Ключи Пандоры - Георгий Ланской

— Я горжусь! — кивнула Юля, но ее тон был безрадостным. — Наверное! Одного не могу понять: почему они убили Максима? Он оказался свидетелем чего-то противозаконного?

Кирилл помолчал, а затем нехотя признался:

— А вот не знаем пока! Не колются они! Ни Воронин, ни бабы его, ни Градов, ни Лебедев. Отрицают. Не видели, мол, не слышали, не трогали. Ну, ничего, расколем!

— А что с участковым? Подтвердилось?

Миронов помрачнел.

— Тут пока — темный лес. Бандиты никаких отпечатков в опорном пункте не оставили, свидетелей того, что они туда заходили, не нашлось. Тем более никто не видел, как они грузили убитого в машину. И главное, пока не найдено тело, к ним никаких претензий! А труп, сама понимаешь, искать в тайге, что иголку в стоге сена!

— Понятно! — вздохнула Юля. — Мои слова не доказательство! Но отсутствие свидетелей только подтверждает, что в Каменном Броде не все благополучно! Почему полицию это не насторожило?

Майор глянул на нее исподлобья.

— В любом случае, эти твари будут держаться до последнего. Убийство сотрудника полиции тянет на пожизненное, и потому доказательства должны быть очень убедительными, иначе дело развалится в суде!

— Но почему участковый написал рапорт, хотя бы скажешь?

— А тебе это зачем? — рассердился Миронов. — Мало тебе синяков и шишек? Учти, узнаю, что снова в Каменный Брод сунешься, тебе не сдобровать! И Зернова больше не напрягай! Он из-за тебя чуть инфаркт не заработал!

— Но отблагодарить я его могу? — сверкнула глазами Юля. — Я ведь его тюхой считала, а он вон каким молодцом оказался!

— Мы тут все молодцы! — буркнул Миронов и катнул ладонью по столу пузырек из-под пенициллина, отчего-то валявшийся на его столе.

Юля улыбнулась.

— Кирилл, ты что, заболел?

— Почему заболел? — опешил майор, затем, видно, понял и буркнул: — Накаркаешь, голуба моя! Тут такое завертелось, что и заболеешь, и тебе ведерную клизму с гвоздями вставят.

Он выдвинул ящик стола и бросил туда пузырек. Юля проводила его взглядом.

— Такое завертелось? Что именно?

— Все тебе расскажи! — отмахнулся майор. — Много чести! Иди, а!

Юля поправила очки и поднялась. Кирилл тоже встал и пошел ее провожать. Волна раздражения утихла, и он вдруг почувствовал признательность к этой отважной девушке, которая едва не погибла, но на самом деле крепко помогла полиции.

— Я очень прошу, — сурово сказал он, — не лезь больше никуда! Успокойся, наконец! Отдышись перед приездом мужа!

— А куда еще лезть? — В ее голосе явственно прозвучала тоска. — Я столько над всем этим думала, что голова распухла. Выходит, дело в том проклятом самолете. А раз так, правды мы никогда не узнаем! И убийцы Максима никогда не будут найдены!

— Оно тебе надо? — фыркнул Миронов. — Парня все равно не поднимешь!

Но она не поддержала его тона.

— Надо! Столько народу погибло! Я хочу знать почему.

Правда, последнюю фразу майор не услышал, потому что Юля произнесла ее про себя.

Глава 7

К полудню солнце расплавило асфальт, и каблуки Даши стали проваливаться в него, как в масло. Она начала ныть, что устала и вообще им совершенно не нужно таскаться по Москве, чтобы сбить возможных преследователей со следа.

— Мы от них давно уже оторвались, если за нами кто-то и ходил, — жалобно сказала она. — А если ходят до сих пор, то мне все равно. Я устала и хочу куда-нибудь присесть!

Никита послушно притормозил и, оглядевшись, быстро затянул Дашу под навес уличного кафе, в спасительную тень. В кафе было полно потного и красного от жары народа, лениво поглощавшего ледяную газировку и пиво.

Получив банку с холодным зеленым чаем, Даша ненадолго затихла.

Однако Никита даже не притронулся к напитку. Он нервно терзал салфетку, пытался сложить из нее то ли лягушку, то ли кораблик. Даша внимательно наблюдала: получится или нет?

Но получалось скверно. Салфетка не слушалась, конструкция разваливалась под пальцами. Наконец Никита раздраженно скатал салфетку и поднял глаза на Дашу.

— Не переживай! — прошептала она. — Все будет хорошо!

— Я не переживаю! — буркнул он, но, конечно же, соврал.

— Сколько у нас осталось времени? — спросила она.

— Три часа.

Три часа! Скоро, при удачном раскладе, он исчезнет из ее жизни, возможно навсегда, оставив воспоминания и новые, непривычные ощущения. Она внезапно поймала себя на мысли, что не знает его фамилии, телефона и даже города, откуда он родом.

Никита уедет и все забудет.

Ну нет!

Даша решительно поднялась. Никита вскинул на нее удивленный взгляд.

— Поехали ко мне! — твердо сказала она. — У нас в запасе целых три часа! До дома недалеко, и я хочу, чтобы мы провели их… С пользой!

И потянула его за руку. А он подчинился.

В метро они не проронили ни слова. Даша просидела несколько станций, положив голову ему на плечо, пытаясь уверить себя, что не все так уж и плохо. Ведь мужчины, если верить глянцевому чтиву, не ложатся в постель, если им не нравится женщина. А к той, что стала близкой в минуту опасности, возвращаются снова и снова, как австралийские бумеранги. Когда поезд влетел в темный тоннель, Даша взглянула на отражение в стекле напротив и поняла, что не ошиблась. Никита смотрел на нее неотрывно, хотя и очень-очень печально…

Раздеваться они начали еще в прихожей, так что путь до ванной был устлан одеждой, сброшенной впопыхах. В душевой кабинке они целовались до одури под прохладными струями. Но там было тесно и неудобно. В любовном пылу они едва не разнесли кабинку, залили водой пол, что-то уронили, рассыпали, но ни Даша, ни Никита даже не заметили, что именно…

До кровати они не дошли. Упали на диван в гостиной. Даша обхватила его ногами. Она царапалась и кусалась, как дикая кошка, но Никита тоже совсем потерял голову. В этом порыве, в этом слиянии он словно выпустил из клетки животные инстинкты предков, рычал, терзал губами и, подхватив под ягодицы, казалось, готов был пронзить насквозь ее тело. Какая там нежность, какие ласки? В этой страсти, когда мир взрывается, как вулкан, и рушится, и заливает все вокруг раскаленной лавой, не было ничего человеческого, а только отчаяние перед последним, возможно смертельным, рывком. Поэтому и пик наслаждения, которого они достигли одновременно, больше походил на вспышку сверхновой — ослепительный и мучительно-сладостный, который, казалось, выворачивал наизнанку, а сердце билось, как зверь в ловушке…

Затем они перебрались на кровать, и все повторилось снова, но уже спокойнее, да и ощущения на сей раз были не столь сокрушительными.