Семь чудес и временной разлом - Питер Леранжис

Массарим и Ардашир идут по краю поля. Дождавшись, когда они скроются из виду за полосой травы – кажется, льна, – я осторожно поднимаюсь на ноги.

Я медленно оглядываюсь по сторонам. От открывшегося позади вида у меня перехватывает дыхание. Подобно спящим великанам, вырастающим из песков пустыни, три пирамиды мерцают в лучах восходящего солнца. Их боковые стороны покрывают пятна какого-то густого белого вещества, как если бы когда-то гладкая поверхность подверглась длительной эрозии, явив скрывавшиеся под ней грубые камни. Справа, повернувшись спиной к солнцу, за пирамидами присматривает бдительный, но скучающий на вид сфинкс. Его силуэт кажется настолько живым, что я почти верю, что, если подойду слишком близко, он меня укусит.

Я остановлюсь там и придумаю, как добраться до моря – может, какой-нибудь добрый крестьянин или торговец подскажет дорогу.

Закинув мешок за плечо, я перепрыгиваю через стену и перехожу на бег. Поверить не могу, как я слаб, как глубоко в песок уходят ноги в сандалиях. Я бегу так быстро, как могу, но уже через несколько мгновений понимаю, что я не один. Появляется девочка, рядом с ней прыгает козлик.

Я резко останавливаюсь, но напоминаю себе, что это всего лишь ребенок, младше меня, и мне нечего бояться. Поэтому я перевожу взгляд вперед и бегу.

Напоминающее детский плач блеяние заставляет меня повернуть голову, и я торможу своими жесткими сандалиями.

Девочка закрывает рот ладонью и смеется.

– Никто не смеет оскорблять Кира Великого невниманием, – говорит она.

Она говорит по-египетски, но я понимаю каждое слово. Я обязан этому одной из способностей, которые я недавно развил в ходе экспериментов с королевской кровью моей волшебной родины, Атлантиды.

Я знаю, мне не следует отвечать. Но я это делаю.

– Кир Великий? – переспрашиваю я.

Она подхватывает козлика и поднимает одно из передних копыт, точно машет им мне. Мне чудится, что животное улыбается, и я невольно смеюсь.

– Ваш смиренный слуга Караи желает доброго утра Киру, королю среди королей! – кланяюсь я.

– И мне, Лидии, тоже? – спрашивает она.

– И тебе, Лидия. – Быстро поразмыслив, я добавляю: – Великая.

Она кажется такой дружелюбной, а я чувствую себя таким потерянным и усталым. Недолго думая, я решаю, что могу доверять ей (и Киру). Поэтому я говорю:

– Милое дитя, я прошел долгий путь из далеких земель без друга и семьи, и мне очень нужно к морю.

Она оглядывается через плечо:

– Отец говорит, египтяне перекрыли порт. Там сейчас идут бои. Он считает, через пару-другую дней эти земли будут захвачены.

– Вам не угрожает опасность? – спрашиваю я.

Она качает головой:

– Мы египтяне. Мы поддерживаем повстанцев-египтян. А так как мы живем здесь многие поколения, мы знаем, где можно укрыться.

Озорно улыбнувшись, она бежит в сторону пирамид:

– Идем, Караи! Идем, Кир!

Заблеяв, Кир разворачивается и скачет в противоположном направлении, назад к полям. Но я следую за Лидией по песку, пока она не останавливается у каменной колонны высотой мне по грудь. У стелы.

Ее покрывают полустершиеся от времени иероглифы, но – удивительно – я могу их прочесть.

– Здесь будет стоять величайший памятник из всех, построенный в честь Камбиса II, Завоевателя Египта.

Лидия смеется:

– Они начали работать над ним. Но никогда не закончат. А теперь смотри.

Она проводит пальцами по стеле сверху вниз, касаясь одних иероглифов, но пропуская другие. Проделав это пару секунд, она отходит на несколько шагов назад.

Из-под песков подо мной раздается глухой скрежет, и стела начинает медленно запрокидываться назад. Лидия едва не прыгает от возбуждения, когда основание стены поднялось над песком, явив квадратный проем под ней.

Из темноты ударяет порыв прохладного воздуха. В лучах восходящего солнца я вижу уходящую вглубь небольшую лестницу. Лидия нетерпеливо улыбается:

– Хочешь взглянуть?

– Нет, – отвечаю я.

– Я настаиваю, – не отступает она. – Потому что иначе ты пойдешь к морю. И тебя схватят солдаты, они тебя убьют и четвертуют, и в следующий раз, когда я увижу твое лицо, твоя голова будет венчать острый деревянный шест.

Я сглатываю. Это в мои планы не входит. Я знаю, что могу избежать неприятностей, но для этого придется пройти многие мили по раскаленной пустыне. Здесь, по крайней мере, я смогу переждать завоевание.

– Ты правда думаешь, что захват будет быстрым?

Она кивает:

– Отец запас много провизии. И игры, чтобы провести время, и оборудовал очень удобные комнаты. Следуй за мной.

Повернувшись спиной к лазу, она начинает медленно спускаться, осторожно ступая по перекладинам лестницы. Я дожидаюсь, когда она скроется из виду, и следую за ней.

Я уже на третьей перекладине, когда издалека доносится блеяние Кира. Я поднимаю голову и вижу, что он скачет к нам, а за ним бежит группа мужчин.

– Караи! – кричит один из них.

Массарим!

Я ускоряю спуск, но замечаю блеск в руке брата. Коса.

– Кто это? – спрашивает Лидия.

– Не важно! – отвечаю я.

– Отец?

Она взбирается по лестнице назад.

– Как закрыть эту стелу? – тороплю ее я. – Лидия, пожалуйста, один из них бежит за мной!

Она спрыгивает вниз. В следующее мгновение я слышу глухой скрежет. Над головой возникает тень, и я схожу с лестницы, боясь быть раздавленным колонной.

На дне лаза открывается длинный коридор, в конце которого с факелом в руке стоит Лидия. Я поспешно сдергиваю с плеча мешок и бросаю его девочке. С приглушенным звоном он падает к ее ногам.

– Что это? – спрашивает она.

– Беги! – кричу я. – Спрячь это там, где никто не найдет! Просто беги! Я сразу за тобой!

– Но… – возражает она.

Я слышу над собой громкий металлический звон. Поднимаю глаза.

Наверху лестницы Массарим всадил лезвие косы между основанием стелы и краем лаза. Его лицо скрыто в тени, но все же я узнаю его. Он смотрит вниз.

– Доброе утро, мой брат, – говорит он. – И большое тебе спасибо. Ты помог мне даже больше, чем думаешь.

Повернувшись, он начинает спускаться.

Глава 8

Воскрешение

Меня разбудило дыхание Торквина. Плохая новость – оно воняло, как только что убитый ежик. Хорошая новость – это стало первым признаком, что я не был мертв.

Отвернув голову от вони, я понял пять вещей:

1. Я очнулся от сна, в котором на меня вот-вот должны были напасть.

2. Я вернулся в реальность, где на меня только что напали.

3. Дружище Когда-То-Рыжебородый-Но-Теперь-Без-Бороды, неся меня на руках, поднимался по лестнице. Быстро.

4. Мешок с осколками все еще был завернут вокруг моей правой руки.

5. Насколько я мог судить, в моем теле отсутствовали дырки от пуль.

– Упал прямо на тебя, – сказал Торквин. – Извини. Пуля была рядом.

Держа меня точно буханку хлеба, он прогрохотал по лестнице и ворвался в палату. Брат Асклепиус стоял, склонившись над Марко, но при нашем неожиданном появлении резко обернулся.

– Отойди, – приказал Торквин. – Мы сейчас его вылечим.

Позади нас с лестницы слышался топот нескольких пар ног. Асклепиус моргнул и, заикаясь, произнес:

– М-мне очень жаль, но Марко… он…

Торквин поставил меня на ноги рядом с койкой Марко. Солдаты были уже в дверях, но меня это не волновало. В миг, когда я наклонился над своим другом, весь воздух будто выдавило из палаты. Марко лежал лицом вверх и не мигая смотрел прямо на ослепительно яркие флуоресцентные лампы. Его кожа приобрела нездоровый бледно-серый оттенок. От рук тянулась целая связка трубок, подсоединенных к строю мониторов. Все они злобно пищали. И показывали прямые линии.

Что означало отсутствие сердцебиения. Никаких признаков жизненной активности. Грудь Марко была абсолютно неподвижна.

Я с трудом фиксировал голос Алии, приказывающей своим телохранителям убрать оружие. Ко мне подошли Элоиза и Касс.

– Он что… – начала Элоиза.

Брат Асклепиус положил руку мне на плечо:

– Я сделал все, что мог…

Я их не слышал. Не собирался слушать. Вместо этого я рывком открыл мешок, сунул руку внутрь и вытащил один из осколков. Об один из его острых краев я порезал палец. Но главное – он был не меньше четырех дюймов в длину.

Это все, что нам было нужно.

– Джек, – сказал Касс, – это не сработает…

Я с силой прижал осколок к груди Марко.

– Он больше, чем тот, что мы использовали с Эли, – отозвался я.

– Но Эли была жива, – невнятно из-за катящихся по щекам слез возразил Касс. – Человек должен быть жив.

Я заставил себя не слушать. Он ничего не говорит… ничего не говорит…

Еще сильнее надавил на все еще неподвижную грудь:

– Давай же, Марко… Давай…

Врач крепко взял меня за руку и попытался оттянуть от койки: