Таких не убивают - Кир Булычев

— Ты его убил? — Оказывается, Соня присела за шкафом, в углу. Это она спросила шепотом.

— Он бы меня кончил, — сказал Петрик. — Ну ладно, времени в обрез.

Он наставил пистолет на Лидочку.

— Слушай, Лидия Кирилловна, мне теперь терять совершенно нечего. Или я вырываюсь из этой страны, или мне конец. Ты понимаешь…

— Алик, — просила Соня, так и не поднимаясь с пола, — Аличка, Петрик, не надо.

— Чего не надо?

Соня не ответила, только ныла.

Петрик не обращал на нее внимания.

Он смотрел на Лидочку.

— Говори, где бабки. Иначе я стреляю. И это хуже, чем то, что хотел сделать с тобой мальчик Гоша. Я стреляю тебе в руку. Потом в другую…

— Деньги в шкатулке, в двойном дне. Я их случайно нашла. На кухне, на столе, — быстро заговорила Лида.

Лидочка поняла, что смертельно устала и ей ничего не нужно — ни денег, ни правды, ни торжества справедливости…

— Сонька, проверь, — приказал Петрик.

— Сейчас, — сказала Соня, поднимаясь, — сейчас, одну минутку.

Она поднялась, держась за стену, и так, перебирая рукой по стене, по шкафу, вышла на кухню.

— Переверни, — объяснила ей вслед Лидочка, — и потяни.

— Я не знаю, — откликнулась Соня, — не получается.

— Вставай, — приказал Лидочке Петрик, не опуская пистолета. — Покажешь ей, как надо.

Оказалось, что очень трудно подняться с постели, потому что вся одежда сбилась в какой-то клубок, Лидочка все же смогла оправить свитер. Она застеснялась поправлять колготки, и Петрик понял — сказал:

— Я на тебя не смотрю. Ты для меня все равно что говно коровье. Быстро!

Лидочка поверила, что это так и есть, — он не видел ничего, кроме денег.

— Отойдите, — сказала она. Петрик шагнул в сторону, освобождая ей проход. Лидочку шатнуло.

Она вышла на кухню. Юбка на ней была разорвана. Краем глаза в конце коридора она увидела лежащую груду одежды — это и был Гоша. Но туда не надо было смотреть.

На кухонном столе лежала опрокинутая кверху дном шкатулка, и Соня бессмысленно возила по ней ладонью.

Лидочка спиной почувствовала, что Петрик обернулся и смотрит ей вслед.

Лидочка уже привычно провела рукой по днищу шкатулки, и дно отъехало в сторону. Пачки долларов разбежались по столу.

— Ой! — пискнула Соня.

— Они, — сказал Петрик.

Он подошел к столу — для этого ему пришлось оттолкнуть Лидочку. Она отшатнулась от стола, и у нее мелькнула мысль — кинуться к окну, разбить его и закричать — может, он не посмеет выстрелить? А если посмеет?

— Сумку! — приказал Петрик.

Он стоял в двух шагах от Лидочки, но эти два шага были длинными, как стометровка, — никогда не достать, не выбить пистолет, ничего не сделать.

— А где? — спросила Соня.

Как всегда в моменты нервного напряжения, она покраснела, глаза наполнились слезами и распухли, по щечкам побежали синие жилки. Волосы прядями выбились из пучка и висели макаронами по обе стороны щекастого лица.

— В коридоре на тумбочке. И быстрее!

— Я понимаю, — сказала Соня, — я знаю, нам надо спешить.

Лидочка равнодушно и устало смотрела, как Петрик собирает деньги в пачку, потом он, видно, передумал класть их в сумку — понял, что пачки поместятся в карманах. Сонечка вошла с сумкой, и он сказал:

— Не надо, обойдусь!

— И что? — спросила Соня. Она вела себя, как автомат.

— Что будем делать с Лидией Кирилловной? — спросил Петрик.

Лида обернулась к нему и увидела, что на пальто спереди брызги крови, — попало, когда он убил Гошу.

— Ничего не надо делать! — попросила Соня.

— Дура. Через три минуты она будет в милиции.

— А она пообещает.

— Пообещает? — Петрик даже удивился. — Пообещаешь? — это уже относилось к Лидочке.

А ей было настолько все равно, настолько голова отказывалась работать, что она ответила:

— Нет, не обещаю.

— Вот видишь, — сказал Петрик. — Придется убирать.

— Ой, только не это, уже столько всего…

— Трупом больше, трупом меньше, — философски заметил Петрик.

— Давай ее запрем в комнату.

— Чтобы она выпрыгнула через окно?.. — Петрик почесал пистолетом за ухом, и Лидочка вдруг вознадеялась, что пистолет выстрелит. Ради торжества справедливости. Но пистолет не выстрелил.

— Ладно, — сказал Петрик, — я же не дикий. Только смотри, чтобы хуже не было. Вяжи ее к стулу.

Он сунул руку в сумку, достал оттуда большой рулон серой пластиковой липкой ленты, какой грузчики обматывают вещи при перевозке.

— Садись! — приказал Петрик. — Если не сядешь сразу — пристрелю. Ты же должна понимать!

И Лидочка поняла, что у Петрика в самом деле нет выхода. Он не может оставить ее на свободе.

Она села на стул.

— Руки назад! — приказал Петрик. Потом велел Соне: — Заматывай кисти. Как следует! Не в детские игры играешь.

Соня почему-то сказала:

— Извини, Лида.

Она ничего не ответила. Очень болели глаз и бедро — видно, вывихнула его, сопротивляясь Гоше.

Петрик положил пистолет на стол и сказал Соне:

— Давай сюда ленту.

Он начал мотать поверх повязки, сделанной Соней. Сразу руки стянуло так, что стало трудно шевелить пальцами.

— Вот так, — сказал Петрик. — Именно так. Теперь не брыкайся, а то пострадаешь.

Он был в отличном состоянии духа. И причина тому была раскрыта им тут же:

— Греют баксы, лежат на груди и греют.

Петрик опустился на корточки и принялся приматывать ноги Лидочки к ножкам стула. Соня принесла ему нож из кухни, чтобы не рвать, а резать ленту. Петрик мотал быстро и ловко. Лидочка ощутила себя частью стула — вот такой стул, состоящий из деревянной и мясной частей. Можно сесть и облокотиться.

— А теперь, — сказал Петрик, — последний штрих.

Он начал заматывать лентой и рот Лидочки. Она крутила головой, толкала ленту языком, чтобы оставить себе место перед губами — но Петрик оказался хитрее и сноровистее. Лидочка была закована абсолютно надежно и понимала, что в отличие от приключенческих романов, в которых героине обязательно удастся ослабить узы и скинуть оковы, ее положение безнадежно.

Петрик отступил на шаг. Он был доволен.

— Живи, — сказал он Лидочке. — И благодари меня. Ей-богу, на моем месте другой обязательно бы тебя пришил.

Соня сказала:

— Я боюсь одеваться, он там лежит.

Увидев, что Лидочка связана, она как бы сняла с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу — Лидочке ничего не угрожало.