В Эфире. Дилогия (СИ) - Гарцевич Евгений Александрович

Он по очереди представил членов команды. И начал с девушки‑мулатки:

– Третья, позывной Родригес. Наша поддержка из племени Мирикина.

Она была красивая, стройная, но чересчур боевая и перекачанная, на мой вкус. Кого‑то она мне напоминала – вроде видел в кино похожую. Доспех у нее, как и у всех остальных, был из плотной кожи, облегающий, с нашивкой на спине: «Первые люди». Родригес кивнула мне без улыбки, одновременно двинув локтем соседа, который шепотом отпустил какую‑то шутку про ее задницу.

– Пятая, она же Фифти, пришла к нам от Листолазов.

Вождь указал на вторую девушку в отряде. Эта мне понравилась больше – зеленые глаза, веснушки. Она подмигнула, улыбнулась, а потом провела языком по губам. И все бы ничего, если бы язык не оказался раздвоен. Представление она завершила облизыванием кинжала. Вообще, кинжалов у нее было полно – метательные на перевязи, крепившейся на торсе крест‑накрест, и еще несколько на поясе. Надо думать, и в каждом сапоге имелась парочка запасных, но под столом было не разглядеть.

– Седьмой, он же Топор из племени Краснолобых.

За столом никто не отреагировал, и пришлось определять Седьмого по двум топорам за спиной. Сидел он спиной ко мне, но так и не повернулся. И только после того, как Вождь легонько пнул его по ноге, нехотя поднял руку.

– Восьмой, просто Восьмой.

Этого я, честно говоря, назвал бы скорее восьмитонником. Таких крупных аборигенов я еще не встречал – даже орки с троллями ему уступали. Но лицо он имел приятное, и сам был не жирный, а равномерно накачанный, похожий чем‑то на варвара из фан‑клуба Конана на Теллусе, только с аврорианским налетом – глаза чуть сужены, а в длинные волосы вплетены перья. Он не встал, но отсалютовал мне кружкой пива, которую держал двумя пальцами.

– Одиннадцатый, он же Барабан из племени Коати.

Парень, только что получивший тычок от Родригес, поднялся, изобразил некое танцевальное па в стиле «лунной походки» и, выхватив два револьвера, сделал вид, будто палит вокруг. После чего подул на стволы, приподнял край несуществующей шляпы и сел обратно.

Я всем кивал и улыбался, а Барабану отсалютовал двумя пальцами от брови – поприветствовал, типа, брата‑стрелка. Затем кивнул на соседний стол и вопросительно посмотрел на Вождя – а там кто? Вождь, как показалось, вздрогнул и пояснил без энтузиазма:

– Десятый, он же Часовой из племени Шепот ветра. Ты к нему близко не подходи, окей? Он видит только ауры приона. Что‑то типа твоего темного зрения, но у него всегда так.

Услышав название племени, которое недавно упоминалось в связи с копьем, я ощутил азарт. Может, помогут починить сломанное оружие Тиутококана? Все‑таки свои люди, могли бы договориться с гранд‑мастером – тамошним кузнецом, который это копье и сделал…

Но когда Часовой, подняв голову, откинул капюшон, просить у него что‑либо мне резко расхотелось. Татуировка вокруг глаз у него складывалась в почти такой же узор, как и у меня, вот только сами глаза без белков и век были как черные зеркала, в которых отражались маленькие огоньки наших аур.Я не поленился, обернулся на первый стол и на миг врубил темное зрение – и чуть не ослеп. Тяжело ему, наверное, бедняге. Я бы не то что за другой стол – в другую деревню от нас ушел бы…

Вождь попросил трактирщика принести мне стул. Мы быстро обсудили план действий, а дальше (благо время еще было) начались разговоры за реальную смерть и виртуальную жизнь. Я повторил свою байку про случайный передоз, а в ответ выслушал шесть чужих историй. Причем три из них рассказал Барабан – за себя, Восьмого и Десятого.

Я смотрел на этих людей и не понимал. Вроде бы они мне союзники, попавшие в сходную ситуацию, – но при этом полные психи, судя по их рассказам. Реально какой‑то отряд самоубийц. Меня‑то никто не спросил тогда, нужна ли мне необратимая оцифровка, а эти специально легли под виртуальный нож. Чуть ли не наперегонки бежали, ненавидя реальную жизнь.

Я не стал рассказывать им о своих планах по возвращению настоящего тела. Вдруг еще помогать откажутся? Вождь и так косится, не понимая, почему я не рвусь вступать к нему в клан…

В остальном же они мне нравились. И грозный внешний вид впечатлял, и игра в спецназ щекотала нервы: «Первый, первый, я четвертый…» Аврорианские котики, как пошутил Барабан. Боевая экипировка – на вид киношная, но от этого не менее эффективная с учетом местных условий.

Мне было спокойно с ними, хоть я и ожидаемо оказался самым слабым по уровню. Их сила была не только в оружии и прокачке, но и в единстве. Зайди сейчас в таверну хоть весь отряд Танаки плюс Райпер со своими бойцами, тут бы эти гости и полегли.

Впрочем, сейчас противник просто не дошел бы сюда – вокруг деревни стояло плотное кольцо из вылеченных прокаженных неписей. Вождю они были преданы всем своим искусственным интеллектом до последней строчки кода.

Они и пошли первыми в атаку, когда мы согласовали план.

***

Задача первой волны состояла в том, чтобы припугнуть хозяев фермы и вынудить их вызвать подкрепление. Вождь не гнал неписей на убой и не устраивал штурм. Приказал только сразу же завалить бойцов на вышках, чтобы не было сюрпризов.

Охрана фермы оценила ситуацию быстро и отступила внутрь ангара, забаррикадировав дверь.

Именно этого мы и добивались. Хотя перед боем некоторые из наших рассуждали в том смысле, что проще было бы перебить всех врагов на улице. Тем более что проблем с инвизом мы не имели. Фифти с Топором предлагали вырезать охрану по‑тихому, а потом уже грабить ферму и ждать Танаку. Тот, правда, при таком раскладе мог бы решить, что ничего уже не спасти и нет смысла приезжать. Поэтому мы в итоге сделали ставку именно на осаду – ведь пока ферма держится, ее точно придут спасать, причем как можно быстрее.

Вождь постучал в закрытые ворота, поржал в голос над парой стрел, выпущенных вслепую из вентиляционного окошка, и выступил с длиннющим монологом об угнетаемых туземцах. Мы тянули время. Наконец Часовой, опираясь на руку Родригес, подошел к воротам и сказал:

– Хватит. Все, кто мог бы прислушаться, ушли вниз. А те, кто нас ждет за дверью, слушать не будут.

– Окей, приступаем.

Вождь начал раздавать команды. Фифти с крупным отрядом НПС отправилась караулить стелу возрождения, чтобы встретить стражников с вышек, готовых вернуться в бой. Родригес отвела Часового чуть назад. Восьмой встал напротив ворот, а Седьмой с Одиннадцатым – по бокам от них. Меня Вождь оттолкнул в сторону – не мешайся, мол, без тебя справимся. Потом он вдохнул поглубже, готовясь что‑то сказать. Я ожидал команд в духе: «Оскар, Майк, Танго – на двенадцать. Виски, Фокстрот – бла‑бла‑бла…Но Вождь меня удивил:

– Валим всех.

Подготовку к основному удару начал Часовой. Из его раскрытых ладоней потянулись две черные ленты, воткнулись в спину Восьмого и затрепетали, будто по ним текла жидкость. Восьмой дернулся и развел руки в стороны. Прион, бежавший по лентам, перекинулся со спины на шею и руки. В местах, где он покрывал татуировки, вспыхивали черные искорки. Доспехи заблестели в отсветах факелов, будто бойца с ног до головы облили машинным маслом.

Восьмой повел головой, как во время разминки. А затем резко свел руки, ударив кулаками друг о друга.

Пленка на его теле взорвалась тысячью мелких брызг. Те разлетелись вокруг и замерли в метре от него, сформировав ячеистый купол. Тем временем Одиннадцатый быстро уложил вдоль ворот прямоугольные черные бруски – прионовую взрывчатку – и отскочил в сторону.

А потом рвануло.

Причем рвануло совсем не так, как я ожидал.

Я не услышал грохота – и в первый момент решил даже, что оглох. Но нет, слух не пострадал, контузии не было, просто все происходило беззвучно. Створки ворот вдруг съежились и схлопнулись в точку, словно их поглотил миниатюрный аналог черной дыры. Это выглядело так фантастично, что я с трудом поверил своим глазам.

Но тишина продлилась недолго. Восьмой взревел и бросился внутрь ангара. Через мгновение, правда, вылетел обратно, чуть не сбив с ног Десятого и проехавшись спиной по земле. Остановило его лишь дерево, в которое он уткнулся.