Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - Александр Самохвалов

Передав руль с правилами встрепенувшемуся душою Костику, улетаю мыслями в будущее. Которое прошлое. Для меня.

Вспоминаю… Как почти вот так же сиживали, бывало, после заданий. Всеми своими. Наверное, основная масса народа другая. Здесь. По стране, имею в виду. Что я видел за это время? Летунов с технарями? Полагаю, эпоху не характеризуют. Ни мои теперешние, ни мои же тогдашние. Тем более сейчас. В дни наивысшего всплеска эмоций и напряжения сил.

Если здешних брать, то, в принципе, получается, народ такой же. Почти. Наши были поершистей и громких слов не любили. Аж до судорог. Эти вроде как подоверчивее. И как бы посветлее. Элита, впрочем. Мы же были скорее париями. В глазах окружающих. Девочки нас любили разве что из самых простых. Которые покруче, те себе цену знали. Впрочем, как и мы им. И невысокой была та цена. Всего лишь деньги… Эти же наоборот – любимцы страны и самые почитаемые герои. Красивейшие девушки глазки строили. Наверное. Не видел. Девушек тех. Война…

Сыновья Фрунзе, Хрущева, Микояна, Сталина – за высшую честь почитали. Петлички, шпалы, кубари и все такое прочее. У нас – наоборот. Детки власть имущих не стремились. Ни в разрекламированные сериалами десант со спецназом, ни в Вооруженные силы. Вообще. Тем не менее похоже очень. Духом. Воинского братства. Без сюсюканья – промеж братьями тоже… всякое бывает. И родня тоже случается – ну очень разная. Одни вперед вылезти стремятся, других задвинув. Чтоб сбитых побольше насчитали да подтвердили, орденок где прихватить или просто чтоб начальство благосклонно глянуло. Кто-то боится. Нет, боятся все, но некоторые – больше. Заметно. Есть и такие, кто водочкой лечится. Даже перед заданием. Втихую. Кто-то себя бережет – пусть даже и в ущерб другим. Пока не вычислили… Все есть. Но это не главное. Главное – поступит приказ, и все двинутся по машинам, чтоб взлететь на медлительных «этажерках» навстречу, очень даже вероятно, своей единственной и последней в жизни смерти.

Так и со временем этим, проклятым и гордым. Потому что все было. О чем нам господа демократы с либералами писали. Приврав, разумеется. Для красного словца. Искренне, для «большей художественной правды» или чтоб заказчику понравилось. Но не более того. И сталинские лагеря, и гибель невинных, и уничтожение лучших, и катастрофические ошибки, и предательство, и поклепы, и заградотряды – все нам обсказали. Забыв лишь об одном сообщить. А именно – что это было не главное! Главным же были ликвидация неграмотности за считаные годы, не говоря уж о беспризорщине, научные школы мирового значения, Великая Победа, новая сверхдержава, совершенно не похожая на прежние, могучая промышленность, вера в светлое будущее своих детей, реальное братство народов, космос, отсутствие нищих в метро, наконец… Это тоже было! Да сплыло…

Что-то непонятное я играю. Во, вспомнил! Древнющая композиция. «Не стреляй». Группа ДДТ. Забавное название. Хорошая песня, но… странная, скажем так. Да… А я ведь реально пацифизмом баловался. По молодости. Песенки распевал, с ленточками всякими ходил интересными… ну, не радужными, разумеется. Хотя вроде как и этим сочувствовал – пусть, мол, расцветают все цветы. Так вот думал. Пока клумбу вусмерть не изгадили. Много тогда было таких. Типа, непротивленцев. И потом тоже хватало. Одни просто балбесы, вроде меня. Другие вполне осознанно. Поскольку косили от армии – надо же как-то себя оправдать. И лишь много лет спустя дошел до меня глубинный смысл данного реально замечательного произведения. Если чел просит не стрелять, значит, он рядом, и стрелять действительно не следует. Поскольку можно зарезать. Или шею свернуть. Патронов небось много не утащишь. На собственном-то горбу.

Ладно. Народу нравится – и слава богу. Пора баиньки. Завтра опять чуть свет. Баян в футляр, ножками до хаты, и – в сладкие объятия Морфея. Отрубился, аки по чалдону стукнутый. И будто тут же – проснулся. От настойчивых подергиваний за плечо.

День десятый

Проснулся от настойчивых подергиваний за плечо… Правое. Посыльный. Судя по дыре, ночь еще. Или очень-очень рано. На КП кличут. Можно небритым, так понимаю.

Собрались все, кто на крыле еще. Кроме Фрола и его команды, разумеется. Старшим Жидов опять. Кого-то, может, и удивило бы то, что единственной боепособной именно его «чайка» осталась. Меня же – ни в коем случае. Как, впрочем, и остальных. Знакомых с сим субъектом. Сиротин, такое чувство, и не ложился. Однако – бодр, сосредоточен, деловит.

Тут же, не отходя от кассы, ранний завтрак. С утра подташнивает слегка, но надо. В боевой вылет без заправки горючим – нельзя. Ни ероплану, ни самому. Горячая – губы обжигает край металлической кружки – пародия на кофе с молоком, бутерброд какой-то. Вкуса не чувствую – не до того.

Оказывается, надумали наши десант выбросить. Воздушный. С ТБ-3, с чего ж еще. Первый эшелон уже. Ночью. А со вторым замотались чуток – ну, как обычно, гладко было на бумаге… Тем временем светает, однако. Ну, не светает – но на востоке уже полоса. Обозначилась. Слегка. С полчаса где-то еще – и рассветет. А при дневном свете гиганты ой как уязвимы. Для истребителей прежде всего. Просят прикрыть. Приказывают, в смысле.

– У кого нет опыта ночных полетов?

Толик и еще два парня из 190-го, переглянувшись, выходят из строя. Правильно. Излишняя лихость суть кратчайший путь к бесполезной могиле.

– А ты, Костик? Ах да… – Хммм, быстро же позабыты мои ночные «хейнкели». – Вылетите позже. Как только рассветет. Командир звена – младший лейтенант Борисов.

Растет Толик. А ведь поначалу Саша пошустрее смотрелся и летал лучше. Судьба. Тот уже пусть и герой, но посмертно. Зато этот – живой и командир звена. Да и летать стал заметно поувереннее.

– Остальные – немедленно. Десантников сбрасывают километрах в пяти северо-восточнее Бяло-Подляски. С ТБ-3. Так что не заметить трудно. Лететь туда. Костик по готовности, остальные, как только, так сразу. Командиром, – улыбнулся, – ПОКА ЕЩЕ старший лейтенант Жидов. Задача одна – прикрыть бомберы. Любой ценой. Понятно? Любой! Проводить где-то километров на пятьдесят за Пинск… А в общем – по обстановке. Да, Костик, там моряки над твоей рацией колдуют, попробуй связаться. Будешь держать в курсе. Если получится… Да, лейтенант Малышев…

Напрягся. Чую, не к добру что-то. Действительно.

– Вас в Москву вызывают. Кажется, что-то насчет передового опыта. Наградят еще, надо думать. А то у вас скудновато как-то на груди… при ваших-то боевых делах. Ночью транспортник обещали пригнать. Но специального указания, чтобы уж очень беречь, не было, так что не взыщи. Сегодня – полный день. Боевой. Нужно, понимаешь?!

Понимаю. Да и, честно говоря, неохота в столицу. Боюсь, проколюсь где. Если не уже…

Подхожу к своей новой «птичке»… симпатичной – там и правда, помимо Коли, пара парней в бушлатах копошится. Один поднимается, с бычком папиросным в сверкнувших темнотою белым зубах, жмет руку:

– Кап-лей Костышев, можно Федя, пойдем, покажу, что и как…

Едва успев пробормотать что-то вроде «лнт Млшв мона Костик», взлетаю в кабину. Федя уже головой туда. Начинает инструктировать. Радиостанция. Как выяснилось, РСИ-3 называется. Нестандарт. В смысле, на И-16 такие не ставили. Обычно. У тех были 14 к и 15 к. Еще хуже. Видимо, самолетик и правда командирский был, а бывший владелец добыл и впендюрил себе – по блату – такое вот устройство. Впрочем, насколько помню, и эта не сахар. По Феде, получается, дальность связи до 150 км. В телефонном режиме. Но это если повезет. А вообще-то настройка легко сбивалась, насколько помню, да и при работающем двигателе прием был практически невозможен. Из-за преотвратного экранирования. Шлемофон, значитца, прилагается. Презент от флота. Гран мерси. Штекер… Вот сюда. Тангента…

Из кабины быстренько устанавливаю связь с флотскими. Откат нормальный. Слышно вполне прилично – будто в ухо кто-то нашептывает… ласково так – девушка там. Мой позывной – «Маленький». Узнаю, кто придумал, – убью. Ежели доживу, разумеется. Ее – «Ласточка». Чудненько. Запускаю движок – и словно стаю металлических шмелей запустили. Прям в черепушку. Шум, гул, треск – и Ласточку едва-едва слышно. Понять, что сказать пытается, почти невозможно. Только догадаться. Можно. И то с трудом. В общем, дело ясное. Что дело темное. Сообщив напоследок Ласточке, сколь разнообразные чувства вызывает в юном организме моем восхитительно женственный тембр ее замечательного голоска, получив в ответ новую порцию невнятного бормотания под треск и шипение, выдергиваю штекер. В общем, состояние дел со связью у ВВС РККА в дальнейших комментариях не нуждается. Цензурных, во всяком случае. С ней хорошо, но без нее, однако, лучше. Гораздо. Если что, подрублюсь, впрочем. Может, услышит… Ласточка. «Чайки» уже уревели на запад – теперь мне.

После взлета в муках убираю шасси. К хорошему привыкаешь быстро и легко. Отвыкаешь – трудно. Такая вот диалектика… Уф-ф-ф, наконец… Блин! Шустро ухожу в антрацитовое небо с блестками звездей. В набор не шибко – до места киломеров сто пятьдесят с гаком, штатные три км всяко наберу. Важнее до рассвета успеть. Да и горючку. Поберечь надо. Бы. Для боя. Которому – чует сердце – всенепременно быть…