Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков - Мэри Шеффер

Я описал историю нашего с ней знакомства, чтобы Вы поняли: я хорошо ее знаю. Если Джулиет говорит да, — значит, да. Если нет, — значит, нет.

Всецело Ваш, Саймон Симплесс

17 февраля 1946 года

Дорогая Джулиет!

Ты ли это в последнем «Татлере» танцуешь румбу с Марком Рейнольдсом? Выглядишь сногсшибательно — почти так же сногсшибательно, как он, — но, по-моему, пока Сидни не увидел номер, тебе лучше переселиться в бомбоубежище.

Мое молчание, как ты догадываешься, можно купить парой пикантных подробностей.

Твоя Сьюзан

18 февраля 1946 года

Дорогая Сьюзан! Я все отрицаю.

С любовью, Джулиет

18 февраля 1946 года

Дорогая мисс Эштон!

Спасибо, что отнеслись к моему условию серьезно. На вчерашнем заседании клуба я рассказала о Вашей статье для «Таймс» и предложила желающим написать о прочитанных книгах и о том, какую радость доставляет им чтение.

Реакция оказалась настолько бурной, что Изоле Прибби, нашему парламентскому секретарю, пришлось призвать всех к порядку громким ударом молотка (впрочем, Изола вообще не стесняется им пользоваться). Думаю, Вы получите немало писем, и надеюсь, они помогут при создании статьи.

Вы уже знаете от Доуси, что наш клуб создало воображение нашей дорогой Элизабет Маккенна, чтобы немцы не арестовали тех, кто присутствовал у меня на ужине, — Доуси, Изолу, Эбена Рамси, Джона Букера, Уилла Тисби и саму Элизабет, благослови Господь ее быстрый ум и золотые уста.

Я, конечно, вначале пребывала в неведении. Едва все ушли, я поспешила в погреб припрятывать остатки пиршества. И о литературном клубе услышала лишь назавтра в семь утра. Элизабет влетела ко мне на кухню с вопросом:

— Сколько у вас всего книг?

Порядочно. Но Элизабет, оглядев шкаф, качнула головой:

— Надо еще. Слишком много садоводства. - Что ж, это моя страсть.

— Придумала! — воскликнула Элизабет. — Разберусь с комендатурой, и мы с вами пойдем в книжный магазин Фокса и скупим все, что там есть. Раз уж у нас книжный клуб, надо соответствовать.

Я все утро волновалась из-за комендатуры. Что, если их отправят в гернсийскую тюрьму? Или, кошмар из кошмаров, в концлагерь на континенте? Немецкое правосудие было настолько иррационально, что предугадать, какое наказание за каким преступлением последует, не представлялось возможным. Однако ничего страшного не произошло.

Прозвучит странно, но немцы, в некотором смысле, поощряли жителей Нормандских островов в их художественных и культурных занятиях. Целью было показать Британии, что немецкая оккупация — оккупация идеальная. Как они планировали донести сию информацию, неясно, поскольку телефонный и телеграфный кабели между Гернси и Лондоном перерезали в первый же день высадки германских войск в июне 1940 года. Но, какова бы ни была их логика, Нормандским островам поначалу везло больше, чем остальной завоеванной Европе.

В комендатуре моим друзьям велели заплатить небольшой штраф и предоставить список членов клуба. Комендант объявил, что и он большой любитель литературы, так нельзя ли ему вместе с офицерами-единомышленниками изредка присутствовать на заседаниях?

Элизабет заверила, что мы будем счастливы. Потом мы с ней и Эбеном сломя голову помчались к «Фоксу», набрали по охапке книг для новоявленного клуба и полетели обратно в особняк расставлять их по полкам. И лишь затем прогулочным шагом, с беспечным видом принялись обходить людей, сообщая, что вечером они должны зайти выбрать книгу. Очень тяжело было сдерживать нетерпение и останавливаться поболтать с каждым, когда хотелось поскорей все уладить! Время поджимало. Элизабет боялась, что комендант придет на следующее заседание — через две недели. (Он не пришел. За годы к нам лишь несколько раз забредали по одному немецкие офицеры, но уходили они в замешательстве и, к счастью, назад не возвращались).

Таково начало. Я знала всех членов клуба, но кое-кого не слишком хорошо. Доуси — свыше тридцати лет мой сосед, но мы никогда не обсуждали ничего, кроме погоды и сельского хозяйства. Изола — мой добрый друг, но Уилл Тисби — только знакомый, а с Джоном Букером знакомство шапочное, ведь он появился на острове недавно, одновременно с немцами. Нас объединила Элизабет, это она настояла, чтобы я пригласила всех на ужин. Без нее гернсийский клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков не появился бы на свет.

Вечером они пришли за книгами, и те, кто прежде держал в руках лишь Писание, каталоги семян и «Календарь свиновода», открыли для себя совсем иную литературу. Доуси нашел Чарльза Лэма, Изола — «Грозовой перевал». Я выбрала «Записки Пиквикского клуба» в надежде воспрянуть духом — и помогло.

Люди разошлись по домам читать. А после стали встречаться, вначале из страха перед комендантом, затем — для удовольствия. Не имея опыта посещения литературных клубов, мы выработали собственные правила. Каждый по очереди рассказывал о книге, которую прочел. Мы пытались оценивать их беспристрастно, однако из этого ничего не вышло, докладчику страстно хотелось увлечь слушателей, заставить срочно схватиться за полюбившуюся ему книгу. Если двое читали одно и то же, между ними иногда разгорался диспут — огромное развлечение. Мы читали, разговаривали о книгах, спорили до хрипоты и с каждым разом становились ближе и дороже друг другу. К нам постепенно присоединялись новые люди, и собрания сделались настолько яркими и оживленными, что мы временами забывали об ужасах внешнего мира. Встречи по-прежнему проходили раз в две недели.

Тому же, что в названии клуба фигурируют пироги из картофельных очистков, мы обязаны Уиллу Тисби. Немцы немцами, но он не собирался ходить ни на какие сборища, если там нечего поесть! Закуски вошли в программу. На Гернси тогда было мало сливочного масла и еще меньше муки, а сахар отсутствовал полностью. Уилл изобрел пирог из картошки: очистки для теста, пюре в начинку и немного давленой свеклы для сладости. Как правило, рецепты Уилла весьма сомнительны, но этот нам полюбился.

Буду рада узнать, как продвигается работа над статьей и какие у Вас новости.

Сердечно Ваша, Амелия Моджери

19 февраля 1946 года

Дорогая мисс Эштон!

Господи боже. Так это Вы написали книгу об Энн Бронте, сестре Шарлотты и Эмили. Амелия Моджери обещала дать ее мне почитать, она знает, как я люблю девочек Бронте. Бедняжки! Подумайте только, у всех пятерых были слабые лёгкие, и умерли совсем молодыми! Грустно.

И папаша — довольно эгоистичный тип. Совершенно не думал о дочерях, знай себе требовал принести шаль из своего кабинета. Нет чтобы самому оторваться. Так и сидел сычом, пока дочки мерли как мухи.

А братец Бренвелл? Тоже хорош гусь. Напьётся да загадит ковер. А девочкам вечно приходилось за ним убирать. Подходящее занятие для писательниц!

С двумя такими мужчинами в доме Эмили оставалось, что выдумать Хитклифа! Других-то вокруг не было. Но у нее здорово получилось… Мужчины в книгах вообще интересней, чем в обычной жизни.

Амелия сказала, что Вы хотите больше узнать про наш клуб и про что мы разговариваем на заседаниях. Я однажды, когда подошла моя очередь, докладывала о сестрах Бронте. Шарлотте и Эмили. Жаль, не могу послать Вам мои записки, ни на растопку плиты, другой бумаги в доме не было. До того я успела сжечь таблицы приливов, Апокалипсис и Книгу Иова.

Вам, наверное, интересно, почему я восхищаюсь сестрами Бронте. Обожаю любовные истории. У меня у самой ничего такого не было, а по их книжкам я хорошо все представляю. Вначале «Грозовой перевал» мне не нравился, но едва призрак Кэти начал царапать костлявым пальцем по оконному стеклу, как книжка словно схватила меня за горло и больше не отпустила. В ушах словно по-настоящему звенели жалобные крики Хитклифа на болоте. Чудесная писательница Эмили Бронте! После нее не станешь читать «Оскорбленную при свечах» какой-нибудь мисс Аманды Джиллифлауэр. Хорошие книги начисто отбивают охоту к плохим.

Расскажу немного о себе. У меня домик и небольшой участок рядом с особняком Амелии Моджери. Мы обе живем возле моря. Я держу кур и козу Ариэль и кое-что выращиваю. Еще есть попугаиха, ее зовут Зенобия, и она не любит мужчин.

Каждую неделю я торгую на рынке (у меня там место), продаю консервы собственного изготовления, овощи, эликсиры для восстановления мужского здоровья. Их помогает готовить Кит Маккенна, это дочь моей любимой подруги Элизабет. Кит всего четыре, и ей приходится вставать на стул, чтобы дотянуться до котла, но зато она уже умеет взбивать густую пену.

Собой я не особенно хороша. У меня большой нос, к тому же сломанный, потому что я давно уже упала с крыши курятника. Один глаз косит, волосы дикие — не пригладишь. Я высокая, у меня крупная кость.