Княжий отрок - Георгий Северцев-Полилов

Не доезжая верст тридцати до Твери, князь велел дружине спешиться и расположиться станом.

— А ты, — обратился он к любимому отроку, — скачи вперед нас, сообщи владыке, боярам и горожанам о моем возвращении, пусть приготовят встречу.

Григорий, передав отцу княжну, вскочил на коня и помчался к городу.

Дети, привыкшие к умеренному климату Ахтубы, слегка ежились от мороза.

— Вот мы и назад вернулись, Всеволод! — весело сказал Ярослав старому дружиннику. — А помнишь, как мы из дому выезжали, кукушка-то куковала?

— Возблагодари, княже, Господа, — отозвался дружинник, — он ради детей твоих облегчил наш тяжелый поход.

— Истинно говоришь, Всеволод, только по Его великой милости, ради младенцев невинных, мы целы и невредимы остались.

Весь вечер и всю ночь провел князь с дружинниками во временном стане. Только под утро чуткое ухо Всеволода услышало спешный топот коня.

— Вот и твой отрок в возврат едет, — сказал он князю.

Спавший в небольшом шатре с детьми, князь вышел навстречу Григорию.

— Встреча готова, ступай, князь, вперед, — сказал Григорий, запыхавшийся от быстрой езды.

Стан быстро поднялся. Отдохнувшие кони бодро несли дружинников к родному городу.

— Рады, что я воротился? — спросил князь отрока.

— И рассказать невозможно! Такое ликование идет: и стар, и млад — все тебе навстречу двигаются.

Ярослав еще более оживился от этой вести. Нетерпеливо ударил плеткой коня и помчался вперед.

Вдали показались толпы горожан. Зимнее солнце весело играло на золотых крестах хоругвей, на блестящих шеломах дружинников.

Подскакавший к ним князь широким размахом руки снял свой шлем и, спрыгнув с коня, подошел под благословение владыки.

Затем он низко всем поклонился.

— Тверитяне, — громко проговорил князь, — снова вернулся я к вам, да еще и не один! Вот и мои дети: княжичи и княжна, заповедую вам: любите и жалуйте их так же, как и меня!

— Голубчик ты наш, милостивец, княже родной, головой ляжем и за тебя, и за твоих деток… — зашумела толпа.

И, предшествуемые владыкою с крестом, все двинулись в город. Церковные била и колокола слились в радостном гуле.

Возвращение в город любимого князя праздновали точно Светлый день.

Князь опять в своих хоромах. Но с ним теперь и его дети. Ради них он будет жить теперь и трудиться, им оставит по смерти и все свое достоянье, и все княжество Тверское.

Мысль о новых завоеваниях, о захвате земель у соседей не приходила ему теперь в голову.

— Нужно свой город утвердить прочно, — говорил ему Матура, — а то помнишь, князь, склонился ты на зов новгородцев, пошел к ним, мог и свою родную Тверь потерять.

Ярослав вполне соглашался с мыслями своего боярина и решил заботливо заняться внутренним устройством родной Твери.

XIII

— Я без тебя, княже, — сказал Матура, когда они с Ярославом объезжали Тверь, — старый-то детинец, что когда-то татары разорили на том берегу Волги, поправил да для тебя там отроков поселил, что охоту твою наблюдают.

— Ишь ты, боярин, какой затейливый: спасибо тебе, что между другими делами не забыл и об этом.

— Поедем туда, княже, сам посмотришь.

И оба всадника спустились на ледяной покров реки.

Остатки старинного сруба бывшего детинца, надрубленные новыми бревнами, весело выглядывали среди густых елей.

Заметив приближающихся князя с Матурой, служилые отроки выбежали им навстречу.

— Да ты их сюда много перевел, — весело проговорил Ярослав, — вот Анкиндин, Симеон, Борис, Ростислав…

— Все тебе, милостивец князь, готовы послужить с радостью, ловчею охотой тебя потешить, — вкрадчиво отозвался Матура.

Старый боярин хорошо знал нрав князя и, желая ему добра, старался отвлечь его от всяких распрей с соседями то трудами на пользу княжества, то охотою, столь любимою князем.

Матура понимал своим чутким умом, какая опасность представлялась для не окрепшего еще княжества от легкомыслия Ярослава, охотно бросавшегося в раздоры с князьями.

Боярин угадывал, что, выручив своих детей из татарского полона, князь снова, пожалуй, заскучает и опять начнет вмешиваться в междоусобные раздоры. Способ отвлечь его от этих опасных раздоров он и придумал в ловецкой охоте.

— Хорошо ты все уладил, боярин, только одно забыл. С недоумением посмотрел Матура на князя.

— Кажись, все приготовлено!

— Ан нет, здесь у детинца какой же лов, а дальше никакого приюта ни для отроков, ни для ловчих моих не поставлено!

— Поедем, княже, по ловчему пути, — обрадованным голосом сказал Матура, — сам увидишь.

И они поскакали дальше, вдоль реки Тверцы.

— Вот, княже, меня укорил, а я так все помню.

И Матура указал на несколько небольших домиков, выстроенных на берегу.

— А вот и слободка твоего ловчего пути, где ты можешь всю заправу с ловчими сделать, прежде чем пойти на лов.

— Прости, Матура, незанарок поклепал на тебя, — промолвил князь, — вижу, что ты обо всем позаботился.

За слободкой начинался густой сосновый бор.

— Все у тебя, княже, будет под рукою: и сохатые здесь не переводятся, и туров не мало, а медведи так те даже и белого дня не боятся!

— Чего же медлить, Матура? О завтра день и вели приготовиться ловчим.

— В твоей воле, господине княже, коли изволишь, все будет сделано.

Всадники повернули коней и отправились восвояси.

Некоторое время они ехали молча, но Матура решил про себя, что надо воспользоваться благоприятной минутой, и первый прервал молчание:

— Все, кажись, теперь попривел ты в порядок, княже: с соседями в мире состоишь, Тверскую землю укрепляешь, детей своих из неволи вызволил, а вот про одно и забыл…

С изумлением взглянул Ярослав на боярина.

— А ну, про что? — добродушно спросил он его. — Мне что-то невдомек.

Не сразу ответил хитрый Матура.

— Что ж замолчал, сказывай! — нетерпеливо промолвил Ярослав.

— Боюсь, чтобы не прогневать твою милость.

— Сказывай, не бойся ничего.

— Видишь, дело-то какое, княже, — нерешительно заговорил боярин, — шестой год после покойной-то княгини твоей вдоветь изволишь, непригоже, княже, тебе вдовому оставаться.

— А! Ты вот о чем, — улыбнулся Ярослав.

— Княжичи и княжна малолетки, кто за сиротами-то присмотрит, коли родимой матушки нет?.. — продолжал Матура.

— Что ж ты, боярин, женить меня хочешь?

— Не я один, княже, вся Тверь так говорит: бояре, гости, выборные люди — все хотят молить тебя, чтобы ты вступил в брак вторично!

— Довольно, Матура, оставь эти речи! — с досадой проговорил князь. — В моей воле и вдовство, и женитьба.

— Как ты изволишь пожелать, милостивец княже, так и поступай! Где уж мне, худородному, указывать!..

В тоне его ответа звучала обида.

— Ну, полно, боярин, не сердись, я не желал тебя обидеть.

— Твоя воля, княже, не смею я и слова супротив тебя промолвить.

— Поедем-ка скорее, чтоб к ужину не запоздать, — сказал князь, стараясь замять неприятный разговор.

Они ехали молча. Безмолвие бора нарушалось только топотом коней.

Сидя за ужином, Ярослав хотел вызвать на разговор Матуру, но тот упорно отмалчивался.

Хитрый боярин знал, что его молчание тягостно для князя и что тот в другой раз будет поспокойнее слушать советы боярина о женитьбе.

XIV

Ярко горела на небе утренняя звезда. Ночную темноту не тревожил еще слабый луч рассвета, когда перед княжескими хоромами уж были приготовлены для князя и его любимого отрока кони. Будить Ярослава не пришлось, он сам проснулся и, быстро одевшись, поспешно вышел на крыльцо.

Шла мелкая пороша. Легко оседланные кони нетерпеливо били копытами о землю и рвали поводья.

— С полем будешь сегодня, княже, — уверенно заметил один из ловчих.

— Пошли, Господь, добычу, — весело отозвался князь и ловко вскочил на коня.

Не медлил и Григорий. В сопровождении двух конюхов князь и отрок осторожно спускались на Волгу. Лошади испуганно фыркали, скользя по накатанному берегу.

— Крепко заснула она, родная, до весеннего солнышка, — указал на реку своему спутнику князь.

— Смирною теперь притворилась, а придет пора — взревет, взломает лед-то, на хребте своем вниз понесет, берега позатопит…

— Нас от злого соседа али супостата оградит, — усмехнувшись, проговорил князь. — Тверца-то не Волге чета, а тоже все позатопит, все позальет.

Говорившие выехали на другой берег к старому детинцу.

Отроки давно были готовы и, как только заслушали стук копыт, вышли к князю навстречу со смолистыми факелами. Красноватый свет резким пятном лег на белый снежный покров.

— На кого охоту приготовили? — спросил князь.

— На сохатого, княже, — в один голос ответили отроки.