Враг империи - Диана Удовиченко

– Орки! – низким, грозным голосом выкрикивал он. – Я – вождь, и шапка – моя. Я честно ее заслужил в бою, отца убил.

– Да, честно, – подтвердил шаман – сморщенный, как гриб—трухлянка, старичок с хитрыми, вечно бегающими глазками, – по закону Морриган.

– Да! – многоголосый вопль могучих глоток был ответом на слова Рранха.

– Вы признаете меня своим вождем, орки?

– Признаем!

– Вы пойдете за мной в битву?

– Пойдем!

Рранх увидел подходящего к каранге Урана и стиснул зубы так, что все услышали их скрежет. И почему он оставил щенка в живых? Почему не уложил рядом с Дхаром? Не пожалел, нет. Просто сил у него после драки со средним не осталось. А Уран здоров и могуч, даром что молод. И он тоже хочет Айку… Вон она стоит поодаль, высокая, гордая. Волосы – как хвост дикой кобылицы, глаза – как уголь, груди – как холмы—близнецы, что за Волчьим лесом. Щурится Айка, кривит губы, недовольна, не хочет быть Рранху женой. Ну, ничего, вот сейчас станет он вождем – за волосы притащит Айку в свою карангу. И никто ничего не скажет, все только кланяться будут. А она привыкнет, хорошей женой будет. Все боятся Рранха. Скоро, скоро…

– Или есть орки, которые хотят поспорить за шапку? Есть среди вас те, кто готов сразиться со мной?

Рранх обвел племя тяжелым взглядом. Мужчины опускали глаза: слишком уж силен, слишком злобен. С таким драться – смерть. А если дурманных грибов наестся – хуже самого Сацеола становится. На лице Рранха заиграла торжествующая усмешка. Он высоко поднял над головой драгоценную шапку, показывая ее всему племени. И уже собрался было надеть ее…

– Не спеши, брат. Я хочу с тобой сразиться.

Уран, сорное семя… Рранх оглянулся по сторонам. Эх, раньше бы шапку надеть – тогда уже никто бы не посмел спорить. Но на лицах орков не увидел поддержки. Младший честно вызвал его на бой, отказаться нельзя. И шаман, старый лис, ехидно подтвердил:

– Честно это. По закону Морриган.

И племя рявкнуло:

– Да! Тайж’ах!

Айка руки к груди прижала, смотрела блестящими глазами. Не на него смотрела, на Урана – младшего недобитка. Голыми руками хотел разорвать его Рранх, удушить хотел…

– Что оружием выбираешь? – спросил шаман.

Старший брат выкрикнул:

– Кинжал! Сердце вырежу из твоей груди!

Усмехнулся Уран. Зря Рранх ест свои грибы, зря… Сейчас в нем злоба говорила, бешенство. А воин думать должен. У кого руки длиннее? Кто гибче и моложе? Кто ловчее? Уран. Что ж, брат сам свою погибель выбрал.

– Завтра на рассвете, когда солнце взойдет, будет тайж’ах! – провозгласил шаман.

Ушел Рранх в лес, грибы дурманные искать. А младший брат в каранге лежал, думал. Он завтра победит старшего и наденет шапку сам. Не хотел Уран так рано вождем становиться, да видно, делать нечего. Надо в племени порядок наводить, надо сильным его делать. Гра—ориг друг друга ненавидят, дерутся все время, сын на отца идет, отец – на сына, брат – на брата. А надо – чтобы друг за друга горой стояли, вот тогда будет могучее племя. Закон Морриган? Плохой это закон! В Гра—ориг будет закон Урана. Справедливый.

– Хэй, воин, – тихий шепот.

Следом Айка в карангу зашла, присела, смотрела на задумавшегося орка.

– Что тебе, Айка?

– Убей Рранха. Не хочу его женой быть.

– Убью, – пообещал ей Уран. – А моей женой будешь?

– Да, – прошептала Айка. – Сейчас буду.

– Что ты, орка? Если вдруг завтра я умру?

– А мне все равно, я тогда тоже лучше умру, а к Рранху не пойду!

Айка скинула с себя длинную рубаху, упала рядом с Ураном на медвежьи шкуры, потерлась лицом о его широкую, могучую грудь.

– Не буду без тебя жить, воин!

Летом ночи короткие…

А на рассвете был тайж’ах. Стояли Уран и Рранх друг напротив друга, кинжалы в руках сжимали. А между ними – старый шаман. Взмахнул лисьим хвостом, отбежал в сторону. Начался бой. Медленно кружил Уран, правая рука вперед выставлена, левая – сторожко грудь и шею прикрывает. Глаз с брата не спускал, крался, как росомаха, рыскал, как волк, стелился, как лиса. Ярился Рранх, глаза его ненавистью горели, бешенство кровь горячило. Не было у него терпения вокруг да около ходить, яд грибной безумие нагонял. Завыл Рранх, как нордар, зарычал, как вулкорк, и ринулся на младшего брата, как зимний ветер ледяной. Отпрянул Уран в сторону, пронесся враг его мимо. Орки зашумели: на левой руке Рранха кровь выступила, младший брат успел его задеть, и даже рукав теленги рассек. Падали на землю красные капли.

– Сердце твое вырежу! – взревел старший и снова кинулся вперед.

Опять увернулся Уран, но на этот раз кровь появилась на его руке.

– А—а–а! – провыл Рранх, пьянея от ее вида еще сильнее, чем от грибов. – Я пожру твое сердце, щенок!

Зашептались орки: никто не поедает сердце врага, кроме шаманов. Айка губу закусила: нет, не пойдет она в карангу старшего брата. Уж лучше смерть, как решила.

А Рранх опять, как бешеный зверь, бросился на младшего брата. В сердце метил своим кинжалом, и даже теленга не спасла бы Урана от могучего удара. Но ускользнул Уран, обманул врага, которому тьма пьяная глаза застилала. Ушел младший брат в сторону, а старший застыл на одном месте. И страшен был взгляд его, и хрип ужасен. А горло его разверсто было, и хлынула кровь рекой. Зря Рранх грибы ел, зря… Руки у Урана длиннее, а сам он – ловче.

Птицей лесною вскрикнула Айка, побежала к Урану, обняла, прижалась. Вышел шаман из своей каранги, с поклоном подал шапку лисью. Взревели орки:

– Вождь! Уран—гхор!

Указал Уран на Айку:

– Жена моя!

А шаман к телу Рранха подошел, нож острый вынул.

– Что делать собираешься? – спросил Уран—гхор.

Замолчали орки, все знали, что шаман сердце хочет вырезать, его это добыча, законная. Молчал и сам шаман, глаза хитрые прятал. Видел, зол вождь, недоволен.

– Развести погребальный костер! – приказал Уран—гхор. – Упокоить моего брата как великого воина! Отныне вырезавшему сердце орка – смерть!

Скоро под грустное пение женщин поплыл по реке Орени пылающий плот. Так орки героев провожали. Стоял на берегу Уран—гхор, обнимал за плечи свою Айку, с братом прощался. И думал, думал… Много еще у него было впереди дел, много ему предстояло свершений.

Вот оно, Зеленое сердце, передо мной. Как—то не ожидал, что оно появится так… резко, что ли. Вообще—то, думал, просто те джунгли, по которым мы шли все это время, постепенно перейдут во что—то качественно иное. Ну, не знаю… станут гуще, к примеру или еще что. Но нет, привычный лес оборвался, превратившись в широкую, в майл примерно полосу ровной, дотла выжженной земли.