Власть оружия - Виктор Ночкин

— Живенько беги наверх, скажешь, Самоха велел Харитона сюда вызвать. Пусть бегом сюда мчит. Передашь — и сразу сюда. Понял? Бегом он чтобы мчал! И ты бегом давай!

— Усе понятно!

— И, гляди, не кури здесь!

Парень, прыгая через две ступеньки, умчался. Знал, что провинился, и теперь выказывал рвение. Самоха поглядел ему вслед, потом на всякий случай состроил злобную гримасу и уставился на второго бойца. Тот, хотя и не был ни в чем уличен, потупился, без нужды вертя в руках обрез. После этого Самоха затопал вниз. Потом, уже входя в коридор следующего этажа, объяснил:

— Поганый народ эти каратели. Разболтались наверху, отвыкли от порядка. Вот двое, вишь, здесь случились, их к делу приставили, а они — курить! Таких, ежели не припугнешь, службы толковой от них не жди. Нам сюда.

Самоха толкнул дверь.

— А, заперся… Эй, Птаха, отворяй! Хвастайся добычей!

Щелкнул замок, мордастый пушкарь Пашута распахнул дверь и посторонился, впуская пришедших.

Мажуга оглядел логово дознавателя — голые крипичные стены с отдушинами вентиляционной системы, массивные деревянные стулья с высокими спинками и подлокотниками, на стене сбитый из толстых досок косой крест, столы с разложенными инструментами, лохань с водой, несколько ведер… С потолка свешивались ржавые цепи с крюками. На кресте и креслах болтались жесткие ремни. Самоха втянул воздух и ощутил едва заметный запах свежей крови. Камера пыток, что ли? Весело работает пушкарский дознаватель. Или это для виду только? Чтобы арестованный проникся правильным чувством и сам запел, не дожидаясь, пока его прижмут, как следует?

Сам Птаха стоял в глубине комнаты на четвереньках и разжигал угли в жаровне. Рядом с ним к креслу был пристегнут ремнями пленник — пацан лишь немногим старше того, что валялся на складе. Вид у воришки был жалкий, он оглядывался и поминутно сглатывал слюну. Хотя жаровня едва начала тлеть, он уже успел взмокнуть и на лбу выступили крупные капли пота. Пленник пытался пошевелить руками, но ремни туго притягивали запястья к подлокотникам.

Востряк выпрямился, потер поясницу и подмигнул пойманному воришке:

— Что, взмок? Ничо, щас еще и обделаешься. В энтой комнате, что ты знал, выжимают досуха.

— Слышь, Востряк, мелковат твой улов, — заметил Самоха.

— А другой бы в дыру не пролез, — пояснил дознаватель. — Этих вот крысят нарочно в серьезных бандах держат как раз на такой случай, чтобы в узкий лаз проникнуть. Ничего, я щас его спрошать стану, он мне живо выкажет кого пожирней.

— Никого нет пожирней, только мы и были, — буркнул пленник. Он хорохорился, но голос выдал его страх, дрогнул. — А я все едино не скажу ни про кого.

— Одного токо взял? — поинтересовался Самоха.

— Не, двоих, — Востряк кивнул в сторону.

Мажуга только теперь приметил, что в углу на цепи подвешен мешок, из которого торчат ноги в растоптанных грязных башмаках. Дознаватель подошел поближе и легонько толкнул мешок, тот закачался, изнутри послышалось приглушенное мычание.

— От так повисит, покуда я с первым потолкую, потом и это… дойдет черед.

Востряк стянул башмак, показалась нога. Судя по размеру, второй пленник был еще мельче того, что в кресле. И впрямь, невелик улов.

— Дойдет черед… — повторил, ухмыляясь, Птаха и пощекотал грязную пятку, торчащую из мешка.

Мешок стал извиваться, воришка внутри мычал, подвывал и кашлял сквозь кляп.

— Вишь, боится щекотки-то, — ласково заметил Востряк. — Повезло, значит.

— Чего ж повезло?

— Того, что спервоначалу щекотать буду. Ежели от этого не запоет, то придется чего серьезней попробовать. Ну а с энтим… — дознаватель обернулся к креслу с первым пленником, — с энтим мы сразу по-серьезному начнем. Потому как скоренько вызнать нужно, кто на нас эту погань наслал, куда покраденное унесли.

— Это хорошо, ты верно сечешь, Востряк, — кивнул Самоха, — нам поскорей вызнать надо. И покражу возвратить.

— Ничего мы не покрали! — буркнул из кресла парень. Он пытался вывернуться, чтобы взглянуть на Самоху — должно быть, считал, что толстый дядька будет добрее, чем Востряк. — Не успели! Вы ж сразу навалились!

— Ты ступай, Самоха, ступай, — предложил Птаха, — я с ними займусь маленько, а потом, как они припомнят, чего успели, а чего не успели, от тогда я тебя покличу. А то память, вишь, у молодого отшибло. Но я справный лекарь, я память возвращать умею! Для того у меня медицина имеется подходящая! А ты ступай покуда. Вон, со Ржавым рассчитаться пока что можно, без спешки чтоб. Спешка при расчетах вредная, а опосля, когда я с энтими потолкую — у тебя много дел, чую, образуется, и все срочные.

— Это да, верно, — покивал Самоха, — идем, что ли, Игнаш, в самом деле. Только ключ от схрона мне верни, Птаха. Там караул придется поставить, пока дыру не заделаем.

Ржавый, не отвечая, направился к выходу. Мордастый охранник предупредительно распахнул дверь и посторонился. Когда замок за ними защелкнулся, Самоха пошагал к лестнице, по дороге толкуя:

— Видишь, Игнаш, как обернулось? Ты не серчай, что ли, потому как зазря, выходит, я тебя позвал. Но тут как вышло-то? Эта покража для нас большой бедой могла оборотиться, тут мне промашку дать нельзя было, так что я к тебе. Ты ж… э?

Игнаш ухватил Самоху за плечо и дернул на себя, разворачивая к стене спиной.

— Ты чо, Ржавый?

Игнаш, правой рукой прижимая толстяка к стене, поднес указательный палец левой к губам — тихо, мол.

— Ты чо? — шепотом повторил Самоха.

— Стой, помалкивай и слушай, — так же тихо велел Мажуга. — Я мыслю, ждать недолго придется. Как я побегу, ты быстро за мной, только вперед не суйся, позади держись.

— А чего стряслось-то?

— Погоди…

Оба замерли. Время тянулось, из камеры сквозь запертую дверь едва доносились шорохи, тихий говор, звяканье металла.

— Тихо как, — облизнув пересохшие губы, тихонько выдохнул Самоха. — Когда Птаха работает, обычно ор стоит…

Мажуга, не отвечая, вытащил кольт и приготовился. В пыточной камере глухо стукнул пистолетный выстрел, раздался возглас:

— Э! Ты шо?..

Кто-то сдавленно ахнул хриплым голосом, потом зашуршало, на пол брякнулась мягкая туша… Мажуга бросился к двери, вскинул револьвер и четырежды выстрелил, кроша доски вокруг замка. На счастье здесь дверь стальными листами не обивали, как на складе. Ржавый ударил ногой, дверь с грохотом распахнулась. Игнаш влетел в комнату, озираясь. Самоха сунулся следом. Из-за широкой спины сыскаря ему было плохо видать, что происходит, разглядел лишь, что жирный Пашута лежит на полу, а под ним быстро растекается кровавая лужа. Востряк, согнувшись, стоял у кресла, к которому пристегнули воришку. Когда раздались выстрелы, и Мажуга выбил дверь, Востряк выпрямился, уронил короткий нож, которым резал ремни, и потянул из-за пояса пистолет. Мажуга рухнул на пол, дознаватель выстрелил. Взвыл Самоха, пуля ударила в левое предплечье. Тогда громыхнул кольт Ржавого. Метил Игнаш в правую руку Востряка, но тот прыгнул в сторону, и получил пулю сорок пятого калибра точно в сердце. Ржавый бросился к креслу и остановился — понял, что опоздал, пойманный воришка был мертв, застрелен. Вокруг пулевого отверстия на груди расплылось пятно гари. Востряк выстрелил, прижав ствол вплотную, потому и звук вышел глухой.

Самоха стонал, зажимая рану, между пальцев сочилась кровь, он обалдел от боли и от того, что не понимал смысла происходящего. В углу, дребезжа ржавыми звеньями цепи, раскачивался и мычал мешок… Мажуга тоже слегка растерялся, потом спохватился, поспешил перебинтовать раненого. В одном из многочисленных внутренних карманов тяжелой куртки нашелся и бинт, и плоская фляга со спиртом. Когда спирт попал в рану, Самоха охнул. Потом, наблюдая, как Игнаш бинтует, попросил:

— Ржавый, ты ж мне объяснишь? Я вижу, ты ждал, что такое случится. Значит, понимаешь, что тут творится? Ну, Ржавый, чего молчишь? Ну скажи мне, скажи, что хоть ты это дело понимаешь!

— Сейчас, Самоха, сейчас… — Игнаш затянул узел. — Сам никак не могу в себя прийти.

— Ты уж приходи в себя скорее, что ли? Пять золотых сразу в руки, слышишь, сыскарь? Остальное после, как разберемся. Говори, я не обману!

— Я премию просил, если живым вора возьму. Хотя… — Мажуга покосился в угол, где дребезжала цепь. — Хотя кое-что у нас пока еще осталось… немного, правда, совсем немного. Ладно, слушай. Эти мелкие, — Мажуга кивком указал мертвеца на деревянном стуле, — не брали ваше барахло, ясно?

Самоха подумал немного и ответил:

— Нет, неясно.

— Ладно, смотри, — Мажуга вытянул из кармана бечевку, — Вот размер ящика, того, что ближе к входу в схроне твоем стоял. Видишь узелок, вот такая ширина. А этот второй узелок — это ширина лаза, в который мелкие пролезли. Не утянуть по нему ящиков — там, внутри, в тесноте же застрянет, верняк!