Дорожная карта шоураннера - Нейл Ландау

Н.Л.: В общем, палка всегда о двух концах.

М.К.: Верно. Вот почему приятно рассказывать эти истории. Реакция: отчасти вы ее можете предсказать, а отчасти – нет.

Н.Л.: Я хочу обсудить с вами некоторые сюжетные приемы, использованные в истории. У вас есть ящик с дневником отца Эмили. Есть двойной знак бесконечности. Есть закадровый текст и флэшбэки. Задумывали ли вы все это с самого начала? Собирались ли использовать закадровый текст? Она называет ящик и дневники «дорожной картой мести», но получается все совсем не так, как она ожидала.

М.К.: Мы задумали это все с самого начала. Драмы со сквозным сюжетом в нынешнюю эпоху довольно сложны для восприятия с ходу, особенно на эфирном телевидении: зрители просто устают, и сериал закрывают. Но если вы работаете над кабельным сериалом, то верите, что его не закроют, так что можно рассказывать историю медленнее. Вы верите, что вам дадут второй сезон. Поклонники этого жанра обычно предпочитают кабельное телевидение, а не эфирное, от которого могут устать. Так что я хотел, чтобы некоторые аспекты сериала не были тесно переплетены с повествованием. Плюс, поскольку сейчас столько доступных форматов, пропущенное можно наверстать. Я хотел, чтобы каждая серия была более или менее самодостаточной. По крайней мере, вначале. Когда я начинаю с закадрового текста Эмили, она рассказывает нам, что произошло, от лица маленькой девочки, и мы понимаем, что это не история о прощении. Она рассказывает о том, что уже произошло; она – рассказчик. Закадровый текст писать едва ли не тяжелее всего. Он занимает больше всего времени и больше всего раздражает, и я обычно переписываю его вплоть до самого выхода в эфир. Иногда он не вписывается в картинку, для которой вы его предназначили. Отличный тому пример – серия «Печаль», в которой умер пес Сэмми: я дописал закадровый текст буквально перед финальным монтажом и очень сильно рисковал. Что же касается других приемов… Двойной знак бесконечности – это просто символ эмоциональной связи с тем, что Эмили потеряла. Мне кажется, что, если не напоминать зрителям о ее потерях, они могут подумать, что это просто какая-то неуправляемая психопатка. Вот почему мы показываем зрителям детский дом и взрослых, которые врали ей: чтобы одновременно продемонстрировать, насколько добрыми и чистыми у нее были отношения с отцом. А еще у нее нет матери – до этого мы, несомненно, доберемся во втором сезоне.

Н.Л.: В сериале есть загадка, связанная с прошлым, ее отцом и Викторией. Есть и главный вопрос: сумеет ли она завершить свою месть и поймают ли ее? Откровение о ее матери стало важной частью клиффхэнгера в первом сезоне.

М.К.: Это важно. Мне кажется, нужно пытаться удивить и зрителей, и себя, но при этом необходимо убедиться, что все имеет четкие корни в основной истории. Когда у вас единственный главный персонаж с совершенно четко поставленной целью (Эмили), нужно, чтобы она двигала сюжет вперед, а не просто плыла по течению. Вы хотите, чтобы она сидела на водительском месте, но при этом чтобы она пару раз отвлеклась. Один из сложнейших навыков, которые мне пришлось освоить как телесценаристу, – умение сохранять активность главного героя. Мне кажется, это трудная задача для всех нас. А сейчас у меня много сильных персонажей, от Виктории до Конрада (Генри Черны). У всех них очень специфические и сильные замыслы, и никто из актеров (да и я сам) не хочет расставаться ни с властью, ни с возможностью претворять в жизнь свои замыслы.

Н.Л.: Виктория полностью воплощает свои планы мести в жизнь.

М.К.: Да, и это мы тоже задумывали. У Виктории очень богатая и практически незатронутая нами предыстория, в которую мы еще не углублялись, но обязательно это сделаем. Поймем, как она стала такой, какая есть. Во втором сезоне зрители узнают, что произошло со взорвавшимся самолетом и… нет, не хочу портить вам сюрприз.

Н.Л.: То есть она была в самолете, но, очевидно, не умерла.

М.К.: Она была в самолете. Зрители видели, как она туда села, но во втором сезоне они узнают, что она запланировала примерно то же самое, что и Эмили: выбросить старую жизнь и начать новую с чистого листа. Естественно, она не предвидела, что ее дочь Шарлотта (Криста Аллен) накачается наркотиками и ей понадобится ее помощь. Но я вам вот что скажу: когда вы вернетесь ко второму сезону, Виктория будет уже восемь недель мертва, причем никто не будет об этом знать.

Н.Л.: Я хотел поговорить с вами о темпе повествования, клиффхэнгерах и о том, какую часть сюжета вы выдаете в один прием. Как вы определяете темп, чтобы не «сжечь» сюжет слишком быстро?

М.К.: Я очень рано принял решение быстро «сжечь» сюжет. В основном я работал над драматическими сериалами, и я большой поклонник дневных мыльных опер. Я даже взял в штат человека, долго работавшего над сериалом «Одна жизнь, чтобы жить». Мне кажется, в этом сезоне я кое-что замедлю в эмоциональном плане. Сюжет будет развиваться не так быстро, потому что, если выложить сразу все козыри, это будет выглядеть смешно.

Н.Л.: Мне кажется, эмоциональный отклик на сериал появляется тогда, когда он ярче всего «горит».

М.К.: Я «сжег» хренову тонну сюжета в прошлом году, причем умышленно; в первых нескольких сериях второго сезона будет немало сюрпризов; для меня это наследие первого сезона, с которым необходимо покончить. Я чувствую, словно вот-вот налетит гигантская волна и смоет с берега все, так что придется строить с нуля. Но мы сделали выбор и буквально спрыгнули с той «скалы», на которой висели. Я видел, как люди так делали, и от них оставалось только мокрое место. Нам же повезло. Мы приняли достаточно мер безопасности, которых не хватало многим другим сериалам: у нас очень сильный злодей и очень сильный главный герой. Сила этих двух персонажей в том, что они не ангелы, но и не демоны, да и все персонажи, окружающие их, тоже далеко не плоские. Мы сумели сделать зрителей неравнодушными к каждому персонажу. Не все большие открытия относились к главной героине, они могли быть связаны с Викторией и ее дочерью или Ноланом (Россом, актер – Габриэль Манн), так что нам действительно очень повезло с по-настоящему увлекательными персонажами, и до смешного не дошло.

Н.Л.: Все очень умно и вместе с тем эмоционально. На каком этапе появился Нолан Росс? Мне представляется, что Эмили требовался человек, собеседник, которому можно доверить свой секрет. Человек, обладающий властью, как инсайдер из Хэмптонса, которого она могла считать союзником. Расскажите мне подробнее о происхождении Нолана.

М.К.: Сначала я считал, что он восполняет то, чего недостает в сериале, как вы и сказали, так что начну с этого. Я считаю Эмили и Нолана во многих смыслах братом и сестрой. Был человек, которого они оба могли считать отцом, Дэвид Кларк (Джеймс Таппер). Я задумался, как заставить зрителей установить эмоциональную связь с этой девушкой, если никто больше не может или не хочет с ней связываться. Несмотря на всю ее колючесть, Нолан появился именно из-за этой потребности: нам нужен был «эмоциональный гид», объясняющий, почему необходимо переживать за Эмили Торн. Девушка, читающая дневник отца или с тоской рассматривающая его фотографию, – этого недостаточно. Кто-то должен был видеть ее настоящие эмоции, видеть правду о ней и предательстве, причем это должен быть кто-то извне – тот, кто сам ощущает нечто подобное. Он быстро превратился в «Робина» для нашего «Бэтмена в юбке» (по крайней мере, если говорить об их проделках), но вот в эмоциональном плане он ей словно брат, и я считал, что он необходим для привлечения аудитории.

Н.Л.: «Месть» – это пятиактный или шестиактный сериал?

М.К.: Шестиактный. Я всегда считаю первый акт тизером, подготовкой к реальному началу серии, поскольку все-таки немного старомоден. Я бы скорее назвал это «тизер плюс пять актов». Нас просят придумывать по пять или шесть клиффхэнгеров на серию. Пять клиффхэнгеров, чтобы зрители продолжали смотреть сериал после перерыва на рекламу, и шестой – чтобы смотрели еще и на следующей неделе. Для такого сериала это очень тяжело.

Н.Л.: В общем, у вас есть как минимум сюжеты А, В и С, потому что вам, по сути, приходится обслуживать три семьи. Истории о синих воротничках, о Грейсонах и об Эмили.

М.К.: У нас девять персонажей, о которых мы что-то должны рассказывать каждую неделю.

Н.Л.: Но что очень радует в пилотной серии, все совершенно ясно, несмотря на то что нас знакомят с огромным количеством персонажей. Я знаю, как это трудно. У вас есть сюжеты А, В, С и, может быть,

даже D, а также тематическое название для истории. Вы пытаетесь все это отслеживать?

М.К.: Всегда. Иногда трудно довести до конца все истории, и с одними это сделать удается успешнее, чем с другими. Финал сезона называется «Расплата», что очень подходит для всех. Скорее всего, мы вернемся в эфир серией под названием «Связанные», и мне очень нравится, что мы начнем с этого слова: я размышлял о нем в перерыве между съемками. Они все связаны друг с другом. Можно выбирать друзей, мужа или жену – людей, к которым вы сами себя привязываете, но нельзя выбрать мать или отца. Тем не менее вы с ними все равно связаны. Так что лично мне помогает, когда я начинаю с темы, хотя не всегда это происходит. Иногда тема от нас увиливает; мы понимаем, какая у нас тема, только когда начинаем структурировать сюжет и приходится кое-что менять. Впрочем, даже если у нас есть отличный план, я все равно оставляю за собой право передумать. И часто передумываю.