана, когда упоминали имя его лучшего друга, Лиса слишком часто встречала похожее выражение в зеркале. Скорбь ни разу не романтична, она уродливо перекашивает лицо. И неважно,