Движение жизни - Гарри Беар

(1999, осень 2009)

Интервью

ИНТЕРВЬЮ, данное Гарри Беаром корреспонденту «Глагола» Матвею Данилову по поводу книги стихов «Движение жизни»

от 21 сентября 2012 г.

М. Данилов: Добрый день, Гарри! Или Игорь? Итак, первый вопрос напрашивается сам собой: «Я Селестен зовусь, я Флоридор зовусь. Я за себя боюсь, поскольку я двоюсь». Эта ситуация относится к симбиозу преподавателя и литературоведа Игоря Медвецкого и поэта Гарри Беара? И симбиоз ли это, либо что-то другое?

Гарри Беар: Вопрос хороший, он вообще многим приходит в голову, кто знает обе стороны моей писательской деятельности. Трудно сказать, есть ли тут симбиоз или это, скорее, дань привычке. Примерно с 1985 года я стал подписывать свои стихи именем Гарри Беар, хотя у меня были и другие псевдонимы, но этот как-то надежно врос в мою жизнь. А с возникновением поэтического объединения «Студия-1» в начале 1988 г. я уже не мыслил свое художественное творчество без этого имени: «Гарри» – аналог варяжского имени Игорь, «Беар» – “медведь” по-английски. То есть мой псевдоним довольно легко разгадывается. Ну а именем, данным мне при рождении, я подписываю все свои научные статьи, какие-то разработки в области методической и преподавательской деятельности.

М. Данилов: Не является ли псевдоним поэта свидетельством тайной страсти к французской актрисе Эммануэль Беар?

Гарри Беар: Соответственно, нет! Я вообще узнал о существовании этой актрисы где-то в самом начале 2000-х гг. из Интернета. Естественно, меня приятно удивило наличие знаменитой однофамилицы, но… Фильмов с ее участием я, честно говоря, не помню, надеюсь, однако, что актриса она хорошая.

М. Данилов: Один из самых банальных вопросов к служителям Муз: когда Вы написали первое стихотворение, первый раз взяли в руки кисть, первый раз спели для мамы? Но многие не помнят себя во время соплей и горшков. Я пойду противоположным путем, желаю знать: а когда автор написал последнее стихотворение?

Гарри Беар: Одно из последних моих по времени написания стихотворений – это «Будущее без нас», текст на современную политическую ситуацию в стране. Может, это и плохо, когда поэт отвлекается на мирскую суету, пишет «гражданские» стихи. Однако ситуация в России развивается так, что жизненная реальность уже не минует ни прозу, ни поэзию. Я обычно, в отличие от таких авторов, как Д. Быков или Вишневский, не пишу стихов на злобу дня. Но тут мне вдруг захотелось высказаться по поводу наших выборов, «странных» отношений власти и общества. Захотелось – и высказался.

М. Данилов: Тут-то многие, которые дома сидят и телевизор смотрят, думают: зачем что-то писать, зачем что-то читать? Включил телевизор: вот тебе Путин, вот тебе девицы веселые. И пиво с чипсами – на табуретке… Часто ли Вы сталкиваетесь со столь практичным подходом к жизни, можно ли его как-то изменить?

Гарри Беар: Если человек не интересуется серьезной литературой или искусством вообще, то никакими заклинаниями его нельзя заставить что-то прочитать или даже посмотреть. В последние 15 лет в России все большее давление мы испытываем со стороны массовой культуры – через телевидение, Интернет, развлекательные журналы и книжки. Даже сериалы на серьезные, казалось бы, темы превращаются в поток

балагурства и лубочных картинок жизни. Я не говорю о бесконечных развлекательных шоу, поставленных в расчете на самое примитивное понимание: «Чтобы даже дебил посмеялся…». Поэтому молодое поколение и не хочет читать Пушкина, Достоевского, Л. Толстого, Бродского. Его вполне устраивают современные тексты, часто подписанные какими-то нелепыми «никами», с примитивными сюжетами, сальными шутками и набором банальностей. Можно ли считать это практичным подходом к жизни? Очень в этом сомневаюсь.

М. Данилов: Поэзия не умерла, но не стала ли она сродни музейному экспонату? По крайней мере, в той манере, в которой творили Пушкин и Боратынский?

Гарри Беар: Как это ни странно, но в творческой манере Александра Пушкина продолжает творить довольно большое число пишущих стихи людей. Можно зайти на любой интернетовский ресурс со стихотворениями на русском языке, и убедиться в этом. Это часто поэтами-любителями в полной мере не осознается, потому что тексты Пушкина мы впитываем с самого детства, он как бы растворен в нашем языке. Человеку, пишущему стихи на русском, выйти из-под влияния Пушкина, Лермонтова, Есенина или даже Тютчева бывает довольно сложно… Впрочем, такой задачи люди часто перед собой и не ставят. Они просто хотят делиться с другими своим настроением, чувствами, эмоциями. И какая им разница, что они берут при этом напрокат у наших классиков устоявшийся ритм, образы, а иногда и довольны узнаваемые периоды их текстов.

М. Данилов: Читаю стихи Гарри Беара и чувствуется какая-то странная перекличка с пушкинской эпохой. Иногда мне кажется, что Онегин взялся за перо и, в пику Ленскому, стал сочинять стихи: «В природе безликой узрите вы душу…», «Счастлив только тот, кто… моет лапкой рот», «Только как без фальши быть, не смириться мне с натурой». Может ли человек с таким мировоззрением избежать творческого кризиса?

Гарри Беар: Глядя на все свое поэтическое творчество из года нынешнего, я, конечно, вижу период становления и взросления поэта Беара. Стихи, написанные мной в 1980-е гг., часто имеют четко выявляемую литературную основу; чтобы читатель не мучился, я иногда сам сопровождаю текст посвящением тому или иному поэту, который оказал на меня в тот период сильное влияние. Это процесс для творчества неизбежный; очень мало поэтов, которые сразу бы заговорили с читателем на СОБСТВЕННОМ поэтическом языке! Посмотрите ранние стихи Пушкина и Лермонтова, сколько там от них, а сколько от Байрона и Жуковского… Начинающие поэты в начале пути часто говорят и о жизни, и о Вселенной, используя чужие обороты, ритмы, метафоры. А вот потом – либо они продолжают говорить на «чужом» языке до конца своих дней, либо обретают СОБСТВЕННЫЙ неповторимый язык, и тогда читатель их отличает. Что касается периодов творческого кризиса, то в творчестве думающего писателя он в принципе неизбежен; этот кризис заставляет автора критически оглядеться и подумать, а надо ли продолжать писать, или хватит – все уж высказано.

М. Данилов: Вообще интересен подход поэта к Эмпиреям. Некоторые поэты оттуда не выглядывают, упражняясь в высоком слоге и аллегориях. А иным – подавай правду жизни и соленое трактирное словцо. Но и те, и другие сидят на Парнасе… Кого бы оттуда можно выгнать поганой метлой?

Гарри Беар: Парнас, как место пребывания богов и поэтов, – дело святое. Выгонять оттуда никого нельзя, лучше уж не пускать изначально… Думаю, только время и память потомков расставляет поэтов по ранжиру, больше ничего не придумано.

М. Данилов: Что Вы думаете о поющих поэтах. Может ли поэт с гитарой быть великим поэтом? или приоритет все же за чистой формой?

Гарри Беар: Наверное, если поэт хочет исполнять свои тексты под лютню или гитару, никто не может осуждать его. Хороший стихотворный текст сам по себе содержит музыку, надо только уметь услышать ее. Пушкин, насколько мне известно, не пел своих стихотворений под фортепиано, но очень быстро его стихи и даже отрывки из «Онегина» стали запоминающимися русскими романсами. Есенин, например, сам любил выразительно читать свои стихи и даже что-то напевал под гитару Кусикова, но вряд ли его нужно считать поэтом-исполнителем. А вот В. Высоцкого от гитары оторвать невозможно, его напечатанные тексты с трудом воспринимаются без его голоса с хрипотцой и гитарного обрамления. Так что тут дело не в музыкальном сопровождении, а в уровне поэзии.

М. Данилов: Как найти дорогу к сердцу читателя? Или это вовсе не обязательно?

Гарри Беар: Думаю, для любого поэта и писателя важно, чтобы его читали. Поэтому найти дорогу к читателю, разумеется, нужно. А вот как это сделать? Честно говоря, у меня нет универсального рецепта. Думаю, что, во-первых, тексты поэта должны быть вполне доступны читателю, сейчас это, с развитием сетевых технологий, вполне возможно. Во-вторых, поэт должен выразить какие-то настроения отдельного человека или общества в целом, которые никто не мог выразить до него. И такого поэта сразу запомнят и выделят читатели. Ну и третье, пожалуй, улыбка Фортуны, удачное стечение обстоятельств…

М. Данилов: Поэзия, как ни крути, все-таки важная информация в рамочке, слова, подогнанные под форму. Какую роль в стихотворении играет эта рамочка?

Гарри Беар: Стихотворный текст по самой своей природе более организован и структурирован, нежели прозаический. Поэтому, с одной стороны, стихи писать технически сложнее, чем прозу. Надо подбирать размер, корректировать рифму… С другой стороны, как я говорил, в области поэзии есть опасность бесконечных повторений уже найденных ритмов, мыслей и образов. Один не слишком известный челябинский поэт даже настаивал на том, что современные поэты – это лишь ксероксы, магнитофоны, бесконечно переписывающие уже давно прозвучавшие тексты. Конечно, мысль не оригинальна, но что-то в ней все же есть. Кстати Бродский говорил, что некоторые свои тексты он просто записывал, как бы воспринимая чей-то размеренный голос Свыше.