Путешествие в страну смерти - Барбара Хэмбли

— Пошли!

Гелге Курт не дотронулся до Чарльза, он даже не двинулся, но Эрнчестер вздрогнул. Поднялся и последовал за хозяином. Оба вампира бесшумно скользнули вверх по лестнице.

Кароли пересек двор, держа пистолет наготове. Когда он ступит на первую ступеньку лестницы, Эшера от него будут отделять три длинных шага — самое подходящее расстояние, чтобы успеть получить пулю в грудь. Джеймс подумывал уже, не бросить ли ему куда-нибудь в сторону ключ, чтобы звон заставил венгра обернуться, когда кто-то окликнул из арки:

— Мистер Кароли!

Если бы не семнадцать полных неожиданностей лет на службе ее величества, Эшер бы замер на секунду, пережив смятение и шок: Лидия??? — и драгоценная секунда была бы потеряна. Он уже знал, что это ее голос, делая два длинных шага и обрушивая алебарду на шею Кароли. Лезвие легло плашмя, австрияк обернулся, пуля выщербила штукатурку за спиной Эшера. Джеймс повторил удар — и опять неточно. Осиновое древко угодило Кароли в висок.

Барон опрокинулся навзничь и, выронив револьвер, ухватился за древко алебарды. Каждый тянул оружие на себя — и тут появилась Лидия (вне всякого сомнения — Лидия!) с тяжелым бронзовым подсвечником в руке, который она изо всех сил опустила на позвоночник венгра. Тот охнул, согнулся, и Эшер, ударив его для верности ногой под ребра, нагнулся и подобрал револьвер. Лидия тем временем отпрянула на безопасное расстояние и стояла теперь, тяжело дыша. Рыжие волосы ее были растрепаны, и она напоминала взъерошенную русалку в рваном вечернем платье и длинных оперных перчатках. На шее мерцала серебряная цепочка.

Кароли перевернулся на спину, задыхаясь, поднял руки:

— Мой дорогой доктор Эшер… — Отсветы огня, рвущегося из окон византийского дворца, проникали во двор через арку. — Вы ведь и сами знаете, что не станете в меня стрелять… — Он произнес это почти с удивлением. Выражение лица его было как тогда, на вокзале, откуда Джеймса уводили при нем в венскую тюрьму.

Это была игра. Большая Игра.

Барон был одет, как рабочий, и весь перемазан кровью и грязью. Темные волосы липли ко лбу. И все же держался он так, словно на нем и сейчас гусарский мундир.

«Он пуст, — сказал Олюмсиз-бей. — У него ничего нет внутри…»

— Это дурачье сломало холодильную установку, — сообщил Кароли. — Я слышал, как они там задыхались внизу. Усыпальница заполнена аммиаком, лестница — тоже. Но я знаю другой путь.

— Это правда? — спросил Эшер.

Лидия кивнула. В отсветах пожара волосы ее казались особенно рыжими, стекла очков отражали пламя.

— Мы еле прошли там — Исидро и я. Он закрыл мне лицо своим плащом… — Взгляд ее остановился на том, что лежало на первых ступенях лестницы, — и Лидия замолчала.

— Вам не выбраться наружу без моей помощи. — Кароли позволил себе немного опустить руки. — Скажу больше: судя по вашему виду, вам вообще никуда отсюда не выбраться. Толпа уже убила двух слуг Бея. Мы видели их тела в переулке. Вас тоже примут за кого-нибудь из них.

— А вас нет?

Он сделал удивленные глаза.

— Кого? Меня? Ну, вы плохо меня знаете.

— Это он поднял мятеж, — тихо сказала Лидия. — Вместе с чужаком.

— Какая чепуха, мадам! Армяне только и ждали повода к новому восстанию. — Барон повернулся к Эшеру с кривой ухмылкой. — Патовое положение, как видите. И соображайте быстрее, а то через несколько минут будет поздно. По крайней мере я смогу спасти вашу жизнь и, что еще важнее, жизнь вашей жены.

Эшер сознавал, что Кароли прав. С каждым мгновением ему становилось все хуже и хуже: ребра пронзала боль, руки и ноги холодели. Страшно было подумать, что толпа может сделать с Лидией…

— Идемте. — Кароли протянул ему руку. — Будем считать это временным оборонительным союзом. Наши державы поступали так сплошь и рядом. Вы ведь не можете обвинить меня ни в чем таком, чего бы не совершали сами. Вы делали то же, что и я, причем по тем же самым причинам.

— Да, — сказал Эшер и снова увидел ту парижскую шлюху и нищего, которым он тогда не помог, Крамера, засмеявшегося, услышав, что неплохо бы ему разжиться серебряным распятием в Нотр-Дам; изуродованное тело чеха-проводника; Фэйрпорта, умирающего во дворе своей горящей лечебницы. И наконец — неверящие, непонимающие глаза Жана ван дер Плаца. Мир для Джеймса съежился до размеров красивого мужественного лица Игнаца Кароли. Как? Неужели всего три недели назад он увидел это лицо на вокзале Черинг-Кросс?…

— Да, — сказал Эшер. — Вы правы. Потому-то я все и бросил.

И он выстрелил Кароли в голову.

Ему почудилось, что Лидия оказалась рядом чуть ли не в момент выстрела. Она схватила его за руки — и ребра снова пронзила боль. Эшер пошатнулся, уткнувшись губами в лицо жены:

— Лидия…

— Господи, Джейми…

Ему показалось нелепым спрашивать о том, как она здесь очутилась. «Исидро», — подумал Джеймс. Лидия отстранилась и подбежала к простертому на ступенях вампиру.

— Симон…

Скелетоподобная рука шевельнулась.

— За ними… Поспешите за ними… За Чарльзом и чужаком.

— Вы…

— Со мной все будет в порядке…

Она уже отрывала жгут от его залитой кровью рубашки, явно собираясь делать перевязку.

— Не будьте смешным, вы не можете…

— Пуля прошла навылет… Какое-то время я буду болеть… серебро… жжет… — Вампир поднял голову, откинул длинные волосы с окровавленного лица. Эшер взглянул — и ужаснулся. Определенно, год назад дон Симон выглядел по-другому. — Идите… — Он зажал рану, сквозь тонкие пальцы выдавилась кровь. — Оба должны умереть. И человек, и вампир, с которым он заключил сделку. Это придется сделать вам, сударыня, — еще тише добавил дон Симон. — Ради этого я и пришел сюда с вами…

Эшер подобрался к ближайшей арке, где было светлее, и проверил барабан револьвера. Осталось четыре патрона, все пули — серебряные. Хотел сказать Лидии: «Останься с ним», — но крики и грохот грянули совсем рядом. Обезумевшая толпа приближалась. Поэтому Джеймс сказал:

— Иди за мной.

Однако лестницу он сумел одолеть лишь с помощью Лидии.

В коридоре пахло кровью и падалью — как на бойне. Дверь в бывшую тюрьму Эшера была открыта, и он ступил через порог, опираясь на плечо жены и держа револьвер наготове.

В помещении стояла тишина. Несколько уцелевших ламп бросали отсветы на клейкие черные лужи.

Кровь пропитала ковры, она стекала в плавящийся лед; ею были забрызганы стены и диван. Пытаясь унять сердцебиение и накатывающую дурноту, Эшер сделал еще один шаг к месту недавней битвы.

То, что лежало в луже крови подобно поверженному дракону, было еще недавно Олюмсиз-беем. При таком освещении Эшер не мог рассмотреть все подробно, но, кажется, горло Мастера было вырвано, а внутренности лежали вперемешку с намокшим шелком одеяния. В трепетном тусклом свете глаза его казались живыми. В руке он все еще сжимал черный от крови кинжал с серебряным лезвием. Чуть поодаль лежал Эрнчестер. Сквозь прорехи в располосованном пальто чернели страшные дымящиеся раны, несомненно, нанесенные кинжалом Бея.