Жена моего босса - Ольга Карпович

Этот старый каменный дом в пригороде Лондона, некогда бывший родовым поместьем какого-то английского баронета, Миша приобрел уже давно. Именно по его подобию он выстроил и подмосковную резиденцию. Особенное внимание уделив оборудованию детской, сумев собрать в ней все самое лучшее, что только могло сыскаться в мире.

Да, отцом ее муж был отличным – не могла не признать Оля. Удивительно нежным, чутким, заботливым. Всегда умел найти для пацанов нужные слова, посмеяться вместе с ними, подурить, иногда, впрочем, мог и жестко отчитать за провинность. Пашка и Сашка его обожали, и Ольга никогда не призналась бы себе, что ее тяготит эта их взаимная привязанность, заставляет чувствовать себя в западне.

Она вышла замуж за Мишу совсем юной, семнадцати лет, и вспоминать о тех временах не любила. Рано умерший отец, вечно больная мать, маленький брат, неожиданно свалившаяся на ее плечи ответственность. Самое начало девяностых, трещавшая по швам страна, зарплата матери обесценивалась с каждым днем. Об учебе в институте нечего было и думать, надо было как-то кормить семью. После школы Ольга наскоро окончила курсы парикмахеров, устроилась в местную цирюльню, с недавних пор гордо именовавшуюся «Салон красоты «Розалия», целыми днями, до чертиков в глазах, мыла, стригла, расчесывала, укладывала, а денег все равно катастрофически не хватало.

И вдруг появился Миша – веселый, беззаботный, богатый. Деньги для него, казалось, не то что не имели значения, а просто были неважной вещью, о которой и говорить-то не стоит. Она же была вечно голодной девчонкой, каждый вечер усердно штопающей последние колготки.

Наверное, он покорил ее этим своим дьявольским обаянием, ленивым шиком хозяина жизни, спокойной уверенностью в том, что уж ему-то позволено все. К тому же оказался по-настоящему нежным, чутким и страстным любовником, сумевшим пробудить в ней, неопытной девчонке, чувственную женщину. В общем, что теперь вспоминать, как бы там ни было, Ольга вышла за него замуж, родила двоих детей и лишь через несколько лет, опомнившись, поняла, что оказалась втянутой в сумасшедшую кровавую круговерть эпохи накопления первоначального капитала.

Сколько раз приходилось ей вскакивать по ночам, наскоро одевать детей и нестись на машине с вооруженной охраной черт знает куда, главное, подальше от Москвы, потому что у Миши вдруг появлялись основания ожидать очередного покушения. Скольких друзей семьи она провожала на кладбище под яростные клятвы собравшейся у гроба братвы «отомстить этим падлам». Очень скоро она удостоверилась, что и ее всегда внимательный, не теряющий ироничного оптимизма муж был замешан во всех этих бесконечных разборках, отстрелах и дележе сфер влияния. И не только просто был замешан, а являлся самым главным действующим лицом во многих преступлениях, связанных с его сферой бизнеса. Иногда, просыпаясь по ночам и вглядываясь в темневшее на подушке четко вылепленное лицо, она гадала, сколько душ у него на счету. Или смотрела, как он, забавляясь, барахтается с пацанами на лужайке перед домом, и холодела от мысли, что этот заботливый папаша, нимало не задумываясь, лишил каких-то других детей их отцов.

Поначалу Ольга была еще очень молодой, беспечной, жадной до жизни. С Мишей ей было интересно, весело, увлекательно, он открывал для нее мир, который она, нищая провинциальная девчонка, без него никогда бы не увидела, а на все остальное, казалось, можно было закрыть глаза. «Олькин, не вникай!» – с улыбкой останавливал ее Миша, когда она пыталась задавать ему вопросы относительно его бизнеса. Она и не вникала – это ведь было так удобно, комфортно, безопасно.

Только отчего-то Ольгу все чаще посещало чувство, что она находится в клетке, западне, не оставляло ощущение стягивающейся на шее петли. Дома, машины, обеспеченная жизнь, к которой она привыкла, сыновья, не чающие в отце души, и чуткий, внимательный, заботливый муж, берущий все на себя, принимающий все решения, не оставляющий ни глотка свежего воздуха. Временами, готовая завыть от безвыходности, беспросветности своего положения, она представляла, что берет себя в руки, уходит от Миши, начинает все заново. И тут же обрывала себя – что, что заново?!. Ты же ничего не умеешь, не знаешь жизни. Тебе с семнадцати лет все подносили на блюдечке, настойчиво оберегая от любых проявлений самостоятельности. Даже если допустить такой фантастический поворот, что Миша тебя отпустит, чего ты добьешься?! Разрушишь семью, сделаешь несчастными трех человек, заставишь детей гордо выживать в нищете? Или, что вероятнее, мальчиков заберет Миша, а тебе, глупой, никчемной тетке, которой сыновья вскоре начнут стыдиться, разрешит видеться с ними по праздникам.

Выхода из создавшегося положения Ольга не находила. По ночам ей снилось, будто на нее медленно, со скрежетом опускается многотонная цементная плита. Оля просыпалась с криком и долго не могла отдышаться. В темноте казалось, что стены спальни надвигаются на нее, мягкое, теплое одеяло давит на грудь, душит. Все вокруг было Мишино: Мишины вещи, Мишина комната, Мишин дом. Ей необходимо было иметь что-то свое, отдельное, независимое.

Так Ольга приняла решение открыть свой конно-спортивный клуб. Миша поначалу скептически отнесся к начинаниям жены, считая все это безобидной забавой, которой тешится его захандрившая девочка. Но Оля неожиданно проявила крутой нрав и цепкую хватку, и дело пошло. Первый клуб, открытый в Англии, довольно быстро начал приносить доход. Тогда Ольга решила расширить дело и открыла филиал клуба в Подмосковье, неподалеку от их загородного дома. Мишу, кажется, все больше раздражала затея жены. С каждым разом его насмешки по поводу клуба становились все злее, но Оля уже ничего не хотела слушать. Впервые в жизни у нее было свое дело, созданное своими руками. Впервые за столько лет появились занятия, в которых она не отчитывалась Мише, свои проблемы, встречи, договоры, свои деньги, в конце концов.

Внешняя жизнь тоже постепенно вошла в колею. Лихие девяностые закончились, ушли в прошлое ночные перестрелки, терки и поджоги. Самые отчаянные погибли, остальные легализовались, вывели бизнес из криминальной среды, сделались солидными гражданами новой России. Не был исключением и Миша Чернецкий. Казалось бы, теперь можно наконец вздохнуть спокойно – и вдруг этот взрыв.

И снова пришлось в спешке паковать вещи, нестись в аэропорт, попутно сочиняя удобоваримое вранье для сыновей: «просто коротнуло что-то в машине, чего вы распсиховались, папа обязательно сходит с вами на футбол в следующий приезд, а ну-ка, не кисните, до лета осталось всего ничего, скоро вернемся!» Ольга давно уже выработала для себя тактику: в критической ситуации, чтобы не поддаться панике, не завизжать от страха, нужно злиться. И вот она злилась, очень злилась оттого, что все планы полетели к черту, что не удалось встретиться с поставщиком кормов для подмосковного клуба, что беседовать с руководителем рекламного агентства придется здесь – к счастью, он как раз находился в Лондоне по рабочим делам. Злость помогала хоть на время отвлечься от мыслей о покушении, о том, что будет с Мишей, с ними со всеми.