Черные монахи пламени - Айзек Азимов

— Нет! — Резким толчком Санат заставил Порина отступить и сесть. От движения воздуха Пламя задрожало и яростно затрепетало. — Со мной все в порядке. Время идеализма, компромиссов, подхалимажа кончилось. Настало время силы! Нам выпало сражаться и, клянусь космосом, мы победим! — Он торопливо выбежал из помещения.

Прихрамывая, Порин поспешил за ним.

— Филипп!

В дверях он остановился, сраженный отчаянием. Дальше идти он не имел права. Пусть рухнут небеса, но кто-то должен охранять Пламя.

На что рассчитывал Филипп Санат? В измученном сознании Порина возникли видения той самой ночи, которая имела место пятьсот лет назад, когда легкомысленные слова, драка, стрельба разожгли над Землей пожар, затушенный под конец человеческой кровью.

Ту ночь Лоара Пол Кейн проводил в одиночестве. Внутренние помещения были пусты, голубоватая лампа на строгом столе являлась единственным освещением комнаты. Сухощавое лицо Кейна купалось в призрачном свете, подбородок покоился на сложенных руках.

Все это было прервано шумом. С грохотом распахнулась дверь, взъерошенный Рассел Тимбелл, стряхнув с себя руки полудюжины пытавшихся остановить его людей, ворвался в комнату. Смятенный и напуганный нашествием, Кейн ухватился рукой за горло, глаза его расширились от дурных предчувствий. Лицо — сплошной растерянный вопрос.

Тимбелл успокаивающе махнул рукой.

— Все в порядке, дайте только перевести дух. — Он с трудом отдышался, осторожно опустился в кресло и только затем продолжал: Мне случайно подвернулся ваш катализатор, Лоара Пол. И знаете, где? Здесь, на Земле, в Нью-Йорке, в полумиле от того места, где мы с вами находимся!

Лоара Пол Кейн, прищурившись, посмотрел на Тимбелла.

— Вы сошли с ума?

— Вовсе нет, как вы сейчас убедитесь. Я все расскажу, если не сочтете за труд зажечь еще пару ламп. В голубоватом освещении вы смотритесь, будто привидение.

Комната озарилась сиянием атомных светильников. Тимбелл начал рассказ.

— Мы с Ферни возвращались с собрания и как раз проходили возле Мемориала, когда это произошло, так что можете возблагодарить Провидение, что случай привел нас в нужное время на нужное место. Когда мы проходили мимо, из бокового прохода выскочил человек, прыгнул на мраморные ступени центральной лестницы и закричал: «Люди Земли!» Все повернулись и уставились на него, а вы знаете, сколько народу бывает в секторе Мемориала в одиннадцать часов. Не прошло и двух секунд, как он собрал вокруг себя толпу.

— Кто этот оратор и что он делал в Мемориале? Вы же знаете, сегодня ночь среды…

— Ну… — Тимбелл замолчал, прикидывая. — Хорошо, что вы напомнили. Получается, он один из двух Охранников. Он лоарист — тунику не спутаешь. И вдобавок, он не с Земли.

— Он носит желтую орбиту?

— Нет.

— Тогда я знаю, кто он такой. Молодой приятель Порина… Продолжайте.

— Он, значит, стоит! — Тимбелл воодушевился от собственного рассказа. — Стоит в футах двадцати над уровнем улицы. Вы даже представить себе не можете, какой выразительной фигурой он смотрелся в свете люкситов, озарявших его лицо. Внушительное впечатление, но не то, что от разных мускулистых атлетов. Скорее, он аскетического типа, если вы понимаете, о чем я. Бледное, худощавое лицо, сверкающие глаза, длинные каштановые волосы. И тут он заговорил. Описать это невозможно. Чтобы это понять, необходимо слышать самому. Он начал говорить толпе о замыслах ласинуков, бросая слова так, что меня в дрожь кинуло. Очевидно, он узнал о них из хороших источников, так как оказался знаком с подробностями. О них он и говорил! Он заставил прозвучать их реально и страшно. Он даже меня испугал ими. А толпа была загипнотизирована уже на второй фразе. Каждому все уши прожужжали о «ласинукской опасности», но тут они впервые прислушались к этому. Они и в самом деле слушали. Тут он принялся поносить ласинуков, прошелся по их зверствам, по их вероломству, по их преступлениям. Он смог найти такие слова, точно окунул их в мерзейшую грязь венерианских океанов. Каждый раз, когда он давал волю эпитетам, толпа начинала переминаться с ноги на ногу и отвечала ревом. Это становилось похожим на катехизес. «Позволим ли мы продолжаться этому?» — «Нет!» — «Будем ли мы сопротивляться?» — «До самого конца!» «Долой ласинуков!» — бросил он. — «Бей их!» — взвыли столпившиеся. И я вопил так же громко, как и все остальные, позабыв все на свете. Не знаю, сколько это продолжалось, но тут неподалеку появился ласинукский патруль. Толпа двинулась на него, подстрекаемая лоаристом. Вы когда-нибудь слышали, как воет толпа, жаждущая крови? Нет? Это самый ужасный звук, который можно вообразить. Патрульные тоже решили так, поскольку одного взгляда на то, что их поджидает впереди, оказалось достаточно, чтобы они развернулись и бросились наутек, спасая свои жизни, несмотря на то, что были при оружии. Толпа тем временем выросла до многих тысяч. Не прошло и двух минут, как завыли сирены тревоги — впервые за сотни лет. Тут я пришел в себя и пробился к лоаристу, который ни на мгновение не прерывал свою проповедь. Было ясно, что мы не можем позволить ему оказаться в лапах ласинуков. Потом пошла сплошная неразбериха. На нас двинулись эскадроны моторизованной полиции, но, как бы там ни было, мы с Ферни ухитрились улизнуть, прихватив с собой лоариста, и доставили его сюда. Сейчас он в наружном помещении, связанный и с кляпом во рту, чтобы вел себя тихо.

На протяжении последней половины рассказа Кейн нервно расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь, и слушал со все возрастающим вниманием. Крохотные капельки крови выступили на его нижней губе.

— Вы не думаете, что мятеж может выйти из-под нашего контроля? спросил он. — Преждевременная вспышка…

Тимбелл энергично замотал головой.

— Их уже разогнали. Стоило молодому человеку исчезнуть, и толпа утратила весь свой пыл.

— Убитых и раненых будет много, но… Ладно, пригласите своего юного смутьяна.

Кейн уселся за стол, придав лицу видимость спокойствия.

Филипп Санат выглядел не лучшим образом, когда преклонил колени перед Первосвященником. Его туника превратилась в лохмотья, лицо было разукрашено ссадинами и синяками, но пламя решительности по-прежнему ярко полыхало в неистовых глазах.

Рассел Тимбелл глядел на него, затаив дыхание, точно все еще длилась магия предшествовавшего часа.

Кейн ласково протянул руку.

— Я уже наслышан о твоей дикой выходке, мой мальчик. Что так сильно подействовало на тебя, что заставило столь глупо ринуться в бой? Это могло стоить тебе жизни, не говоря уж о жизнях тысяч других людей.